Антон Карелин - Вторжение

Неожиданно ему показалось, что именно здесь, именно из-за их спин брезжит тот самый свет, который он так желал заполучить, чтобы разглядеть то, что могло бы быть им освещено.

— Так, Ферэлли, — обождав, пока общий переливающийся по рядам смех утихнет, продолжил вожак, — ты не ответил на мой вопрос. Ценю проявленную ловкость, но ею ты не отделаешься.

Тут на Даниэля снизошло вдохновение. Он знал, что не может предложить ничего, способное заинтересовать этого человека. Что тот спокойно и уверенно ведет разговор к понятному: убить, снять магические вещи, взять себе или продать, если не нужны. Или понять, чем ценен он, человек, и опять же взять себе. Использовать.

Или, самое маловероятное, отпустить. Вместе с кольцом и кинжалом, наличие магии на которых, несомненно, уже давно определили ли’анн. Н-да, совершенно невероятно. Если только из непонятного чувства уважения, как перед Родгаром, или из чувства страха. Только так. Даниэль снова усмехнулся, и было в этой ухмылке что-то очень для него необычное. Хищное, взвешенное, готовое. Это было ненормально. Не похоже на молодого аристократа. На трусливого, изнеженного мальчишку восемнадцати лет.

Усталое, бледное лицо его изменилось. Стало привычно-властным. Красивым. Глаза блеснули в темноте. На него снизошло вдохновение.

— Я умею читать и писать, — громко, насмешливо сказал он, сжимая мохнатую руку вспотевшего от страха Малыша. — Я умею летать и телепортироваться. Я убил пару десятков человек и поджег центральные кварталы Дэртара. Лучший наемный убийца Ее Высочества Катарины дель Грасси пытался уничтожить меня, равно как и шесть ее личных телохранителей, но Вельх Гленран, а затем и непонятная фигура в темноте, убившая троих из шестерых лучших воинов Империи за четыре удара сердца, спасли мне жизнь; потом я встретил прежнего Хозяина и пришел вместе с ним в «Приют», там я убил гнолля, которого вы зовете Рагнном. И вместе с драконом бывшего Хозяина, который направил мою ненависть, отравил Жрущую Тварь. — Голос его усилился, стал звонче и чище, воздух дрожал, не выдерживая его юной, полной жизни мощи.

Даниэль вдохнул полную грудь и продолжил:

— Я умею спасать маленьких схарров, вижу каждого из вас насквозь и могу предсказывать будущее. Вижу, кто из вас двоих окажется сильнее в поединке... — Он молча обвел глазами замершую, скованную нарастающим удивлением толпу, и пояснил, словно для тупых, глядя уже вожаку в лицо: — Из вас, господин, из вас двоих.

Тишина очень робко, быстрым рывком воцарилась опять, словно кошка, опасающаяся любого шороха. Ненадолго.

Ее прервали негромкие, удивительно звонкие и четкие хлопки ладоней, аплодирующих Даниэлю. А вслед за ними по вымершему с этого мгновения навеки пространству поплыл удивительный, чарующий женский голос.

— Удивительно. Очаровательно, — произнес он. — И столь неожиданно. — Женщина, легкая, неестественно реальная здесь, в этой полутьме, в окружении шести десятков Свободных, вся в чем-то белоснежно-прозрачном, переливающемся, изредка сверкающем, светловолосая, ясноглазая, неторопливо ступающая по мертвой земле, посреди раздвигающихся перед ней конных рядов.

— А-а-а, это ты, милая, — непонятно, отчего в большей степени, хрипло произнес вожак, соскакивая со своего коня ей навстречу и целуя ей руку в поклоне. — С чего ты решила покинуть шатер?

В голосе его Даниэль неожиданно уловил страх. Самый настоящий — неуверенный, униженный, осторожный. Изумление пронзило его, но юноше так и не суждено было понять, что же подействовало на предводителя Свободных, что привело его к состоянию, судьбоносному в своих последствиях.

— И как это я сразу не догадалась, что ты все-таки подерешься с этим выскочкой, милый?.. — радостно, сверкая улыбкой, спросила женщина, рассматривая всех сразу, — и замерших пятерых, принятых вожаком, и его самого, и Родгара, и Даниэля. — Как хорошо, я давным-давно мечтала выяснить, кто же из вас сильнее, чем слушать домыслы, достойные толпы тупых мужиков... Согласись, ты бы тоже уступил Рагнну. — Голос ее, колокольчиковый, был нежен и мягок, ласков и великолепен, она светилась в предрассветной темноте, и в голове каждого из присутствующих здесь, Даниэль был в этом уверен, билось одно-единственное слово: уступил, уступил, уступил, уступил, уступил...

Иннар замер, не двигаясь и не спуская с Нее глаз. Варх, вдохнув, так и не выдыхал, и по подбородку его, как у старой собаки, тонкой ниточкой сползала слюна. Родгар, словно пораженный в выпуклый лоб чем-то крепким и тяжелым, смотрел на женщину раскрытыми глазами, надув щеки и позабыв сдуть их.

Даниэль почувствовал, что в горле пересохло, и мысленно обругал себя последними словами. На мгновение, на крошечное, на маленькое мгновение, ему почудилось, что она — это Она, Его Катарина. Он был очень за это на себя зол.

Но чувства вожака Свободных, оказывается, были сильнее Даниэлевых.

— Кха-кха... — замешкавшись, ответил он, и в голосе его внимательный и обладающий сильным воображением Даниэль расслышал предательскую слабость. Затем сменившуюся сухой, выдержанной осторожностью. — Милая, я не собираюсь с ним биться. Он сильный воин, и я уважаю его за это. Я отпускаю его...

...уступил..,

...восвояси.

— Восвояси? — как-то озадаченно повторила милая, словно пробуя глупое, неудобное слово на вкус, катая его языком по нёбу. — Почему восвояси, дорогой? Ведь тогда так и останется неясно, кто же из вас... сильнее? — Она неожиданно отступила от него, перестав прижиматься плечом к его груди, и сделала шаг вперед, пристально рассматривая Родгара.

Воин-герой неожиданно нахмурился, словно кто-то прошептал ему на ухо нечто неразборчивое, но прочно засевшее у него в голове. Несколько мгновений он колебался, словно желая что-то сказать. Но никак не осознавая, что; рот его, масляно-красный, открывался несколько раз и захлопывался, словно у немой, выброшенной на сушу рыбы.

— Вот ты бы, Родгар, — неожиданно спросила она, — разве смог бы оставить этот вопрос невыясненным? Разве выдержал бы?..

— Милая, он ведь великий герой, — натянуто рассмеялся вожак, — ему незачем доказывать свое умение — он ведь уступил только Рагнну!..

— Прошу помнить, что собачий сын использовал магические штучки! — внезапно нервно и с вызовом вскричал Родгар, надувая щеки и крутя ус. — Магию! А то бы я его...

...уступил!

...одолел!

— Теперь, когда Рагнна нет в живых, — рассудительно и с жаром воскликнула она, — разве не нужно выяснить, кто из вас владеет более отточенным мастерством? Кто является первым, а кто уступает ему во всем?

— Дорогая! — Голос предводителя хлестнул, словно бич, ударивший в качающийся колокол и вызвавший дополнительный звон, повисший в воздухе. — Я...