Сергей Житомирский - Будь проклята Атлантида!

Протянув к ней руки, плаватель крикнул:

— Волны не пускают на берег. Но я приду к тебе, приду!

— Но когда же?

— Еще не умрет эта луна… — ладью понесло от берега. — Может быть, ты сначала не узнаешь меня… Но помни, я принесу тебе три Знака невянущей любви! — донеслось удаляясь.

Илла открыла глаза и лежала, прислушиваясь. Грохот волн не ушел вместе со сном, а продолжал доноситься со двора. Медленно просыпаясь, она догадалась: ветер сорвал ворота с ременного запора и теперь бьет створкой по ограде. Потом послышался визгливый голос среднего раба. Выбравшись из-под шкур, он пинками будил рабов. Что проще закрыть ворота самому, ему не приходило в голову.

Вот откликнулись голоса из хлева, створка последний раз грохнула и смолкла. Донесся голос молодого гия:

— Я сплю, слышу гремит — думаю, море! — Рабы рассмеялись.

Илла лежала, улыбаясь. Забавно, что Ору под стук ворот тоже приснилось море. Смешной лохматый гий… Скоро за ней придет любимый, и некому оудет учить раба знакам. Но он уже знает первый круг… Обрывки мыслей о герое-кормчем и лохматом гие смешались, расплылись, и девушка ушла в сон без видений.

С той ночи от луны на небе остался совсем тоненький серпик, а ничего не произошло. Когда же? И откуда он придет, долгожданный герой? Агдан говорит: нынче вообще нету ни героев, ни подвигов. Но разве боги могли солгать?!

Во дворе послышались возбужденные голоса. Илла встрепенулась: Ор пришел с охоты, веселый — наверное, с хорошей добычей. Сбросив с колен все еще не дошитый свадебный плащ, девушка подобрала волосы и вышла на крыльцо. Ор стоял в окружении всех домочадцев и рабов. У ног гия лежала желтая с черными пятнами шкура барса. Мать и сестра, присев на корточки, жадно ощупывали ценную добычу. Ор весело говорил:

— Совсем не знал, что здесь живет этот зверь. Руки уже забыли, как его убивать, и вот. — Он смущенно показал две черные царапины, наискось пересекающие грудь. — Плохо поцарапано, сам не смогу зализать, пойду попрошу собаку.

Мать встряхнула шкуру, любуясь искрящимся мехом, и понесла в дом. У двери она обернулась и велела Илле вынести гию поесть.

Ллла нашла его за хлевом. Раб полулежал на земле, а огромный свирепый пес, гордость Храда, осторожно вылизывал его раны.

— Помогай, Клыкастый! — приговаривал Ор. — Мать говорила: от раны, которую залижет собака, не остается следа…

Шершавый язык бегал по груди Ора, тот теребил пса, хохотал от щекотки. Заметив Иллу, он вскочил, смущенно закрывая грудь. Охотник стыдится ран, нанесенных таким несерьезным зверем, как снежная кошка.

— Возьми, поешь, — сказала Илла.

Ор примял глиняную миску с кашей, съев горсть, протянул вторую собаке.

— Дочь хозяина, будешь наставлять меня сегодня?

— Ты же ничего не поймешь от боли в ранах.

— Какие это раны. Царапины!

— Тебе посчастливилось. Такой зверь мог и растерзать.

— Что ты, госпожа! Гийские мальчишки убивают его палками.

— Не выдумывай, лохматый! Все знают — этот зверь свиреп и редок. Расскажи, как ты добыл его. И ешь.

— Это было к восходу от двузубой горы в верховьях. Я выслеживал баранов, но кошка опередила меня. Она поймала ягненка и спугнула стадо. Она ела добычу на уступе, а я стоял внизу очень злой. Ну, я подумал: «Хоть кошку добуду. Есть нельзя, но мех пригодится». Я полез на уступ. Нельзя ронять ни камня, а то услышит. Поэтому, когда я поднялся, она уже доедала ягненка. Я стал так, что ей некуда уйти. Кошка шипела и держала лапой объедки. Гии знают: ее надо прижать к земле и бить ножом. Но я плохо прыгнул — пятнистая сумела освободить одну лапу и поцарапала меня. Я еще больше обозлился и, бросив нож, задушил ее.

Илла улыбнулась, сравнив бесхитростный рассказ гия с шумной похвальбой друзей Агдана, когда они возвращались с охоты на сурка. Ободренный улыбкой, Ор потянулся к своему мешку и достал скрученный трубкой лист борщевника:

— Дочь хозяина, вот… Наши девушки заплетают это в волосы — совсем не вянет. Я думал — принесу, может быть, тебе понравится…

Ор развернул лист, Илла ахнула и отшатнулась. На ладони гия лежали, блестя ворсинками, серебристые цветы — те, что растут над страшными кручами у ледяных вершин. Три Знака невянущей любви!! Дар, которого она ждала от героя, принес раб.

В испуге Ор смотрел на действие своего подарка. Лицо молодой атлантки стало пунцовым, глаза наполнились слезами, губы дрожали и гневно кривились. Потом лицо окаменело, взгляд стал ледяным.

— Такой дар девушка принимает от того, кому станет женой. Если я скажу о твоей дерзости…

— Госпожа, я же не знал.

— Уйди!

Гий сжал кулак, сминая драгоценные лепестки, к пошел к воротам. Там он посторонился, пропуская вернувшийся с пастбища скот. Пять коров и могучий бык медленно вступили во двор. Бык, узнав Ора, шумно вздохнул и потянулся, требуя ласки. Бессознательно гий раскрыл ладонь, и круторогий теплыми губами подобрал сочный лист борщевника вместе со знаками невянущей любви.

До сумерек Ор просидел в кустах у ручья, а потом прокрался в хлев, стараясь не попадаться на глаза молодой хозяйке. Ночью он то засыпал, то просыпался с ощущением крадущейся опасности и вновь принимался клясть свою глупость. Утром он сразу собрался на охоту. Храд молча протянул ему лук, хозяйка сунула пару лепешек и кусок сушеного мяса. Похоже, что они ничего не знали. Иллы не было видно.

Шагая по узкой тропе над рекой, он все еще ругал себя. Надо же: вздумал порадовать дочь хозяина! Раб должен делать только то, что велят. Незнание обычая не уменьшает нанесенной обиды. А ведь он, тупой кабан, читал листы о героях, что приносят любимым серебристые знаки. И тот друг Агдана не иначе как ради них нанимал юношей позапрошлой весной. Но кто мог подумать, что все это из-за пушистых звездочек, которых уйма в верховьях Оленьей!

Тропинка, одолев осыпь, вошла в рощу. На маленьких полянах между копьями стройных лиственниц качались сиреневые колокольцы, белые кисти ревеня, ершистые васильки. Ор со вкусом вдохнул запах хвои и цветов, тряхнул головой, отгоняя заботы, и… увидел Иллу. В белом, вышитом цветной шерстью платье она сидела на камне у тропы. Прятаться было поздно, девушка уже заметила его.

— Подойди сюда, Ор!

Странно прозвучало гийское имя, произнесенное атланткой. Хозяева звали его щенком, тощим, лохматым…

«Решила отомстить сама? — подумал Ор. — Эх, жаль не пошел верхней тропой!»

Илла в эту ночь спала еще меньше Ора. Гнев на раба прошел, уступив растерянности. Чего хотят от нее боги? Ведь все сходится со сном: и тающий в небе серпик луны, и три цветка — именно три! Но почему, почему их принес жалкий раб из дикого племени?

Да, полно, простой ли он раб?! За три луны он проглотил знания, над которыми брат кряхтел три года. Ор читает и пишет не хуже ее, а в счете разбирается лучше! И он был бойцом, испытал такое, что выпадало не всякому герою.