Павел Александров - Откровение миротворца (СИ)

Плеонейка уткнулась лицом в его покрытую кольчугой грудь.

– Я же так ждала твоих слов… Ждала, что однажды ты подойдёшь ко мне и скажешь… я так мечтала! Знаешь, сколько раз ты снился мне, говорящий эти слова! Около года прошло с нашей встречи. Всё это время мы могли быть счастливы вместе. А теперь, когда мы не знаем, что будет завтра… ох, Маркос, Маркос, зачем же ты так?..

Защищённое доспехами тело била дрожь. И больше не в силах вынести этот трепет, Марк обнял Лейну и поцеловал, слабо касаясь губами её губ, но сжимая её плечи со всей страстью. Она слабо ойкнула, и он, не встречая сопротивления, начал целовать её в губы, в щёки, в лоб…

– Ну что ты, хватит, прекрати, – она чуть ли не силой вырвалась, упираясь ладонью в его грудь. Щёки её горели, грудь вздымалась от волнения, руки дрожали. Она была смущена и ошарашена произошедшим. Марк ласково провёл пальцами по её щеке.

– Я иду в Аргос. Мне надо попасть к королеве Сильвире. Пойдёшь со мной?

Он протянул ей руку. Волна приятной дрожи пробежала по всему телу, когда она сжала его ладонь. Он чувствовал, как бушует глубоко внутри страшная тревога, как клянёт он сам себя за непростительную ошибку, которую только что совершил, подставив эту девушку под угрозу и сделав себя ещё более уязвимым для Асамара, Саркса и Акафарты… Но одно это соприкосновение ладоней напрочь подавляло его тревогу.

– Пойдём. Я тоже должна увидеть королеву.

– Вот так совпадение. А тебе зачем?

– Я только что говорила с Сурком. Он открыл мне нечто важное… постой, что это у тебя за спиной? Это же меч Фосфероса! Откуда?

– Амарта подарила. Идём, по дороге расскажу.

Взявшись за руки, они быстро пошли по городской улице, встречая равнодушные взгляды запоздалых горожан.

***

(Меликертская гряда)

Две тёмные фигуры в волнистых плащах стояли на высоком скальном зубце. Изломанный скалистый гребень Меликертской гряды охватывали порывы неистового ветра с Эола. Отсюда открывался обширный вид на разбросанные внизу огоньки ночного Меликерта. Ещё дальше эти огни отсвечивались в зеркальной глади Южного моря. Обратить же взор в другую сторону – и глазам откроются величественные стены и башни куда более древнего и могучего города – Амархтона. Ночью, покрытый низкими тучами-страшилищами, он выглядел ещё более мрачным, чем днём.

Но эти двое любовались не городом. В той стороне, где горели настенные факела Западных врат, виднелось множество костров, перекрывавших весь перешеек между Меликертской грядой и Драконовыми скалами. Там стояла станом армия Хадамарта.

– Великий хаос, какая силища, – без излишнего восторга и восхищения, а с одной лишь учёной строгостью произнёс Асамар, разглядывая огоньки костров. – Напрасно аделиане дали ему прозвище Падший. Глупые, самоуверенные ослы. Им кажется, назови врага каким-то низменным словом, и угроза решена. Но Хадамарт – тысячелетний теоит. Называй его хоть Тёмным Владыкой, хоть Падшим – он непобедим. И вопрос здесь совсем не в силе. Он непобедим, потому что бессмертен. Как и Акафарта… Ну что приуныл, ученик? Какие ещё сомнения тебя мучат?

– Я не могу понять, – произнёс Мелфай. – Кто наш настоящий покровитель? Хадамарт или Акафарта?

Асамар неодобрительно усмехнулся.

– Глупей вопрос мог бы выдумать разве что Маркос. У нас нет покровителей. Только временные союзники. И те, кого ты назвал – далеко не единственные сущности, с которыми у меня союз.

– Разве Хадамарт и Акафарта не соперники в битве за Амархтон?

Асамар повернул голову, глядя на ученика прожигающим взглядом бледно-серых глаз.

– Ты что, так настойчиво убеждал в этой чуши Дарвуса, что сам под конец в неё поверил? Да-а, ученик, в этом вопросе ты почти превзошёл Маркоса по тупости.

– Но как они будут делить город, если с запада войдут даймоны, а с севера твари некромантов?

– А как делят дворец маг и его магия? Много ли места займёт во дворце магическая аура?

– Однако и Хадамарту, и Акафарте нужны человеческие души.

– Души, души. Сколько тебя ни учи, всё мыслишь как тупые храмовники и их стадо. Как тебе объяснить, если ты не понимаешь природы Акафарты? Сколько мглистых слоёв её ты постиг?

– Ни одного, – признался Мелфай.

– Правильный ответ! – одобрительно кивнул Асамар. – Их можно познать либо все, либо ни одного. А как иные успехи? Даймонскую речь уже понимаешь?

– Чуть-чуть.

– Ничего ты не понимаешь, – приглушённо сказал Асамар и вновь устремил взгляд к Амархтону. – Когда существовало Проклятие миротворцев, дело шло гораздо быстрее. Теперь же, всё то, что давалось как дар, приходится достигать своими силами. Маркосу в этом смысле повезло больше – за ним тянется след былого, и силе Акафарты проще войти в него, чем в тебя… Чего это ты встрепенулся? Возник очередной глупый вопрос? Говори, у нас ещё есть немного времени.

– Зачем ты так настойчиво добиваешься, чтобы Маркос стал подобным тебе?

– Хм, этот вопрос хоть чуточку поумнее предыдущих. Как тебе ответить: я имею некоторые обязательства перед одним из союзников. Лично же мне совершенно всё равно, как окончит свой путь Маркос.

Мелфай незаметно усмехнулся, одними глазами.

– Всего-то? А эти сложные, тонкие планы, рискованные поединки, убийства? Ты так стремишься к тому, чтобы Маркос стал подобным тебе, как будто от этого зависит твоё бессмертие. А ведь, Маркос, если примет силу Акафарты, станет гораздо способнее тебя…

Асамар бросил на него такой взгляд, что Мелфая в один миг пробрал мороз.

– Прости… прости учитель…

– Почему ты просишь прощения? Разве ты чем-то оскорбил меня? – голос Асамара стал необычно сух. – Ты задал вопрос и сам попытался на него ответить. Только и всего. Но не советую тебе это делать впредь. Рано. Ты всё поймёшь в своё время. Когда созреешь. Только вот твоё созревание оказалось гораздо более долгим процессом, чем я ожидал, – учитель уставился на своего ученика пронизывающим, прощупывающим душу взглядом. – Что же ещё сидит в тебе, Мелфай? Мы же с тобой столько работали над твоей новой личностью. Искоренили храмовничьи нравоучения, именуемые «совестью», разбили суеверия под названием «Путь Истины», разрушили мёртвые образы так называемого Спасителя, избавились от фальши милосердия и от морального ханжества, что ещё осталось? Неужели всё ещё скорбишь о своей Эльмике, которая окрутила тебя, как наивного деревенского паренька?

– Не надо об Эльмике, – с угрозой в голосе произнёс Мелфай. Он давно и твёрдо усвоил, что просить учителя ни о чём нельзя – можно лишь требовать и угрожать.

– Значит, всё-таки Эльмика, – заключил Асамар. – Но не только. Что-то ещё, чего даже я не могу уловить. Отец? Брат? Нет-нет, что-то иное. Искорени это, Мелфай. Нет ничего хуже, чем остановиться на полпути. Сверхчеловека наполовину быть не может.