Павел Комарницкий - Исполнитель

— А-а-а! — заорал шкипер, указывая рукой на север. Там, среди тёмного кипящего хаоса неясно выплывало что-то белое, окаймлённое ещё большим мраком. Берег, сообразил Первей, кипящая полоса прибоя и за ней — стена леса. До берега было не больше четверти мили.

— А-а-а!! — снова надсадно заорал капитан. Произносить какие-либо слова он и не пытался — теперь сквозь рёв ветра мог пробиться только такой вот истошный вопль. Но люди поняли и без команды, что следует делать, разом навалившись на вёсла. Люгга косо пошла к берегу, стараясь не подставлять волнам борт. К берегу! К берегу!! К берегу!!!

Ледяной поток обрушился на Первея, перехлестнув люггу, разом осевшую в воду. Под ногами пенилась, бурлила всё та же вода, доставая почти до колен. Ещё двое люггеров бросили вёсла, лихорадочно пытаясь вычерпать воду кожаными вёдрами. Впрочем, всю картину рыцарь уже не видел — пот заливал глаза, весло рвалось из рук под бешеными ударами волн…

«Раздевайся!!!»

Как ни измучен был Первей, на какой-то миг он опешил — такого Голоса Свыше он ещё не слыхал.

«Что?!»

«Снимай с себя всё, сейчас, слышишь?!!»

Рыцарь бросил весло, рывком сорвал с себя плащ, стянул кольчугу…

Сильный удар в ухо. Оскаленная рожа, перекошенная дьявольской злобой и ужасом.

— А ну на вёсла, проклятый рус!!

Фраза ещё звучала, а Первей уже погрузил в немца свой кинжал. Меч он воткнул, как в копну сена, в люггера сзади, одновременно скидывая сапоги.

«За борт!!!»

Уже выскакивая из штанов, Первей перемахнул через борт, слыша сзади ужасный треск дерева. Ледяная вода обожгла так, что перехватило дыхание, но рыцарь всё-таки вынырнул, и ещё успел увидеть, как тяжёлая люгга, встав торчмя, будто поплавок, рухнула обратно в море вверх килем, прихлопнув всех люггеров разом, словно ладонью мух.

Бешеный прибой завертел и понёс рыцаря, не давая нащупать дно, обдирая о камни. Из последних сил Первей рванулся на берег, и случилось чудо — волна с рёвом выкинула его и отхлынула, оставив вокруг шипящую тающую пену.

Последнее, что он увидел — переступающие конские копыта, и затем навалилась тьма…

Мутный жёлтый свет пробивался сквозь веки, споря с зелёными фосфоресцирующими пятнами, плавно перетекающими под веками. И голоса… Нет, не Голос Свыше, шелестящий и бесплотный — грубые человечьи голоса, как из бочки.

— … А я вам говорю, ни черта этому молодцу не сделается. Уж я знаю этих люггеров — их успокоит только хорошая верёвка, живучи, как кошки.

— Стоило вытаскивать его из воды, господин капитан…

— Ну, во-первых, он сам выполз, а во-вторых, решать не мне и не вам, доктор. Доложим господину фогту, это его дело.

Чьи-то пальцы пощупали Первея.

— Крепкий малый. Его не повесят?

— Не думаю. Сейчас как раз идёт большой набор на королевские галеры. Самая работёнка для люггера!

Грубый смех. Первей сделал над собой усилие и открыл глаза. Масляный светильник чадил и вонял, почти не давая света, и всё, что удалось увидеть — два расплывчатых светлых пятна…

— Ого, наш молодец открыл глаза. А вы сомневались…

И снова тьма навалилась на рыцаря своим мягким щекочущим брюхом…

«Родная, отзовись»

«Да, мой милый»

«Я чуть не утоп, слушай»

Шелестящий вздох.

«Прости меня. Простишь?»

«Уже простил. Скажи только, за что»

«Я плохо веду тебя. Да, я тебя то и дело подставляю»

«Пустяки. Сама подставляешь, сама и вытаскиваешь»

Пауза.

«Теперь тебе будет трудно. Тебя направят на галеру»

«Так я и пошёл»

Снова шелестящий вздох.

«Ты пойдёшь. Так надо, мой родной. Эта галера пойдёт в Эдинбург, имея на борту важного посла. Ты доберёшься почти до места уже через восемь дней, это самый быстрый и надёжный вариант»

Первей помолчал.

«Ты уверена, что мне следует добираться до цели именно в кандалах?»

«Не уверена. Знал бы ты, как мне тяжело!»

Рыцарь вдруг засмеялся.

«Ладно, Родная. В конце концов, восемь дней — не восемь лет. Потерпим!»

* * *

Солнце вставало нехотя, будто бы зябко поёживаясь, и впереди людей тянулись длиннейшие, чуть ли не бесконечные тени. Тени уже почти дотянулись до каменной башни, ворота которой вот-вот со скрежетом отворятся, начиная новый трудовой день.

— Эй, вы, свиное отродье! Шевелите костями! — надсмотрщик угрожающе щёлкнул бичом.

Звеня кандалами, колонна невольников продвигалась к городу Треллеборгу, что означает «город рабов». Да, именно здесь в старину викинги продавали свою двуногую добычу.

«Родная, отзовись»

«Да, мой милый»

«Ага, сразу «милый». Упекла на каторгу…»

«Ну родной мой, ну потерпи, ну я и так себя исказнила»

«Ладно, к делу. Что делать дальше?»

«Значит, так. Сейчас вас накормят… если это можно назвать едой. А потом придёт «покупатель», отбирающий гребцов для галер. Вообще-то туда сейчас берут всех подряд, но как сделать так, чтобы тебя сразу взяли именно на ту галеру… подумать надо»

— Меня не интересуют их моральные качества, ясно? Мне надо набрать сотню здоровенных парней, причём немедленно!

«Покупатель»-отборщик прохаживался между каторжниками, не стесняясь щупал мускулы, кое-кому заглядывал в рот. За ним следовал надсмотрщик, придавший своей свирепой морде почтительность. Кругом стражники в латах. Тычок пальцем, взмах плетью — и ещё один рекрут-гребец выдернут из строя. Рыцарь вздрогнул, когда отборщик ощупал его руки.

— Ты! Вышел из строя!

Закончив сортировку, «покупатель» обратился к отобранным.

— Почтенные господа! — стражники заржали. — Вам оказана великая честь: вы приняты на службу Его Королевского Величества. Сейчас вас накормят от пуза, а после обеда вы отправитесь в небольшую прогулку до Мальмё, где вас уже ждёт не дождётся флот Его Величества. Стража, загоните почтенных господ в их стойла! — стражники снова заржали.

Оказавшись наконец на грубо отёсанных нарах, Первей вытянулся, насколько это позволяли кандалы (каждого из узников приковали к железному кольцу).

«Родная, ты довольна?»

Шелестящий бесплотный плач.

«Ну ты чего? Родная, я пошутил!»

«Та девчонка, Яна, права тысячу раз. Над тобой измываются всякие ублюдки, а я не в силах тебе помочь. И всё из-за меня!»

«Ну перестань, не плач. Ты у меня такая умница! Что случилось, в конце-то концов? Я жив-здоров, еду в Эдинбург за казённый счёт. Но главное — я люблю тебя»

«Даже после этого?»

«Даже после всего. И знаешь, о чём я сейчас мечтаю?»

«О чём?»

«Вот настанет день нашей свадьбы. И вечером ты придёшь в нашу спальню, вся в белом…»

«Непременно в белом?»

«Непременно. Не перебивай мои гениальные мысли! Значит, придёшь, снимешь с мужа — меня то есть — сапоги…»