Штефан Руссбюльт - Долина Граумарк. Темные времена

Оба оживших мертвеца быстро приближались, привлеченные запахом живой плоти. Они вцепились руками в прутья решетки, принялись трясти ее, затем стали просовывать руки внутрь, насколько хватало сил. Дорн сидел всего в нескольких дюймах от тянущихся к нему рук и изо всех сил пытался не замечать их. Мертвецы с каждой секундой приходили во все большую ярость. Они стонали и хрипели, колотили клетку руками и пинали ногами. Это была не просто нежить. Это были неконтролируемые бестии, отравленные кровью Младшего, которым хотелось только одного: разрушать все живое.

Вскоре из зарослей выбрались другие ожившие мертвецы. Судя по всему, их привлекли громкие звуки. К повозке направилось с полдюжины этих существ. Они стонали и сопели, пробираясь к клетке с пленником. Двое из них были достаточно проворны, да еще и одеты в нагрудники и половинчатые шлемы — и опять же, безоружны.

— Идите сюда, идите, полусгнившие трупы! — заорал на них Дорн. — Давайте уже покончим с этим. Меня в этом мире уже ничто не держит.

Своими громкими угрозами Дорн привлек внимание других оживших мертвецов. Он видел, как они выходят на край поляны и целенаправленно устремляются к нему. Какая разница, десять их или сто? Он в ловушке.

Внезапно на севере поляны показались двое орков, которые выскочили из-за деревьев и принялись колотить нежить, которую выгнали из лесу. Несколько точных ударов — и они повалили существо. Не обращая внимания на удары, их жертва тянула руки к обоим зеленокровкам и пиналась. Один из орков позаботился о том, чтобы их противник никогда больше не встал на ноги, второй отделил голову ожившего мертвеца от туловища двумя точными ударами. Затем зеленокровки ринулись обратно в лес в поисках следующей жертвы.

Дорн опустил голову и задумчиво уставился на потрепанные доски, на которых сидел. Сквозь прутья решетки тянулось все больше и больше мертвых рук, пытавшихся ухватить его. Злобное рычание и стоны усиливались. Похоже было на звуки ветра перед грозой. Повозка с пленником раскачивалась из стороны в сторону, как до этого во время бешеной скачки через лес, вот только ни на дюйм не двигалась с места.

В душе у Дорна разлилось спокойствие. Подобные мирные моменты были ему знакомы. Не по собственному опыту, а из рассказов товарищей, с которыми сражался бок о бок. В такие мгновения сознание прощалось с телом. Дух понимал, что наступил конец, и только тело все еще боролось. Однако бой был безнадежный. Сознание брало контроль над телом и постепенно отрезало все, оставляя только сердце. А потом замирало и оно.

Дорн готовился к тому, что ожившие мертвецы опрокинут повозку. Тогда он перекатится на бок, к нему потянутся гнилые руки и порвут его на кусочки. После этого сердце перестанет биться. Он часто представлял себе, как именно погибнет. Он мысленно представлял себе тысячи вариаций гибели и всегда считал, что знает все возможные варианты. Но судя по всему, смерть полна сюрпризов.

Что-то с силой ударилось о повозку. Боковые колеса вдруг поднялись в воздух. Дорн зажмурился, покатился по толстым деревянным половицам и ударился плечом о решетку. Вот сейчас его схватят жадные руки и разорвут на части. Он взмолился Регору, чтобы тот даровал ему милость встретить смерть достойно, а не кричать, словно старая баба. Но никто к нему не потянулся. Затем повозка опрокинулась обратно и с грохотом встала на массивные деревянные колеса. Сломалась задняя ось, повозка несколько раз качнулась из стороны в сторону. Послышались жалобные стоны, звук разрываемой ткани и кошмарные чавкающие звуки. А потом шум стих, до ушей Дорна доносились лишь отдаленные звуки битвы. Его не коснулась ни одна рука.

Наемник медленно открыл глаза. Перед ним лежала оторванная рука, сгнившая до самой кости. Между локтевой и лучевой костью застрял обрывок ткани. Рука почти ничем не отличалась от похожих на выделанную кожу остатков плоти у других мертвецов. Робкие лучи утреннего солнца, выползавшие на поляну, закрывали мрачные тени. Дорн поднял голову. От нежити, окружавшей повозку, осталась только куча рук и ног, разбросанных по истоптанной траве. Дорн не мог определить, что от кого отлетело. И среди всего этого стоял Шрак. Генерал троллей дрожал от ярости. Глаза его сверкали, словно в них сияло солнце, встававшее у него за спиной. Изо рта капала вязкая слюна, под похожей на кору кожей подрагивали длинные волокна мышц.

Шрак ухватился за прутья повозки для пленников и раздвинул их, словно тоненькие ивовые прутики. Затем отступил на шаг и устало застонал.

Дорну не приходилось задумываться над тем, что делать. Ему было все равно, сражаться против тролля или против оживших мертвецов, он просто хотел сражаться. Любой конец лучше, чем беспомощное сидение в клетке, когда тебя съедают заживо, а ты не в силах защититься. Несмотря на все это, он хотел знать, что его ждет.

— Почему ты вернулся? — спросил он Шрака, вылезая меж погнутых прутьев решетки.

По глазам тролля Дорн видел, что тот изо всех сил пытается сохранить спокойствие. Нижняя челюсть задрожала, изо рта потекло еще больше слюны. Шрак отвел руку за спину, извлек откуда-то зазубренный клинок орков, нижняя часть которого была похожа на пилу, и бросил оружие под ноги наемнику.

— Такие воины, как ты, должны погибать в бою, — засопел Шрак. — Смерть нам знакома, но мы должны иметь возможность взглянуть ей прямо в глаза, а не быть разорванным на куски, не отправив в царство мертвых добрую дюжину врагов. Надеюсь, ты оценишь этот жест и вспомнишь мои слова.

Дорн подобрал клинок с мокрой от росы травы. Когда он снова поднял голову, тролль уже изменился. Потрескавшаяся темная кожа посерела, лишилась того слабого блеска, который у нее был. Он застыл в движении, лишь на искаженном гримасой лице темными пятнами сверкали два глаза. Слюна матовыми сосульками застыла прямо в падении из широко раскрытого рта. Шрак превратился в камень. Дневной свет стал для него проклятием.

Теперь Дорн понял, что хотел сказать ему Шрак. Предстоявшая ему судьба теперь угрожала и массивному зеленокровке. Если верно то, что говорят о троллях, Шрак останется каменным до наступления темноты. И только потом дыхание жизни вернется к нему, если кто-нибудь не воспользуется возможностью и не расколет его на куски. Казалось, тролль надеялся, что Дорн избавит его от подобной судьбы, так же как спас его он.

Наемники далеко не были людьми чести, и убийство тролля наверняка принесло бы ему уважение в определенных кругах. Дорн взвесил клинок в руке. Один точный удар, и он сделал бы то, о чем мечтали многие его товарищи, хоть это и не принесет ни единой монеты. Он занес клинок, размахнулся, чтобы нанести удар, — и снова опустил его. Может быть, он и не человек чести, но если и есть что-то общее у них с Шраком, то это страх погибнуть смертью, недостойной честного воина.