Павел Комарницкий - Исполнитель

Мама всё гладила и гладила его по голове.

— Бедный мой мальчик…

— … Проснитесь, проснитесь! Проснись же!!

Прямо над ним нависало лицо, с огромными зрачками невероятно распахнутых глаз. Рыцарь ощутил внезапный прилив острого раздражения.

— Какого чёрта! Почему ты ворвалась в мою комнату, почему ты меня будишь?

Глаза Яны мгновенно налились слезами.

— Мой господин, вы так кричали… Я подумала…

— Чтобы что-то делать, надо это уметь, и думать — не исключение!

Девочка уже всхлипывала.

— Простите… мой господин…

Первей почувствовал укол раскаяния.

— Ну, ну… — он погладил девочку по голове, отчего всхлипывания только стали громче. — Не надо, не плачь. Я не сержусь на тебя, правда.

Яна прижалась к нему.

— Мой господин, она вас совсем замучила…

— Кто, малышка?

— Ваша мёртвая жена.

Рыцарь медленно, механически гладил и гладил девочку по волосам.

— Нет, Яна. Сейчас я видел во сне свою мать. Иди спать, спокойной ночи.

«Родная, отзовись»

Долгое, долгое молчание.

«Я слушаю тебя»

«Я видел сейчас маму»

«Я знаю»

«Ты знаешь все мои сны?»

Короткий смешок.

«Как же может быть иначе?»

Логично…

«Я так понимаю, пересказывать содержание нашей беседы нет необходимости»

Пауза. Ответа можно ждать до утра.

«Ты всё поняла?»

«Я поняла всё. Это ты ничего не понимаешь, мой рыцарь»

— … Пойми, Яна. Я не могу взять тебя с собой. Не не хочу, а не могу. Ты станешь обузой, не обижайся, и мы погибнем оба. И я не выполню своей работы, которую обязательно должен сделать.

Первей избегал смотреть девочке в глаза — смотреть в эти глаза было просто невозможно, такая отчаянная мука плескалась в них.

— Не отчаивайся, малышка. Всё пройдёт, и я ещё погуляю на твоей свадьбе. Пани Магда, так я могу надеяться на вас?

— Не беспокойтесь, добрый пан. Я всё сделаю.

«Родная, отзовись»

«Да, рыцарь»

«Она говорит правду?»

«Сейчас — да. Но ты не хуже меня знаешь, что человек — существо непостоянное»

«Но у меня нет выбора»

Бесплотный шелестящий вздох.

«Выбор, конечно, есть. И ты его сделал. Ладно, рыцарь, не горюй. Похоже, этот вариант не из худших. Вдова непременно привяжется к девочке, ведь своих детей у неё нет, а женщина она добрая. Яна вскоре будет ей светом в окошке, так что с этой стороны всё в порядке»

— Что с вами, пан? Вы так странно смотрите и молчите…

— Ерунда, пани Магда, — Первей улыбнулся. — Голову чего-то замутило. Всё, уже прошло.

Он обернулся к стоявшей неподвижно Яне.

— Выше нос, красавица! Так я жду приглашения на свадьбу, не забудь!

Лицо девочки было белым, каким-то чуть прозрачным.

— Поцелуйте меня, мой господин… пожалуйста.

Рыцарь наклонился к ней, собираясь поцеловать в лоб, но девчонка вдруг обвила его шею руками, и в губы рыцаря будто впилась пиявка.

— Прощайте. Прощайте, мой господин. Прощайте навсегда.

Сегодня Гнедко превзошёл себя — он буквально скользил над землёй, ступая так мягко и осторожно, будто на спине у него стояло полное ведро кипятка. На скорости хода, впрочем, это удивительным образом не сказывалось.

На сердце у рыцаря было так тяжело, как не было уже давно.

«Родная, отзовись»

«Да, мой рыцарь»

«Я оставил вдове сто злотых. Не мало?»

Шелестящий бесплотный вздох.

«Надо было посоветоваться со мной. Ты вверг её в тяжкое искушение — она теперь богатая женщина. Она может не устоять, попытаться устроить свою судьбу, и девочке может прийтись очень туго — ещё неизвестно, какой попадётся отчим»

Первей замычал сквозь зубы.

«Ты права. Я дурак, и дураком помру. Что делать? Не возвращаться же назад и отбирать эти проклятые деньги?»

«Разумеется, нет. Ладно, мой добрый пан. Мои возможности не безграничны, но я постараюсь не упускать эту девочку из виду. Если ей будет что-то угрожать, я дам тебе знать»

«Спасибо тебе, Родная»

Долгое, долгое молчание.

«Если только к тому времени ты будешь жив»

Первей разглядывал приближающуюся башню с могучими пилонами, гостеприимно распахнувшую свой каменный зев — проезжайте, гости дорогие, милости просим в славный град Луческ!

Он даже поёжился — до того явственно было сходство с гигантской пастью, которую ещё усиливали острые зубья подъёмной решётки.

«Вот именно. Ловушка первоклассная» — шелестит в голове бесплотный голос.

«Давай разберёмся. Меч у меня так себе, трофей от тех олухов. Кинжала и того нет, один засапожный ножик. Припасов нет вовсе. Массу мелочей нужно приобрести. Ну и главное — лук. Лук и стрелы. Случись чего, мечом от арбалетчиков не отмашешься»

«До чего ты стал рассудительный, просто диво. Напомню, город Львов, в коем ты оставил о себе некую память, находится тут неподалёку»

Первей вздохнул. Всё правильно… Однако другого выхода нет.

Всю дорогу от самого Кракова он держался в стороне от главных дорог, обходя города и крупные села по неприметным торным тропкам. В ряде мест приходилось ехать ночью, чтобы не напороться ненароком на дозор. Заблудиться он не боялся, поскольку с ним всегда его Голос Свыше. Однако такой способ передвижения значительно снижал темп, а между тем на дворе уже октябрь, и жухлая осенняя трава плохое подспорье боевому коню… Оба дорожных мешка овса опустели быстро, за ними последовал мешочек сухарей. Сам рыцарь последние дни питался исключительно копчёным салом, отрезая тоненькими ломтиками. Короче, дальнейшее путешествие без пополнения припасов было невозможно. И для этого дела вполне подходил Луческ — крупный торговый город, в котором приезжий человек не так бросается в глаза, как в более мелком селении.

Воротная стража была на своих местах — четверо латников стояли справа и слева, сборщик налогов отрицательно качал головой, выражая несогласие с доводами купчины, тщетно пытавшегося что-то ему доказать. Ещё тут присутствовал монах в одеянии францисканца, чьё лицо было полускрыто капюшоном. Причём в отличие от мытаря содержимое обозов интересовало его явно меньше, нежели седоки.

И ещё Первей мог поклясться, что на башне сидит пара стрелков, ждущая условного сигнала от монаха в капюшоне.

«Раззяву?..»

«Конечно. Притом в полную силу»

По телу пробежала дрожь, сменившаяся вроде как холодком. В поведении привратных стражей произошли незаметные на первый взгляд перемены. Сборщик податей кивал уже вежливо-рассеянно, явно не вникая в рассуждения господина купца, который, в свою очередь, перестал доказывать свою правоту с беспримерным пылом, и, по всей видимости, рассуждал теперь скорее о смысле жизни в целом. И взгляд монаха утратил пристальную остроту. Что касается латников, они явно расслабились, наслаждаясь ясным солнечным деньком — не так уж много их осенью…