Виктория Авеярд - Алая королева

Помедлив, он твердым голосом задал вопрос:

— Сколько вас таких во дворце?

Челюсти Фарли крепко сжались. Она умрет, но не заговорит.

— Руку первой.

Хранительница миндальничать не стала. Она со всей силы вывернула раненую руку. Фарли завопила от боли, но ничего не сказала. Мне стоило большого труда не ударить хранительницу.

— И вы называете нас дикарями, — сказал Килорн.

Плевок пролетел между прутьями и упал на пол.

Медленно хранительница закатала пропитанный кровью рукав и прикоснулась своими бледными, жестокими пальцами к коже Фарли. Женщина вскрикнула от прикосновения. Почему? Я не понимала.

— Где остальные? — спросил Кол, опускаясь на корточки для того, чтобы видеть глаза Фарли.

На секунду женщина смолкла, тяжело дыша. Принц придвинулся ближе, терпеливо ожидая, что же она ответит.

Вместо этого Фарли рванулась ему навстречу, со всей мочи боднув Кола головой.

— Мы повсюду! — рассмеявшись, крикнула она.

Ее смех превратился в крик боли, когда хранительница вновь принялась ее пытать.

Принц быстро совладал с собой. Он лишь прикрыл рукой сломанный нос. Другой бы на его месте ударил в ответ, но Кол удержался.

Красные пятнышки появились на руке Фарли вокруг того места, где сжимались пальцы хранительницы. Они на глазах увеличивались в размере, наливались, обретая вполне завершенные очертания, четко выделяясь на коже, уже приобретшей синеватый оттенок. Хранительница Глиакон. Дом Глиакон. Я принялась лихорадочно вспоминать уроки по протоколу. Ознобщики.

Меня всю передернуло. Я поняла, что должна отвернуться.

— Кровь, — не в состоянии снести этого зрелища, прошептала я. — Ей замораживают кровь.

Мейвен кивнул. Во взгляде — сострадание и печаль.

А за нашими спинами хранительница продолжала медленно перемещать свои пальцы вверх до предплечья. Крошечные красные сосульки, острые, словно лезвия бритв, протыкали Фарли кожу, разрывая нервные волокна. Я даже не могла себе представить, как ей, должно быть, сейчас больно. Воздух со свистом вырывался сквозь крепко сжатые зубы Фарли. Она так ничего и не сказала. Сердце мое бешено билось в груди. Я ожидала прихода королевы. С ее приходом все это прекратится.

Наконец Кол выпрямился и сказал:

— Довольно.

Возле Фарли на колени опустился другой хранитель. Это был лекарь кожи из дома Сконос. Фарли упала на пол и тупо уставилась на свою руку, из которой теперь торчали маленькие иголочки замерзшей крови. Сконос, проворно перебирая пальцами, быстро исцелил бунтарку.

Когда тепло вернулось, Фарли невесело рассмеялась.

— Теперь по второму кругу?

Кол, заложив руки себе за спину, обменялся с отцом взглядами. Тиберий кивнул.

— По второму, — глянув на ознобщицу, распорядился принц.

Но их прервали.

— ГДЕ ОНА?

Крик разнесся эхом, отражаясь от стен подземелья.

Евангелина бросилась к лестнице, ведущей наверх.

— Я здесь! — крикнула она.

Когда Птолемей Самос, спустившись, обнял сестру, я больно вонзила ногти себе в ладонь. Вот он стоит — живой и очень разгневанный!

Лежащая на полу Фарли выругалась.

Он лишь на секунду задержался возле сестры, а затем, обойдя ее, устремился вперед. Его глаза метали громы и молнии. На плече металлического одеяния Птолемея виднелся след от пули, но кожа в месте попадания была цела и невредима. Лекари постарались. Мужчина бросился по направлению к решетке… двинул руками. Стальные прутья, скрипя, начали вылезать из своих гнезд в бетоне.

— Стой, Птолемей! — крикнул Кол, хватая его за руку, но тот легко с ним справился. Несмотря на силу и мощное телосложение, принц, спотыкаясь, отступил назад.

Подбежав к брату, Евангелина схватила его за руку.

— Нам надо их допросить!

Одним взмахом руки он отпихнул от себя сестру. Даже ей было не под силу его остановить.

Прутья заскрипели, изгибаясь, открывая Птолемею доступ к заключенным. Даже хранители не смогли остановить этого серебряного. Мужчина двигался проворно и быстро. Килорн и Уолш отскочили, прижавшись к стенам своей камеры.

Птолемей действовал как хищник, а хищник первым нападает на самого слабого. Со сломанной ногой Тристан представлял собой самую легкую добычу.

— Ты никогда больше не будешь угрожать моей сестре, — проревел серебряный.

Покорный его воле стальной прут пробил Тристану грудь. Умирая, мужчина закашлялся кровью.

Птолемей улыбнулся.

Когда он повернулся к Килорну, готовясь убить и его, я бросилась вперед.

Искры родились в моем теле. Когда моя рука вцепилась в мускулистую шею Птолемея, я выпустила свой заряд. Электричество пронзило его тело, пробежав по венам, и мужчина сразу же обмяк. Металл его кольчуги завибрировал. Повалил дым. Я почти изжарила его живьем. Птолемей рухнул на пол. По его телу пробежали искры.

— Птолемей!

Евангелина, упав на колени, прикоснулась к лицу брата. Ее тоже ударил ток. Девушку отбросило назад. Нахмурившись, она посмотрела в мою сторону. В ее взгляде читалась ярость.

— Как ты посмела?

— С ним ничего не случится…

Разряд был недостаточно сильным, чтобы причинить серьезный вред.

— Ты сама только что кричала, что их надо допросить. Мертвые ничего не расскажут.

Взгляды собравшихся выражали странную смесь противоречивых чувств. В их расширенных зрачках читался страх. Кол, которого я целовала, суровый солдат, не выдержав, отвел глаза. По лицу промелькнула тень стыда. Впрочем, непонятно оставалось, стыдился ли он того, что причинил Фарли страдания, или удручен тем обстоятельством, что не смог ее разговорить. У Мейвена, по крайней мере, было достаточно поводов выглядеть несчастным. Принц не сводил взгляда со все еще кровоточащего тела Тристана.

— Мама займется пленниками позже, — обратился он к королю. — Это может подождать, но люди наверху желают видеть короля. Им важно убедиться, что их король — в безопасности. Сегодня смерть постигла многих. Вам следует утешить их, отец… и тебе, Кол.

Он пытается выиграть время. Хитрец Мейвен старается подарить нам хоть призрачную надежду.

Я положила руку Колу на плечо, хотя и ощутила огромное желание ее отдернуть. Он меня целовал. Он может прислушаться к моим словам.

— Он прав, Кол. Это может подождать.

Лежащая на полу Евангелина оскалила зубы.

— Двор желает ответов, а не дружеского похлопывания по плечу! Этих нужно допросить немедленно! Ваше величество! Надо вырвать правду…

Но Тиберий счел слова Мейвена благоразумными.

— Ничего, подождут, — сказал король. — Правду узнаем завтра.

Почувствовав, как напряглись мышцы Кола, я сильнее сжала ему плечо. Принц вдруг расслабился. Казалось, с его плеч упал тяжкий груз.

Хранители оттащили Фарли в раскуроченную камеру. Женщина смотрела на меня, не понимая, что же я задумала. Хотелось бы мне самой знать.