Светлана Багдерина - Герои не умирают

— Успокоиться? Успокоиться?! — голос Найза зазвенел от возмущения. — Не грозит королям — но зато грозит всем остальным! Что будет с теми, кто не король и не граф, и за кого некому заплатить богатый выкуп?! Что будет с нашими слободскими, с прислугой, с артистами, со стражниками, наконец?!

— Не уверен, — медленно проговорил Фалько, словно что-то припоминая, — но полагаю, что их продадут в рабство.

— И вы говорите об этом вот так?! Как будто так и должно быть?!

— Да, а что? — брови гардекора иронично приподнялись. — Неплохая школа жизни, рабство. Для тех, кто выживет.

— Но наши не выживут! Самым младшим и восьми нет! Нужно что-то делать! Мы не можем стоять тут!.. — Найз, не находя больше слов для убеждения, яростно взмахнул кулаками.

— Ты сейчас нас обоих имел в виду? — заботливо уточнил гардекор.

Мальчишка сконфузился.

— Нет… я… не себя, конечно… я… только вас…

— И что же, по-твоему, я должен сделать? — Тигр насмешливо приподнял брови.

— Пробраться, найти, где их заперли, освободить…

Гардекор, нарушая свои же правила конспирации, расхохотался:

— Пробраться среди орды пиратов, найти, где держат несколько сотен рабов, и освободить их — совершенно незаметно! Или ты ожидаешь, что заодно я перебью всех барзоанцев? По пути, пока больше нечем заняться. За кого ты меня принимаешь, парень? За полк королевской гвардии?!

Горечь, унижение и ненависть, копившиеся в душе мальчишки бесконечно-долгие часы, внезапно и в одно мгновение вскипели, вспыхнули, как пр о клятый огонь, сжигая под собой мосты из рассудительности и осторожности, и вырвались в лицо ошалевшему Тигру:

— За Фалько!!! Я принимаю тебя за Фалько, капитана Бессмертных! Хотя настоящий Фалько умер двадцать лет назад, а ты — всего лишь убийца, предатель и мародер с его именем и лицом!

— Что?.. — гардекор задохнулся от изумления.

— Я всё про тебя знаю! Всё! — яростно выкрикивал Найз, словно швыряя камни. — И когда понял, что это ты, побежал тебя искать! Как дурак! Думал, что… думал…

Горло мальчишки перехватило, и он, не в силах вымолвить больше ни слова, с полустоном-полурычанием сжал кулаки и подался вперед, точно готов был наброситься на свое падшее божество, бить его, топтать и убить — за то, что пало.

— Ты меня узнал? Узнал? Какого… Что за… Как… Откуда… Сколько тебе… Кто… — обрывки мыслей и догадок, сталкиваясь и опережая друг друга, беспорядочно срывались с языка Тигра, а по лицу его пробегала одна волна эмоций за другой: потрясение, недоверие, ненависть, подозрение, ярость, и пальцы стискивали рукоять кинжала до судороги, до белизны…

Любой человек в здравом уме сейчас опрометью бросился б прочь, но Найз, точно завороженный, стоял, впившись взглядом в лицо своего недавнего кумира, не в силах двинуться с места.

«Кому сейчас больнее — мне или тебе?..»

Внезапно ему стало жаль Тигра. Когда его в последний раз называли по имени — по настоящему имени, не по кличке, придуманной им или кем-то еще? И почти тут же он осознал без малейшего сомнения, точно кто-то шепнул ему на ухо: двадцать лет назад. Перед тем, как капитан Бессмертных потерял сознание в финальном сражении. После — какая бы судьба ни зашвырнула Фалько из Эрегора в невероятно далекую Гельтанию — он не мог назваться именем героя. Особенно считавшегося доблестно павшим. Особенно если сам стал рабом или презренным гладиатором. Кто-то на его месте, может, и смог бы, и кричал бы о своем прошлом геройстве на каждом углу, пока кто-нибудь из случайных эрегорцев не услышал бы и не сообщил королю. Или пока назойливого сумасшедшего не забил бы насмерть надсмотрщик или товарищи по несчастью, что скорее.

Кто-то.

Но не Фалько.

Фалько — это имя человека на белом коне во главе отряда Бессмертных, а не замордованного ничтожества с галеры, и уж тем более не ручного убийцы подлого чужого короля.

Фалько не стал бандитом.

Фалько умер.

И снова, как несколько часов назад, горе копьем пронзило сердце мальчугана, но на этот раз разрывалось оно от жалости не к себе, а к человеку, скатившемуся из героев в подонки. Человеку, забывшему свое имя.

— Откуда ты меня знаешь?! — сильные руки схватили его за грудки, вырывая из краткого забытья, и рубаха затрещала под натиском. — Говори!

— Дядя рассказывал, — карие глаза, полные боли, встретились с глазами зелеными, пылающими отчаянным гневом.

— Какой еще дядя?! — казалось, еще чуть-чуть, и пальцы Фалько сожмут не ветхую ткань, а горло мальчишки.

— Лимба, — тихо и просто ответил пацан.

— Что?.. — голос гардекора сорвался, а пальцы разжались. — Что ты сказал? Лимба? Лимба?.. Тот самый? Живой?.. Он жив?!

Найз молча кивнул.

— Так это ты для него?..

Новый кивок.

— Он знает?..

Мальчик отвел взгляд.

— Я сказал… что это был… не ты, — еле слышно прошептал он. — Что я ошибся. Что Фалько… на самом деле погиб. Тогда. У стен Звездной башни.

Зеленые глаза опустились.

— Ты… правильно ему сказал, — медленно выдохнул гардекор. — Горящая задница Долдыка… Ты…

Не договорив, он отвернулся.

«Вот и всё, — устало подумал Найз. — Он знает, что я знаю. Думал, убьет меня… Да если бы даже и убил — какая теперь разница…»

Ненависти больше не было. Не было ни злости, ни обиды, а лишь огромная, всепоглощающая усталость, опустошение и горечь, отравлявшая, как полынная настойка, душу до самых ее дальних уголков, так, что уж лучше бы и впрямь убил его Тигр — и покончил с этой бесконечной м у кой длиною в ночь. Ведь как ни старался Найз убедить себя, что капитан Бессмертных погиб у Звездной башни, всё существо его кричало, не давая забыть ни на мгновение, о том, что Тигр и Фалько едины, и разделить их может только смерть — настоящая смерть человека, носившего эти имена.

«Лучше бы он меня убил…» — мальчик теребил воротник, машинально вытягивая из обрыскавшегося края нитку за ниткой. — «Потому что я дурак, осёл и болван… Я злился на него, а сам всё это время надеялся, что он окажется не таким, что он другой, отважный, бескорыстный, самоотверженный, каких рождается один на миллион, как говорил дядя Лимба… Ведь он не убил нас на руднике… и в парк полез… И у него такой взгляд… и улыбка… Такой человек, как он, не имеет права улыбаться так! .. А он… он… Теперь он сам подтвердил, что…» — Найз сглотнул пересохшим горлом, сунул руку в карман штанов и нащупал там заскорузлый комок материи. Платок Фалько! Полдня назад он жизнь бы отдал и еще немного больше, чтобы завладеть таким сокровищем, а сейчас…

Чувствуя, что усмешка его больше похожа на гримасу, мальчик скомкал батистовый квадратик, шершавый от засохшей крови Илиса, и бросил в кусты.

Вот и всё.

«Хотя, может, мне не себя надо больше жалеть, а его? — пришла в голову неожиданная мысль. — Ведь Фалько умер для нас обоих. Только у меня не стало героя, а у него — половины себя. И может быть, он этого даже не замечал…»