Анна Завгородняя - Невольник из Шаккарана

Постепенно мы сдружились с хозяйкой дома на утесе. Трюд была крайне энергичной и живой женщиной. Она никогда не сидела без работы. Если она не занималась своими любимыми травами, то что-то шила, вышивала, готовила, в общем, всегда была при деле. Я же порой могла часами наблюдать за морем или наслаждаться тишиной, выйдя в уснувший лес, укрытый одеялом из снега. И в такие минуты я вспоминала Гарда и молодого Сказочника Тью, а также Хока, которому была благодарна за этот шанс жить снова свободной. А еще я понимала, что скучаю за этими грубыми воинами, за моими северянами, а особенно я скучала за сказками Тью. Где-то они там за морем? Что делают?

Спускаясь к кристальному ручью, что впадал в море, я иногда, набрав полные ведра сладкой ледяной воды, глоток которой сводил зубы, оставалась на берегу и смотрела на горизонт так, словно ждала, что вот-вот там появится ладья Гарда, но ничего подобного не происходило, а я все продолжала мечтать.

Когда Трюд заставала меня в период подобной задумчивости, то порой спрашивала, что со мной происходит, а я и сама не знала, как объяснить свою грусть и снова смотрела на море.

Когда пришла весна, наполнившая воздух запахом пробуждающейся земли и пением птиц, я приняла для себя одно решение. Мне стоило обсудить это с Трюд, посоветоваться с ней. И я решила при первой же возможности поговорить с ней.

Восстановление шло долго, но постепенно дома стали вырастать над пепелищем, в поселении снова звучали людские голоса, редкий смех и стук топора. По двору перед уцелевшим большим домом Гарда сновали рабы. Пробежавшая собака на минуту остановилась и зачем-то облаяла пёстрых курочек, которые тут же разбежались в рассыпную. Молодая рабыня развешивала на веревках выстиранное белье, а печи выбрасывали в воздух тугие струи дыма. Жизнь возвращалась в мертвое поселение. Медленно, но верно проникала во все уголки, распускаясь там, как почки на деревьях. Яркая, живая.

Старый колодец закопали, вырыли новый за домом вождя, а место, где когда-то Гард и его люди нашли своих мертвых, привалили дровами. Дружина Гарда тоже разрослась пополняясь новыми воинами, пришедшими взамен погибших. Гард выжидал и это ожидание давалось ему с трудом, только вот он не мог сейчас выйти против Сигвальда с таким малым количеством воинов в дружине. Гард собирался мстить и Хок его полностью поддерживал в этом решении. Но стоило немного подождать. Спешка еще никого ни к чему хорошему не привела.

Гард велел отстроить первым делом дом Тью. Он и сам не мог понять, почему так торопился с исполнением этого обещания. Иногда, когда он оставался один, особенно по ночам, лежа на широкой постели, он вспоминал маленькую девушку по имени Ярина. Ту самую, что сумела покорить и околдовать сердце Сказочника Тью. Нет, Гард ни единой минуты не жалел о том, что оставил тогда Ярину у Торгрима. Это доказали несколько походов, закончившиеся для половины его людей погребальными кострами. Что бы делала она с ними? Что могло бы случиться с ней останься она на его ладье? А иногда Гард думал о том, что истинная причина, по которой он оставил Ярину, не сдержав при этом своего обещания, крылась в его нежелании признать то, что девушка начала ему нравиться. И глядя на то, как Тью увивается за его бывшей рабыней, Гард испытывал что-то странное, злость и желание причинить боль и эти чувства его совсем не радовали. И даже теперь, когда Ярина была далеко от него, он все равно не смог ее забыть и это его удивляло, потому что свою невесту, прекрасную Кирстен, дочь Торгрима, он даже ни разу не вспомнил с того самого дня, как покинул берег владений ее отца. А Ярина так и осталась занозой в его сердце. Занозой, которую не вытащить и которая напоминает о себе каждый день и почти каждую ночь.

Трюд долго не соглашалась со мной, отговаривала меня, просила остаться, но я чувствовала, что мне пора уходить. Я как те птицы, что улетают на юг рвалась куда-то следом за своей душой, а она звала меня покинуть Трюд и начать свой путь.

В конце концов было решено, что я остаюсь до начала лета, а потом уже уйду.

Я видела, что Трюд, вопреки своим желаниям, привыкла ко мне. Я теперь знала многое из того, что знала она сама и была ей признательна, за то, что знахарка поделилась со мной своими умениями. Но я также понимала, что даже при всей моей привязанности к этой доброй женщине, мне надо строить собственную жизнь... и все также сильно хотелось встретить снова моих северян.

Постепенно весна стала прощаться, уступая свой трон приближающемуся лету. Мы с Трюд запаслись травами, порой целыми днями пропадаю на склонах утеса, или углубляясь в лес. Женщина научила меня распознавать соцветия, а также правильное время, когда трава в самой силе и то, как сохранить ее целебные свойства. А я чувствовала, с каждым приближающимся днем, что совсем скоро снова отправлюсь в свой путь.

Кирстен была тяжела. Малыш уже вовсю шевелился в ее еще маленьком округлившимся животе и каждый раз, прикасаясь своими ладонями к нему, Кирстен чувствовала ощутимые толчки ребенка. Ее сына...или дочери, но девушка все же мечтала о сыне, чтобы Сигвальд мог гордиться ею, ведь все мужчины мечтают иметь первенца именно сына, того, кто унаследует земли и станет опорой родителей.

Несколько месяцев, проведенных в поместье Сигвальда изменили жизнь Кирстен и ее саму до неузнаваемости. Как оказалось, Сигвальд был совсем не тем мужчиной, за которого она мечтала выйти замуж. Нет, первый месяц все шло отлично. Он был нежным, внимательным, не с избытком, но в меру, хотя баловать жену не спешил, но на наряды прибавлялись регулярно, а ее шкатулка, полная дорогих украшений уже не вмещала в себя все то, что он ей успел надарить. А ближе к концу весны произошло то, что Кирстен никак не могла ожидать.

Она помнила только то, что в тот день пришел Орм. За ужином он сказал ее мужу, что дружинники ропщут, они хотят отправиться в поход и им всем надоело протирать штаны.

- Хорошо, - ответил Сигвальд и одним махом опустошил свой кубок, - Я тоже сам подумывал о том, что пора нам выйти в море. Завтра утром скажу своим людям, чтобы готовились к предстоящему походу.

Орм довольно улыбнулся, но Кирстен была совсем иного мнения на этот счет. Она никак не могла понять, как может ее муж оставить ее в положении одну, без своей защиты и помощи. Увидев, что Сигвальд поднялся из-за стола и поспешил к дверям следом за Ормом, девушка бросилась следом, оставив еду недоеденной на столе.

- Сигвальд! - окликнула она мужа. Тот замер у дверей, пропустив Орма вперед, а сам оглянулся на жену.

- Что за крики, дорогая, что произошло за последнюю минуту, что ты даже бросила ужин! - спросил он недовольно.

- Я что-то не поняла! - Кирстен встала рядом, уперев руки в бока и выпячивая еще едва различимый живот, - Ты не можешь оставить меня, я жду ребенка! - ее глаза сияли яростью. Заметив это Сигвальд нахмурил брови.