Павел Комарницкий - Исполнитель

«Понятно»

Первей больше не колебался, входя назад в подвал. Пронзительный девчоночий визг, и опять рыдания, заглушившие неразборчивое бормотание, доносящееся из камеры.

Двое стражников, стоящих на страже закона у двери в преисподнюю, оторопели от неожиданности при виде столь внушительной процессии — впереди высокий помятый незнакомец с бледным решительным лицом, за ним их грозный капитан со стеклянными глазами, далее толпа, едва умещающаяся в узком проходе.

Не тратя ману и время на этих двоих, Первей полоснул мечом по горлу одного и тут же, обратным ходом меча, убил второго. Кивнул стражникам:

— Стоять. Ждать.

Постучал в камеру, решительно и властно. Вновь послышалось чьё-то бормотание, неразборчивое из-за девичьего плача, лязгнул засов, и на пороге возник щуплый человечек с гусиным пером за ухом.

— Чего…

Возможно, человечек хотел спросить, «чего надо?», но рыцарь не дал ему договорить. Молча сунул мечом в мягкий живот, распахнул дверь, обитую железом, во всю ширь, и вошёл в камеру, перешагнув через оседающего секретаря Святой инквизиции.

На цепях посреди квадратного помещения без окон, ярко освещённого четырьмя факелами, в каждом углу, висело беспомощное тоненькое тело, руки и ноги «ведьмы» были растянуты крест-накрест, голова с растрёпанными волосами склонилась вперёд, и волосы закрывали лицо. Рядом стоял долговязый тощий человек в кожаном фартуке и штанах, голый по пояс — рёбра торчали так, что казалось, вот-вот прорвут кожу. На голове палача был напялен красный колпак с прорезями для глаз, впрочем, сейчас завёрнутый вверх, открывая худое бритое лицо с длинным тонким носом.

А вокруг полукругом разместились шестеро в чёрных балахонах с капюшонами. Инквизиторы, борцы со всякой нечистью, спасающие души еретиков, колдунов и ведьм при помощи очистительного костра.

— Кто позволил!.. — повернулся вполоборота один, человек с властным взглядом белёсых глаз, в глубине которых плавала холодная злоба, граничащая с безумием. Первей уже произнёс заклятье «клея», и инквизитор так и замер вполоборота, в напряжённой и неудобной позе.

— Не двигаться! Вы не можете двигаться! Вы не можете говорить!

Не обращая внимания на обездвиженных, рыцарь подошёл к висящей на цепях тощенькой фигурке. На теле девчонки там и сям виднелись кровавые точки от уколов иглой, и вся она дрожала крупной дрожью. Звери… Адские звери…

— Ты можешь двигаться — мягко сказал Первей. Девчонка вздрогнула и подняла голову, расширенными глазами глядя на него, даже забыв про боль. Рыцарь между тем исследовал замки на запястьях и щиколотках «ведьмы». Где-то здесь должен быть ключ… Ага, вот!

Ключ висел на грязной тесёмке, привязанной к фартуку, коим был опоясан палач. Рыцарь сорвал ключ, отпер кандалы на руках и ногах несчастной, придержав её, чтобы девочка не ударилась о пол. Нет, вроде ничего… Да, определённо «ведьма» способна держаться на ногах. Господа инквизиторы только начали свою работу.

— Иди домой — мягко, как мог, сказал Первей — Ты слышишь меня? (девочка закивала часто-часто) Где твоё платье? Ага, вот… Одевайся и иди домой, сейчас я провожу тебя до дверей. Одевайся!

Рыцарь смотрел, как «ведьма» натягивает через голову порванное до пояса на спине платье, путаясь и пошатываясь. Ладно…

«Как быть с этими?»

«Заканчивай с ними, рыцарь»

Заплечных дел мастер прилагал гигантские усилия, чтобы освободиться — тощие мускулы напрягались под потной кожей, как верёвки. Первей усмехнулся — при заклятьи «клей» человек держит себя сам. Одни мышцы тянут вперёд, другие назад, а в целом человек цепенеет в той позе, в которой его застигло заклятье.

— Ваше преосвященство, вы можете говорить, — разрешил Первей. — У вас есть вопросы?

— Кто ты? — обрёл голос главный инквизитор.

Рыцарь смотрел ему в белёсые глаза, где вместо привычной жестокой самоуверенности плавал липкий страх. Паук мечтал поймать жирную муху, а получил в паутину шершня.

— Я Исполнитель. Исполнитель Приговора.

— Как ты смеешь! Я представитель Святого Престола!.. Его Святейшество папа…

Первей улыбнулся.

— Насчёт папы я не имею никаких указаний. Возможно, его Приговор ещё впереди. Но ваше время истекло, господа инквизиторы. Всё, молчи, — главный инквизитор поперхнулся и забулькал невнятно, захрипел, пытаясь что-то добавить. — Вам не позволено выбирать свою смерть. Вы умрёте такой же смертью, на которую обрекаете ваши жертвы — сгорите заживо, и не оставите после себя ни потомства, ни праха, ни имени. Более того. Конечно, судить не мне, но я полагаю, этот ваш круг — последний, и вы навсегда уйдёте в небытие. Аминь.

Рыцарь начал собирать бумаги, разложенные на столе, в кучу. Выглянул за дверь, где неподвижно, как статуи, стояли замороченные стражники.

— Ты, ты, ты и ты. Принесите соломы и дров, да побольше. И факелов, сколько есть. В подвалах есть ещё узники? Капитан!

— Да, — стеклянным голосом произнёс капитан стражи.

— Ведите всех сюда.

«Первей, не делай этого. Не делай, слышишь?»

Они толпились у входа в камеру пыток, грязные и оборванные женщины, пожилые, средних лет, молодые и совсем девчонки. Человек двадцать. Враги рода человеческого, исчадия ада, подлежащие сожжению живьём во славу Господа и Святой церкви. Некоторые едва стояли на ногах, носящих следы пыток. И все, как один, завороженно смотрели, как их мучители сидят и стоят в неподвижных, напряжённых позах, и стражники, здоровенные откормленные мужики, ещё вчера тащившие их на допрос, тоже стоят неподвижно, со стеклянными глазами.

— Женщины! Я не знаю, в чём ваша вина и есть ли она вообще, но я говорю вам — вы свободны. Эти двуногие твари, присвоившие себе право пытать и казнить от имени Бога, сейчас умрут, той самой лютой смертью, которую они уготовили вам — они сгорят живьём. И эти уроды, бывшие у них в услужении, — рыцарь кивнул на ко всему безразличных стражников, — разделят участь со своими хозяевами. Расскажите всем, что вы видели, и да будет это уроком всем прочим палачам — все они рано или поздно погибнут в муках, и мучения их не прекратятся после смерти. Смотрите!

Первей бросил факел в груду соломы и хвороста, наваленных посреди камеры, вышел и захлопнул железную дверь, задвинув наружный засов.

— Идёмте!

Страшные вопли огласили подземелье, в железо двери ударилось что-то тяжёлое — заклятье «клея» перестало удерживать обречённых. Ещё удары, ещё! Но дверь была прочной.

У входной двери по-прежнему дисциплинированно стояли замороченные стражники. Первей одним взмахом трофейного меча рассёк одному горло, но его товарищ даже не пошевелился. Второй удар покончил и с ним. Замороченный ещё несколько мгновений стоял по стойке «смирно», а затем столбом повалился навзничь. Говорят, знаменитые маги древности могли заставить человека служить и после смерти, но Первей такой силой, конечно, не обладал.