Мария Чурсина - Хозяйка города

Пугало покачнулся и осел на крышу. Вместе с новым ударом в лицо Наде полетели клочки птичьих перьев. Раскалённый воздух обжигал горло. Она шевельнулась, пытаясь ухватиться за антенну, но пальцы соскользнули.

Надя полетела в пустоте, по накренившейся крыше. Камни больно обдирали кожу на голых руках. Она всхлипнула от страха и очнулась, прижатая животом к столбику ограждения. Пустынная улица закачалась перед глазами — Надя вдруг отчётливо увидела каждую вмятину на асфальте, хотя висела на высоте сорока этажей над землёй. Внизу было прозрачное застывшее утро.

Она приказала себе забыть про страх и попробовала найти опору для ног, и развернулась. В глаза швырнули пригоршню песка. Надя не сразу поняла, отчего сделалось так темно. Стая чёрных птиц заполнила небо от края до края. Они висели в воздухе: вороны, галки, грачи и речные чайки — готовые броситься вниз.

Она замерла. Птицы хлынули вниз чёрно-белым водопадом. Крылья касались её вскользь, когти оставляли полосы на плечах. От прогорклого запаха мёртвой плоти перехватило дыхание.

Птицы её не тронули, они потоком хлынули на Скрипача и в секунду облепили его всего. Надя видела, как обмякли и помертвели провода-корни. Он покачнулся, и здание вздрогнуло вместе с ним. Под его тяжестью крыша накренилась в другую сторону.

Зашуршал оползающий гравий. Скрипач рванулся вперёд. Его фигура теперь нисколько не напоминала человеческую — просто сгусток темноты и щупальца проводов, пронизавшие небо насквозь. Затрещали электрические разряды, яркие, как молнии, и на крышу посыпались мёртвые обугленные птицы.

Надя схватилась за металлический крюк и отчаянным усилием подтянулась к нему. Мышцы заныли от напряжения. В пыльном мареве она больше не видела спасительную дверь, только слышала скрип, потому что утихло гудение ветра.

Выжившие птицы осели на антеннах, как гроздья чёрных ягод. Пользуясь минутной передышкой, Надя отцепилась от крюка и выбралась на стену вентиляционной шахты. С накренившегося здания была видна пустынная трасса и туманное марево, отгораживающее крышу от привычного мира.

Она видела, как в туманное марево, как в морскую глубину, летит безвольный, как тряпичная кукла, получеловеческий силуэт. Надя стояла на стене шахты, как на выступе скалы. Распахнутая дверь оказалась сверху — теперь добраться до неё мог разве что опытный альпинист.

А потом она услышала шаги. По накренившейся крыше Вета шла, как по ровной дороге. Надя выбралась на край шахты — кирпичная кладка больно впилась в пальцы — и оттуда увидела как вздрагивают чёрные щупальца проводов.

Она вжалась в стену, готовая отбиваться, но провода проползли мимо. Они подобрались к ногам Веты и нежно коснулись её. Она протянула Скрипачу ладонь — переплетение проводов скользнуло выше и оплелось вокруг её запястья.

Скрипач заскулил тихо, как больное животное, потянулся вперёд и обхватил её всю разом. Провода переплелись друг с другом. Надя наблюдала вместе с птицами, их бессмысленные взгляды не упустили ни одного движения, но побеждённый Пугало был сброшен с крыши и теперь уже не мог помешать Скрипачу.

В мёртвой тишине подул ветер.

Чахоточно-бледный рассвет, занявшийся над соседними высотками, так и не расцвёл в полную силу. Сабрина сидела на подоконнике распахнутого окна, покачивала ногой и смотрела вниз. Ватное одеяло тумана только сильнее сгустилось.

Было тихо. Тихо, как бывает в шесть утра в городе, и даже ещё тише.

— За что ты просил прощения?

Охранник, забившийся в угол, поднял голову, но быстро уловил, что Сабрина обращается не к нему. Она говорила с Антонио — а тот стоял у стены, ткнувшись в неё лбом, и даже не шевелился.

— Так за что? — повторила Сабрина, выждав положенное количество секунд.

Он наконец обернулся. Буркнул:

— Не свались.

Вернулся измотанный начальник смены. От него пахло чёрной водой и болотом, а лицо влажно блестело. Умыться он что ли пытался из-под неработающего крана.

— Там дверь открылась. Я не стал заходить.

Сабрина мгновенно слетела с подоконника. Она первой оказалась на лестнице, первой — у двери, в которую теперь влетал тонкий хвостик сквозняка. Крыша здания точно грибами поросла шахтами вентиляции и усиками антенн. Влажное покрытие было цвета предрассветного неба. Или, может, небо было цвета покрытия.

Надя нашлась у одной из шахт — сидела там, привалившись спиной к влажной стене, тяжело дышала и цеплялась за железный крюк, торчащий из кирпичной кладки.

— Как ты?

Хватаясь за горло, Надя глянула на неё. Выдавила из себя улыбку.

— Жива, и на том спасибо.

Подоспевший Антонио по-деловому осведомился:

— Врач нужен?

Можно было подумать, что это не он стоял, ткнувшись лбом в стену.

— Переживу как-нибудь. Ненавижу высотки. Терпеть не могу крыши. Терпеть не могу высоту, — пожаловалась Надя и встала, опираясь на руку Сабрины.

Поднималось из-за облаков жёлтое солнце. Крыша блестела в его свете, совершенно пустая крыша: ни пятнышка крови, ни следа от каблука. Видимо, ему хотелось задать Наде один единственный вопрос: что здесь произошло, но он не задавал. Боялся услышать ответ, наверное.

Туман схлынул, как море. Когда они спустились на первый этаж, в здании включился вдруг свет, уверенно загудели лифты в шахтах. Из тумана, как из-за рухнувшей стены выступили боевые машины поисковиков, похожие на передвижные метеостанции, и люди в форме.

— Как всегда очень вовремя, — пробормотала Сабрина.

Откуда-то из-за их спин вышла Вера, но ближе не подошла — так и замерла силуэтом в летящем белом платье.

— Она ушла, — сказала Надя, ни к кому не обращаясь: поисковики были слишком далеко, Антонио демонстративно не слушал, а Сабрина и так поняла.

Когда Антонио вошёл в комнату отдыха, Надя сидела в углу, уставившись в стену. По плечам вниз тянулись тонкие проводки наушников. Она покачивала ногой — словно бы в такт музыке. Антонио окликнул её — не обернулась.

Он достал телефон и очень вовремя, потому что он зазвонил сам.

Пока Антонио молчал и слушал, Надя перестала качать ногой. В оконном стекле он отражался во весь рост — и как напряжённо поджимает губы, и как стреляет глазами в её сторону: заметила или нет. Она заметила, только виду подавать не хотела. Она собиралась послушать, о чём он говорит.

— Она отказывается рассказывать. Говорит, что не помнит. Нет, Вету не нашли. Никаких зацепок. Оба фантома тоже пропали. — Голос прозвучал глухо. Надя убрала руку с подлокотника и поправила наушник. Музыка в нём давно уже не играла, наушник был её щитом, прочной защитой от внешнего мира. Иногда достаточно было просто намекнуть, что она имеется.

Он быстро глянул в её сторону: в отражении Надя поймала этот взгляд, но не обернулась.