Андрэ Нортон - Знак кота. Гнев оборотня

Итак, я начал свой рассказ… Кажется, уроки Кинрра пошли мне на пользу, временами я переходил от обычной речи к распевному говору барда — а моя история была и в самом деле достойна любой баллады, пусть даже в ней говорилось о приключениях человека, признанного всеми неудачником.

Уже рассветало, когда я подошёл к концу. Весь караван собрался послушать мой рассказ. Только часовые время от времени уходили от шатра в темноту, сменяя вернувшихся с постов, которые тоже усаживались рядом и внимательно слушали, отрываясь лишь, чтобы перекусить.

Когда я закончил рассказывать, Эльвен кивнула.

— Воистину удивительная, неслыханная доселе история. Быть может, кауланин, именно ты достоин встать за нашу землю в Имперских испытаниях. Мне кажется, что удача не раз была благосклонна к тебе.

— Благосклонность удачи не длится долго, — покачал я головой. — Да у меня нет и никакого желания бороться за корону.

Действительно, в это мгновение я не мог представить себе вещи бесполезнее. Правда, где–то в глубине промелькнула забавная мысль: я и в самом деле словно император — без дела, без постоянного занятия…

— По крайней мере, если ты идёшь в Вапалу, — Продолжила Эльвен, — ты будешь нам желанным спутником.

Это предложение я принял с охотой.

На столе перед моей хозяйкой лежало около сотни кукол — точные, копии Императора Хабан–дзи в коронационном одеянии — и всё это были спешные заказы со срочной доставкой. Великие Дома Вапалы отдают почести покойному властителю подобающим, церемонным образом: выставляя такую куклу на обозрение в своих парадных залах. При вступлении на престол каждого нового Императора такие куклы делаются впрок и ждут своего часа. Эти ждали больше лет, чем насчитываю я сама. Хабан–дзи правил долго…

Равинга дотошно осмотрела каждую, проверив, не истрепались ли они за те годы, что пролежали в сундуке. Я обратила внимание, что четыре куклы она забрала с собой обратно в мастерскую, даже не показав мне, что в них нужно поправить, как делала это обычно.

Сейчас она принесла их обратно и уложила каждую на своё место. Когда зазвонят, слуги Домов явятся за ними и с должным почтением унесут, чтобы они заняли подобающие места во дворцах заказчиков.

Равинга озабоченно нахмурилась, пощипывая нижнюю губу. Это значило, что она чем–то серьёзно обеспокоена. Затем покосилась на меня и, согнув палец, указала, чтобы я стала по другую сторону стола.

— Ну как, девочка, они готовы? Не нужно ли чего переделать?

Я чуть не раскрыла рот от удивления. Только прошлой ночью, вынимая куклы из сундуков, мы вместе проверяли их, и мне они казались совершенно целыми. Даже те маленькие огрехи, которые она исправляла сегодня утром, были совершенно незаметны для меня. Я послушно подвинула стул, уселась и самым старательнейшим образом осмотрела каждую куклу. Затем подумала, взяла две куклы сразу и, держа их рядом друг с другом, стала сравнивать, глядя то на одну, то на другую.

Эти куклы изображали Хабан–дзи не старцем, каким он умер, а полным сил юношей, каким он впервые взошёл на Трон Леопарда. Он был тогда прославленным охотником и офицером стражи, родом из Вапалы, сын Дома, занимавшего не очень высокое положение. Вот каким его изображали две куклы в моих руках. И всё ясе… я всё яснее видела, что эти две куклы отличаются друг от друга.

Позы, великолепные одеяния, короны обоих — всё совпадало до последнего стежка, до самого крошечного самоцвета.

Но всё дело в выражении лиц, вдруг поняла я. У первой было обыкновенное безмятежное кукольное личико, в точности повторявшее все черты настоящего человека и не более того. А вот вторая — в глубине её глаз играли искорки! Мне казалось, что она рассматривает меня так же пристально, как я — её!

Я положила первую куклу на место и стала сравнивать со второй куклой остальные. В конце концов у меня в руках остались как раз те куклы, которые Равинга уносила с собой в мастерскую, и каждую из них отличала одна и та же особенность — живые глаза!

Я отстранилась от стола и подняла взгляд на мою хозяйку. В голове роились вопросы, но я не знала, как высказать их. Замеченное мною имеет очень важное значение, я была уверена в этом. Но я заставила себя, промолчать, ибо давно поняла — Равинга делится своими знаниями лишь тогда, когда пожелает, и так, как сочтёт нужным.

Но она тоже молчала, и тогда любопытство (не она ли сама подсказала мне это открытие) заставило меня спросить:

— Глаза, хозяйка. Словно всё видят…

— Именно так, дитя моё, именно так. И неспроста!

Кажется, больше добавлять к этому она не собиралась. Она повернулась и сняла с полки за спиной две других куклы. Протянула куклы мне, но не для того, чтобы я взяла их, а для того, чтобы просто посмотрела. Я знала эти куклы.

Песчаный кот и юноша из Каулаве. Те самые, что участвовали в ритуале несколько дней назад. Эти, кажется, тоже имели всевидящие глаза.

— Идём, нам ещё многое нужно успеть.

Я прошла вслед за ней в мастерскую. Там Равинга уселась на свой высокий стул с подушечкой, на котором проводила столько времени, погрузившись в себя. Поставив две фигурки перед собой, она открыла маленькую шкатулочку, стоящую сбоку. В таких шкатулках хранились инструменты, и почти все эти инструменты я знала и умела ими пользоваться. Но сейчас она вынула незнакомые, толщиной с иголку, совершенно не похожие на те, какими мы пользовались обычно. Они были молочно–белыми, пока мастерица не коснулась их, а когда коснулась — белизну прорезали тончайшие кроваво–красные жилки, разбежавшиеся по ручке и по жалу.

Взяв песчаного кота, Равинга закрепила фигурку в маленьком зажиме, обитом мягкой тканью. А потом, сжав в руке пропитанное кровью жало, уколола кота в затылок. Жало снова побелело, словно краска каким–то образом впиталась в голову кота.

При этом она шептала слова, которые были мне знакомы, хоть я и не понимала их значения. Свои тайны есть в каждом ремесле, и каждый мастер завершает свою работу особым ритуалом. Словно желаешь своему творению доброй удачи. Я давно свыклась с этим обычаем.

Когда инструмент в руке Равинги снова стал совершенно белым, она освободила песчаного кота и отставила его в сторону. Затем, к моему удивлению, поднялась и указала мне на своё место. Стоя за моей спиной и закрепляя передо мной фигуру Хинккеля, она заговорила:

— Скоро завертится многое. Надвигаются беды, Алитта. Я — не выжившая из ума старуха, которая бормочет невесть что. И ты не совсем та, за кого себя принимаешь. Порой Дух бытия сам выбирает тех, кто лучше всего послужит его замыслам. И как бы ни повернулась твоя судьба, ты всё равно бы пришла в мой дом, ибо я видела в тебе нужные задатки. Но есть и другие умения — их нужно шлифовать и оттачивать, как оттачивают оружие или инструмент. Ты обладаешь и такими.