Павел Комарницкий - Исполнитель

— Ну откуда. Высокий, одет как странствующий рыцарь, да на гнедом коне… Нет, точно не видели.

Когда стража скрылась из виду, Первей вздохнул и повернулся к Яне, по-прежнему неподвижно сидевшей на вконец присмиревшем отчего-то Гнедке.

— Ну, малышка… Эй, эй!

Он едва успел подхватить падающее тело, опустил на землю.

«Родная, что с ней?»

«Ничего страшного, обычный обморок. Девчонка ещё не оправилась от камеры пыток, а тут… Сколько можно? Скажи спасибо, что она не грохнулась во время твоей беседы со стражей. Любое заклятье имеет предел прочности. У тебя была бы масса проблем»

Девочка судорожно вздохнула, открыла глаза во всю ширь. Первей ласково улыбнулся ей, и она вдруг судорожно обвила его за шею своими руками.

— Живой… Добрый пан, господин мой, вы живы…

«Похоже, одна проблема у тебя таки есть»

«Похоже»

— … И запомни: со двора ни шагу. Вообще из дому ни ногой, ясно? — девчонка закивала часто-часто — Хозяйка тебя покормит, я договорился. Я схожу в город и вернусь, возможно, завтра.

Яна смотрела на него, как на святого духа, готового вот-вот исчезнуть.

— Ну, не робей тут. Я пошёл, — ободряюще улыбнулся Первей.

Он уже начал поворачиваться, как девчонка кинулась к нему, прилипла.

— Нет!!!

Рыцарь чувствовал, как её колотит крупная дрожь. Этого ещё не хватало…

— Добрый пан… Не надо…

— Ну что такое?

— Не надо… Ты уйдёшь и не вернёшься. Я не хочу так, не хочу!!!

«Родная, отзовись…»

«Я слышу»

«И что делать?»

Короткий смешок.

«На твоё усмотрение, рыцарь. Можешь на ней жениться»

Да уж. Даже самая умная баба — всё равно баба, и не более того. И даже если от неё остался один только Голос.

— Она заведёт вас… Она вас утащит за собой…

— Кто?

— Ваша мёртвая жена. Не отпирайтесь, мой господин, вы же каждую ночь разговариваете с ней во сне! Она вас ведёт к смерти, она же призрак, она же…

— А ну прекрати! — Первей встряхнул Яну за плечи. — Что за истерика? Я схожу по одному делу и вернусь. Не могу же я сидеть возле твоей юбки!

Девочка постепенно успокаивалась, дрожь утихала, сменяясь всхлипами.

— Она вас погубит. Я знаю, я дура, я… Только она вас погубит, если вы будете её слушать, вот увидите. Лучше бросьте меня в придорожной канаве, лучше продайте меня татарам или туркам, только не слушайте её! Не надо…

Первей ласково погладил её по голове.

— Не бойся. Я вернусь, вот увидишь.

Он оторвал наконец от себя зарёванную Яну, повернулся и вышел, кожей ощущая отчаянный взгляд вдогонку. Тяжёлая сцена…

Первей шагал к городским воротам, кутаясь в тёмный плащ с капюшоном. Плащ с капюшоном он приобрёл в тот же день, как разминулись со стражниками — надо было срочно менять прикид, не всякий же раз творить заклятье, едва завидев на горизонте конных, так никакой маны не напасёшься. Идею оставить Гнедка и девочку в каком-нибудь пригородном домике подсказал Голос, и он же сообщил адрес, по которому лучше всего остановиться. В небольшом уютном домике проживала бездетная вдова, немолодая, но ещё вполне крепкая женщина с круглым добрым лицом. После смерти мужа она перебивалась шитьём, вязанием да продажей зелени с огородика при доме. По совету всё того же Голоса рыцарь разменял в нескольких корчмах с десяток золотых, после чего расплачиваться за услуги стало гораздо легче — высокий монах, по каждому поводу достающий из-за пазухи пригоршни золота, чересчур приметен. Всё вроде сделано правильно, но…

«Девчонка права. Я погублю тебя»

«Насколько мне помнится, до сих пор всё было как раз наоборот — ты меня старалась спасать, и у тебя это неплохо выходило»

«Вот именно поэтому. Благими намерениями вымощена дорога в ад»

«Родная, ну хоть ты-то воздержись от истерики»

«Да-да, конечно. Значит, так — на воротах веди себя смиренно, но с достоинством, ты же монах. И незаметно сделай страже «раззяву»…»

— День добрый. Могу я увидеть пана Кшиштофа Збыславского?

— День добрый, святой отец. Это я и есть. С кем имею честь?

— Меня зовут брат Варлам. У меня к пану деловой разговор. Где мы можем поговорить?

Крепкий, дородный хозяин лавки окинул рыцаря оценивающим взглядом. Монах… Чего может быть нужно монаху? А впрочем…

— Прошу, святой отец — хозяин открыл прилавок, делая приглашающий жест — Угодно промочить горло с дороги?

— Пан Кшиштоф, что вам известно о судьбе вашей племянницы?

Пан Кшиштоф настороженно блеснул глазками, уже изрядно заплывшими жиром. Состроил постную мину, вздохнул.

— Бедная девочка. Её мать ни за что не хотела после смерти мужа оставаться в этом доме, забрала ребёнка и престарелую, больную мать и уехала, даже не сказав, куда.

Первей покатал желваки, помолчал.

— С ней что-то случилось?

— Нет, пока нет. Пан Кшиштоф, скажите, этот дом принадлежал вам с братом?

Настороженность в глазах хозяина сменилась угрюмостью.

— Вот вы о чём… У меня есть бумаги из городского магистрата, по которым я являюсь единственным законным владельцем этого здания и всего, что в нём находится. Что ещё?

— И вы считаете, вы правы?

Хозяин встал.

— Вот что, святой отец. Если кто-то имеет претензии на этот дом, то разговаривать мы будем в городском суде. Я вам не какой-то нищий, и закон на моей стороне. Да, я прав, и буду прав! Всё, уходите!

Первей сосредоточился, вызывая дрожь… Всё.

— Значит, так. Сейчас мы вызовем оценщика, и он скажет, сколько стоит этот дом со всем имуществом. Половина этой суммы принадлежит жене вашего брата, а теперь его дочери, вашей племяннице.

— Сорок злотых. У меня нет такой суммы, — деревянным голосом произнёс пан Кшиштоф.

— Жаль. Недостающее придётся одолжить. У кого вам удобнее?

— У старого Вацлава. Мне не хватает до сорока шестнадцать злотых. Он даст под залог.

— Ну и отлично. Идите и возьмите. Я буду ждать тут.

— Кшиштоф, кто пришёл? Здравствуйте, святой отец… — в кабинет заглянула жена хозяина, худощавая жилистая женщина с резкими чертами лица.

— День добрый, пани, — улыбнулся Первей. — Присядьте, вы устали.

— Я не…

— Вы устали. Вы очень устали, вам хочется спать. Ваши веки тяжелеют… Спать… Спать…

Хозяйка сидела на скамейке, привалясь к стене и ровно, глубоко дыша. Рыцарь вновь обратил своё внимание на пана Кшиштофа.

— Так я жду, пан Кшиштоф. Идите и принесите мне сорок злотых. Вперёд!

Хозяин встал, тяжело ступая, как сомнамбула, двинулся к выходу. Первей подошёл к окну, наблюдая сквозь мутные зеленоватые стёкла, как пан Кшиштоф пересекает улицу, не обращая внимания на окрики кучеров и на всех конных и пеших вообще. Не задавили бы его, озабоченно подумал Первей. Грубая работа, вообще-то. Ещё дадут ли человеку в таком состоянии деньги?