Анатолий Махавкин - Пасынки страны

— Э, у, — сказал я, с некоторым трудом возвращая отпавшую челюсть на место.

— Макс, ты чего? — встревоженно поинтересовался Сергей, — у тебя лицо…А–а, понятно.

— Ева, почему молчишь? — Рекс нахмурился, — невежливо.

А я словно провалился в эти огромные бездонные глаза на худеньком скуластом лице. Тонкий носик и маленькие пухлые губки, сознание отметило это, как и одинокую белую прядь в иссиня–чёрных волосах и тотчас отбросило. Я и сам не заметил, как оказался рядом с маленькой вампиршей и взял её руку в свою.

Мы одновременно назвали свои имена, а потом, ещё раз. И ещё. За спиной захрюкал Сергей и звонко шлёпнуло. Похоже на оплеуху. Ева улыбнулась и я, как полный идиот, улыбнулся, в ответ. Такого со мной ещё никогда не было. В голове, пустой, как заброшенное помещение, тихонько посвистывали сквозняки, а на всех стенах неведомый художник изобразил один и тот же портрет. Куда не повернись, отовсюду сверкала своими огромными чёрными глазищами маленькая вампирша.

— Э–э, — кто‑то положил руку на моё плечо и голос Серёги донёсся из неведомых далей, куда спрятались остальные жители Страны, — вы так до утра стоять будете?

Чтобы отпустить руку Евы потребовалось приложить воистину титанические усилия. Но разорвать взгляды оказалось стократ тяжелее: когда я проморгался и повернул голову, возникло ощущение физической утраты, точно у меня отсекли часть тела.

Серёга только ухмылялся и подмигивал, Вера, прищурившись, покачивала головой, а Рекс выглядел по–настоящему испуганным. Марго…Маргарита была явно сбита с толку и кажется, я мог её понять. Между нами возникло некое чувство и остатки его ещё не успели раствориться в ночном воздухе. Отправляя женщину к нашему новому знакомому я ощущал определённое сожаление. Думаю, вампирша ощущала нечто похожее.

Тем не менее, сейчас это казалось настоящим пустяком, по сравнению с бурей, неиствовавшей в мой груди. Ева, она…У–ух! Ещё несколько подобных замечаний вертелись в голове и это оказались самые связные из имеющихся мыслей. Так вот, какой ты, северный олень. В смысле — любовь. Приятно, чёрт побери!

Ева осторожно коснулась меня кончиками пальце и едва слышно, пригласила в дом. Когда она взглянула на Рекса, в тёмных глазах появилась влажная поволока. Вот дьявол, теперь и я начал задаваться вопросом: насколько эти двое близки. Да, я — эгоист и собственник, но хочу, чтобы это прелестное создание было лишь со мной. Хочу, чтобы она принадлежала мне, а я — ей.

— Не, знаешь, — проходящий мимо, Серёга хлопнул меня по плечу, — всё‑таки, не хочу я быть вампиром. Нафига мне столько лишних тараканов в голове?

— А? — я почти не понимал, о чём он говорит.

— Вот именно.

Несмело улыбаясь, Ева повторила приглашение и в конце концов, просто взяла меня за руку и повела внутрь. Каждое прикосновение маленьких холодных пальчиков воспринималось словно удар током. Но это были оживляющие покалывания, как во время реанимации. И я начинал пробуждаться, на этот раз, навстречу новому, ни разу не испытанному чувству.

Внутри оказалось почти темно и лишь какое‑то ползучее растение, оккупировавшее стены и потолок, испускало едва различимое сияние. Доски пола поскрипывали под ногами, а воздух наполнял влажный цветочный армат. Впрочем, возможно этот нежный запах водяных лилия исходил от изящного существа, осторожно сжимающего мою ладонь.

Тёмный холл выпустил нас в сумрачный зал, наполненный бледным голубым сиянием. И вновь — никаких искусственных светильников, только стволы деревьев, вырастающие из пола и уходящие вверх, через крышу. Четыре глубоких и на вид, очень удобных кресла, стояли около небольшого камина, где медленно умирали последние уголья.

На маленьком круглом столике лежала толстая книга, дразнящаяся языками множества закладок и лист бумаги, свёрнутый в рулон. Завершал картину массивный прибор, состоящий из огромной чернильницы, набора перьев и квадратной коробочки. С другой стороны, странно было бы увидеть гелевые ручки.

На стенах множество картин: пейзажи, много пейзажей, но ещё больше портретов. И вдруг, меня словно приложили промеж глаз. Да так, что я отпустил руку и едва не бегом рванул к одному из полотен. Нет, точно она! Я даже оглянулся, сверяя оригинал с изображением. Почти один к одному.

— Это Рекс, — мягко пояснила Ева, подойдя ближе, — почти все полотна принадлежат его кисти, — когда‑то я спросила, как он представляет девушку своей мечты и он написал этот портрет. Похожа, да?

Не то слово! Казалось, Маргарита позировала худощавому вампиру. Вот только одежда отличалась. Но это и понятно.

— Здесь есть и парочка моих, — тихо прошептала Ева, — хочешь посмотреть?

Её голос странно дрожал и стоило мне взглянуть на работы девушки, стало понятно, почему.

— Это же — ты, — удивлённо констатировала Вера и глаза её поползли на лоб, — а вон там — Рита. Как это?..

— Просто, распространённый тип лица у местных, гм, жителей, — Сергей мягко, но решительно уволок русалку в сторону камина, — пошли, поищем наши физиономии.

Ева, старательно избегая моего взгляда, легко коснулась портрета пальцами. Я же глаз не мог оторвать от её бледного лица и чёрных бездонных глаз. Мысли, или их обрывки мелькали с неистовой скоростью и я не мог уследить за их хаотичным движением, соединив хоть в какую‑нибудь фразу.

— Связь, — тихо сказала маленькая вампирша, — это, как любовь, у людей, только намного сильнее. Она приходит всего один раз и остаётся навсегда. Некоторые живут тысячи лет и не испытывают ничего подобного. Я долго думала, будто ничего подобного, на самом деле, не существует — просто красивая сказочка для любовных романов. Когда я рисовала тебя, то даже не думала, как может выглядеть мой единственный: рука сама вела кистью. А после часами стояла перед портретом и думала, мечтала…Одно время даже хотела сжечь, успокоить сердце, но Рекс не позволил. Он ведь тоже, ни ночи не мог провести, не взглянув на…Рита, так ведь зовут твою подругу?

Внезапно девушка повернулась и я увидел дорожки, от слёз, на бледных щеках. Она протянула руку и коснулась моего лица, так же нежно, как перед этим трогала картину. Прикосновения казались лёгкими, словно это был летний ветерок.

— Зачем вы пришли? — почти простонала Ева и вдруг, рыдая, прижалась ко мне, — зачем? Ведь всё было так просто и понятно, а теперь…

Я ничего не мог понять. Если у нас всё хорошо и мы оба получили главный приз, то почему самое близкое мне существо так страдает? Голова шла кругом, но хотелось одного: пусть это прекрасное создание прекратит рыдать и улыбнётся.

— Ева, — негромко сказал я и когда она подняла голову, поцеловал в губы, — ничего не бойся — всё будет хорошо. Если мой приход доставил тебе неприятности, я просто уйду. Не хочу видеть твоих слёз.