Мария Чурсина - Хозяйка города

В шуршащей обёртке осталось ещё два ломтика. Надя завернула их и отправила в карман — неясно, сколько ей придётся пробыть у школы.

— Пугало здесь. — Она кивнула в сторону пустых окон. — Хотела поговорить с ним про Вету, но пока что он меня не пускает. И ещё мне страшно туда входить. Не потому, что я боюсь призраков, просто я… Ну, ты же понимаешь?

Зашумели деревья, задёргались фонарные блики на асфальтовой дорожке. Кое-где на ней остались поблекшие надписи «выпуск года…», «Коля, Тая, Мадина», «11 Б — лучше всех». Надписи кричали хриплыми голосами, а школа стояла безмолвная и тёмная, запертая на все замки.

Антонио кивнул, вытащил из кармана мятую пачку сигарет, подумал и сунул обратно.

— Боишься, что тебя опять затянет их мир?

— Ты так понимаешь, что мне даже не по себе. — Она коротко рассмеялась, чтобы скрыть смущение, но в смехе смущения оказалось ещё больше.

Антонио взял её за плечо, чуть притягивая к себе, так что Надя на мгновение ощутила его запах кофе, сигарет и сладкого лунного света.

— Видишь, три окна на втором этаже, первые с того края? Это был её кабинет.

Надя напряглась под его рукой. Антонио выпустил — его слишком занимали эти пустые окна, чтобы он обратил внимание на то, как её передёрнуло. Он пришёл сюда, чтобы сидеть в траве и смотреть в пустые окна, пока не погаснет фонарный свет, пока не поднимется солнце на востоке. Кто знает, может, он приходил сюда не в первый раз.

— Что нам делать? — дрогнувшим голосом спросила Надя.

Он ответил не сразу, как будто не сразу услышал — нервные пальцы потирали подбородок. В сузившихся глазах блуждало отражение фонаря. От ночных прогулок её зрение обострилось, и Надя видела паутинки морщин на его висках, и ей сделалось ещё холоднее.

— Всё это опасно. Ты же знаешь, ты мне как дочь. Я никогда не заставлю тебя делать что-либо подобное. Не хочу узнать однажды утром, что ты ушла по ту сторону. Не хочу искать тебя по заброшенным катакомбам, как тогда. Можешь поверить, я сам не очень-то боюсь призраков. По крайней мере, по долгу службы мне пришлось к ним привыкнуть. Но, когда мы с тобой только начинали работать вместе, когда ты ушла в тот мир, это было жутко.

Она пропустила через себя дрожь, как электрический ток. Человеческие чувства возвращались, и теперь ей было холодно за всю ночь, проведённую на сырой траве, рядом со школой.

— Поэтому, — продолжил Антонио, — мы просто оставим всё, как есть. Ты выполнила мою просьбу, ты её искала. Не получилось. Ну что ж.

— Я всё-таки хотела поговорить с ним, — хрипло отозвалась Надя. Она поднялась и поплотнее запахнула на груди куртку, как будто могла этим защититься. — Понимаешь, дело не только в Вете. Я чувствую, что Скрипач жив. Он становится сильнее, а поисковики до сих пор бездействуют. Я не могу просто взять и бросить город на произвол судьбы. Я должна хотя бы попытаться.

Антонио оторвался от окон и посмотрел на неё.

— Я ведь всё равно не смогу переубедить тебя, да? Ну, как знаешь.

Она задержала дыхание, но Антонио ничего больше не сказал. Небо на востоке понемногу светлело, и просыпались птицы. Они шуршали крыльями так тихо, будто боялись нарушить сумеречный траур города.

Шурша высокой травой, Надя пошла в обход школы по тропинке, которую сама же и протоптала за ночь. Многие окна были распахнуты, задняя дверь болталась на шаткой задвижке — только дёрни посильнее. Но Надя знала, что попасть в школу сегодня не выйдет.

Только она пыталась сделать шаг к краснокирпичным стенам, в пустых коридорах звучало приглушённое рычание. «Уходи», — писало ей Пугало, на асфальтовой дорожке, между «11 Б» и «выпуск года». — «Уходиуходиуходи», — и путаница из разных буков, от которой у Нади слезились глаза. Человеку такое не прочитать.

— Я с миром, — сказала она в пустую глазницу окна. В сумраке школьных кабинетов валялись искорёженные парты, на полу белели разорванные бумаги. Наде почудились осколки гипсовых моделей и беспокойное шевеление ночных насекомых.

Школьные коридоры угрожающе зашипели в ответ, швырнули ей в лицо сквозняк с запахом протухшего подвала. Надя отступила, стряхивая с ладоней крошки осыпающейся побелки.

— Я знаю, что тебе больно. Знаю, что я тебе не нравлюсь, потому что я помогала Скрипачу, хоть и не по своей воле. Ты считаешь меня виноватой. Но мы всё равно должны решить, что делать дальше. Хорошо, я приду завтра ночью. И послезавтра, если понадобится.

Она прислушалась: город просыпался, шуршал шинами по мокрым асфальтовым дорогам и болтал на разные голоса. Надя пригладила волосы, одёрнула куртку, чтобы не напугать своим видом ранних прохожих, и вышла к автобусной остановке.

Надя опять вернулась под утро, когда Сабрина почти спала над книжкой в гостиной. Окна были раскрыты в летнюю духоту, поэтому она услышала, как шуршит гравий на дорожке. Через секунду скрипнула дверь, мелькнуло размытое отражение в дверцах буфета.

Надя вошла, и, стягивая кеды одну об другую, спиной прижималась к стене, как будто хотела стать как можно незаметнее. Даже не взглянув в зеркало, стёрла со щеки ржавое пятно, но тут же размазала по коже что-то чёрное.

Она была одета не по-летнему — куртка поверх привычной футболки, и маскировочного цвета армейские брюки — старые, потёртые почти до белизны.

— Я нашла его.

Она села рядом с Сабриной, на ковёр, привалившись спиной к диванному боку. Закрыла глаза, устало запрокинув голову. Куртка распахнулась, и Сабрина увидела, что её грудь поверх футболки перечёркивают два чёрных оружейных ремня. На кожаном шнурке болталась связка амулетов — летучая мышь, смешной спичечный человечек, керамический лист клевера, что-то ещё, почерневшее, обгорелое, почти расплавленное.

Она отвернулась — знала, к чему это всё. От долгого ночного молчания, как от горечи, свело скулы.

— Надя, расскажи мне. Ты исчезаешь уже который раз. Где мне искать тебя, если ты не вернёшься?

Она заговорила, старательно делая вид, что ничего особенного не происходит.

— Две ночи назад я прошла через весь город — по старому мосту, по проспекту и дальше, к железной дороге. Пыталась слушать, но ничего, кроме тоскливого воя над всеми улицами. Я уже хотела возвращаться, когда увидела школу. Вспомнила её номер и подумала, а вдруг. Могло же такое случиться? Ведь правильно было бы искать его там, да?

Сабрина молчала, скулы ломило всё сильнее. Она знала, к чему ведёт Надя и не могла это остановить.

— Сабрина, я почувствовала, он там.

Мимо дома пронеслась машина. Залаяла и замолкла соседская собака. В кромешном молчании они просидели так долго, что блики света сдвинулись вправо от дивана. Надина ладонь по ковру пробралась к руке Сабрины. Холодная и влажная, как от росы, неловкая от усталости.