Сара Риз Бреннан - Недосказанное (ЛП)

Холли и Энджи обменялись улыбкой.

— Полагаю, мы не против неприятностей, — сказала Холли, — пока добиваемся цели.

* * *

После того, как Кэми закончила раздавать мешочки чародеям, она вернулась в Ауример и провела несколько часов за изучением записей в учетной комнате, отчаянно ища упоминания о Меттью Купере, как будто там могла быть какая-та зацепка, скрытая от праздных глаз, а она вот-вот отыщет её в одиннадцатом часу. Хотя по правде сказать, ей просто нужно было чем-то занять себя, чтобы не сойти с ума в ожидании.

Она наткнулась на какие-то бумаги, очевидно, не такие старые как остальные. Эти бумаги в отличие от остальных были белее и исписаны синими чернилами, а не коричневыми. Похоже, она по какой-то причине раньше она пропустила их. Теперь она повнимательнее посмотрела на них и увидела на белоснежной бумаге синюю дату 1485. Похоже кто-то хотел сохранить эти записи, потому что некоторые старые страницы рассыпались в труху или слова истерлись на столько, что невозможно было сложить прочитанное в нечто осмысленное.

Кэми с надеждой принялась просматривать их и поняла, что это был всего лишь список подарков Линбернам, который был похоже данью. С одного боку было написано «за урожай». Она уже много раз видела подобное: подарки за хорошую погоду, за удачу в скотоводстве и земледелии. Этот урожай должно быть был очень обильный, потому что список подарков, преподнесенных Линбернам, был длинным. А заканчивался список «шелк для савана леди Энн, которая утонула и пропала, который будет захоронен у дальней стены. Их воспоминания лежат под камнем Меттью Купера и обернуты в шелк Энн Линберн».

Может он утонул в Лужах? Но ничего не было.

Столько одиннадцатичасовых открытий. Кэми опустила голову на руки. Она была уверена, что Меттью Купер и сестры Линберны являются ключом к чему-то. Она все еще была уверена в этом, но не знала, как подобраться к этой тайне. Она даже не знала могла ли доверять собственным инстинктам, и время их было уже на исходе.

К тому времени, как Джаред вернулся из города и присоединился к ней в учетной комнате, мир за окнами заливала чернильная чернота. Она оставила изучение и встала у окна, наблюдая как догорал в небесах свет, когда дверь распахнулась и наконец появился Джаред. Он выглядел таким же усталым, как и она.

Окна-стены казалось захватили весь свет в комнате, удерживая его яркость в ловушке своих желтых стекол, словно некий предмет в витрине. За окнами была абсолютно непрозрачная чернота, как будто остальная часть мира была отрезана.

Кэми наблюдала, как Джаред медленно шел к ней. На мгновение в комнате наступило странно умиротворение, она просто наблюдала за ним, отключив мысли. Он снял свою куртку и остался в светлом, бледно-сером джемпере. По сравнению с джемпером, его глаза были более темного оттенка, они были расстроенными, но спокойными.

Вот он, один из молодого поколения Линбернов, при виде которого люди автоматически делали шаг назад, а не вперед. Словно один из мраморных бюстов Линбернов или одна из картин Линбернов наполнились грубой силой полной жизни: её воображаемый друг и навязчивая мечта воплотились в реальность.

Когда он сократил дистанцию между ними, не касаясь ее, но склонив свое лицо к её, она подняла голову и их разделяло всего несколько дюймов света и ей показалось, будто она ждала этого многие годы. И наконец-то, вот он. Пришел.

— Если ты хочешь прямо сейчас вломиться в аббатство Монксхуд, только мы с тобой, я за, — сказал он.

— Это было бы самоубийством. И прежде, чем ты скажешь это: я знаю, что ты пошел бы на самоубийство, — сказала Кэми. — А откуда я это знаю? Да потому что ты постоянно так делаешь. Будто твоим любимым местом отдыха является Страна Самоубийств.

Не делай так больше, подумала она. Постарайся быть в безопасности.

Глаза Джареда внимательно оглядели её лицо.

— Тебе не нужно беспокоиться, — мягко произнес он. — Я никогда не хотел умереть. Мне только хотелось хоть как-нибудь быть полезным. Я бы сделал все что угодно, и я был достаточно несчастлив, из-за того, что меня было все равно, что со мной случится.

— Но теперь-то не все равно, — неуверенно сказала Кэми.

— Да, — ответил Джаред. — Теперь не все равно.

Он коснулся ее затем, чтобы не поцеловать ее, но, чтобы положить свою руку на ее поясницу, и притянуть её к своему телу. Он твердо стоял напротив неё, его мышцы поддерживали её вес. Кэми уткнулась щекой в мягкий материал его джемпера.

— Мне нравится твой джемпер, — сказала она в его одежду.

— Что тебе нравится? — переспросил Джаред. Кэми потянула в ответ его рукав, и он рассмеялся. — В цивилизованных странах, таких, как Америка, мы называем это свитером. А джемпер — это шерстяное платье. Это то же самое, если бы ты сказала: «Чем ты руководствовался при выборе этого платья сегодня, Джаред».

— Чем ты руководствовался при выборе этого платья сегодня, Джаред, — тут же отреагировала Кэми, поднимая голову, чтобы увидеть его лицо. — Ты в нем очень хорошенький.

Джаред издал смешок, больше похожий на фырканье и осторожно соприкоснулся своим лбом с её.

— У тебя тоже довольно миленькой платьице.

Кэми закрыла глаза, смущенно, позволяя увидеть ему увидеть, как она счастлива.

— Спасибо.

— Не такое милое как мое, конечно, — добавил Джаред. — Я сама прелесть.

Она не сильно его пихнула, потому что ей не хотелось даже на долю дюйма отрываться от него.

— Одна из немногих причин, чтобы Разочарованный дол был рад тебе. Вот доживем до лета, и ты можешь держать пари, что станешь Королевой Мая.

— Кэми, — сказал Джаред, — я никогда не пожалею, что приехал сюда. Что бы ни случилось. Я хочу, чтобы ты помнила это. Я вечно буду рад тому, что оказался здесь.

Кэми ударила его достаточно сильно, чтобы заставить его отступить на шаг и отпустить её.

— Ты придурок, — сказала она.

Джаред выглядел крайне удивленным.

— Никогда не пожалеешь, значит? — повторила Кэми. — Хочешь, чтобы я помнила это? Что бы ни случилось. А ну не смей мне тут толкать предсмертную речь солдата, отправляющегося свершать ратный подвиг. Это полная чушь. А ты запомни, Джаред Линберн, я не позволю тебе умереть.

Джаред разразился тихим, но настоящим смехом, запрокинув голову назад на фоне золотого стекла. Потом он потянулся вперед, все еще прислонившись к золотому стеклу, взялся за материал её платья и притянул её к себе.

Она обняла его одной рукой за шею и почувствовала под ладошкой курчавость волос на затылке, твердость пресса его тела своим телом, и подумала: «Настоящий и мой». Этого было достаточно.

— Мне нужно идти, — сказала Кэми. — Я должна вернуться домой.

После этих слов, ей пришло в голову, что он может попросить её остаться. Кэми поглаживала его волосы; теперь её руки были сомкнуты, одна лежала на его теплой шее, а другая ласкала кончики его волос. Её душа кровоточила от паники и ожидания. Она не знала, как избавиться от этих ощущений. Это словно держать в руках горящий уголек, перебрасывая его из ладони в ладонь, и она не могла оторвать взгляд от этого яркого уголька.