Виктория Авеярд - Алая королева

И посредине всего этого лежал Беликос Леролан, пораженный не только пулей, но и серебристым копьем, древко которого повязано было порванным алым кушаком с хорошо знакомым мне символом расколотого солнца. Ткань шелестела в поднявшемся вихре.

Бальный зал остался у меня за плечами. Нас окружали теперь стены утопающего в сумраке служебного коридора. Пол задрожал под ногами. Лукас толкнул меня к стене и заслонил своим телом. Звук был похож на раскат грома. Потолок задрожал. Вниз упало несколько кирпичей. Дверь позади взорвалась. Вверх взметнулись языки пламени и погасли. Теперь все в бальном зале заволокло черным дымом. Взрыв.

— Кол!

Я попыталась вырваться от Лукаса и побежать обратно, но мужчина отпихнул меня обратно к стене.

— Лукас! Мы должны ему помочь!

— Поверьте мне: бомба принцу не страшна, — прокричал он, таща меня вперед.

— Бомба! Какая бомба?

Это не по плану.

Лукас отстранился от меня, явно борясь с волной нахлынувшего раздражения.

— Вы сами видели тот чертов алый кушак, — махнув рукой в сторону темного зала, в котором разгорался пожар, сказал Лукас. — Это «Алая стража»… Их работа…

— Бессмыслица, — тихо проговорила я сама себе, вспоминая подробности плана.

Мейвен и словом не обмолвился о взрыве. Килорн ни за что бы не стал подвергать меня опасности. Они никогда бы со мной такого не сделали.

Лукас сунул пистолет в кобуру. Голос его был похож скорее на рычание.

— Убийцы никогда не руководствуются здравым смыслом.

У меня перехватило дыхание. Сколько человек погибло? Сколько детей остались сиротами? Сколько бессмысленных смертей?

Лукас счел мое молчание последствием шока, но он ошибся. На самом деле я очень разозлилась.

Любой может стать предателем. Любого могут предать.

Лукас отвел меня в подвальные помещения дворца. Нам пришлось преодолеть по крайней мере три двери, каждая из металла и толщиной в один фут. Замков не было. Лукас открывал их взмахом руки. Я вспомнила нашу первую встречу. Тогда он раздвинул руками прутья решетки в моей камере.

Я услышала их прежде, чем увидела. Голоса эхом отражались от металлических стен. Король метал громы и молнии. При звуке его голоса я содрогнулась. Тиберий заполнял собой почти все свободное место в бункере. Король прохаживался туда-сюда, а мантия, трепыхаясь, волочилась за ним.

— Я хочу, чтобы их всех отыскали. Я желаю видеть, как лезвие ножа щекочет спины этих трусов, — говорил он хранительнице, а женщина в маске с невозмутимым видом слушала монарха. — Я хочу наконец узнать, что же тут происходит!

Элара сидела в кресле. Одна рука прижата к сердцу, другая крепко вцепилась в ладонь младшего сына.

Мейвен встрепенулся, завидев меня.

— Ты не ранена? — порывисто меня обняв, спросил принц.

— Нет… Немного трясет только, — с трудом выдавила из себя я.

Вблизи Элары я не то что говорить, даже думать не осмеливалась.

— После обстрела что-то взорвалось. Бомба.

Мейвен нахмурился, озадаченный, но тотчас же напустил на себя вид праведного негодования.

— Ублюдки!

— Дикари, — процедил сквозь зубы король Тиберий. — А что с моим сыном?

Я глянула на Мейвена, и только через секунду до меня дошло, что король имеет в виду не его. Младший сын воспринял слова отца спокойно. Он уже привык к тому, что его не замечают.

— Кол погнался за стрелявшими. С ним были хранители.

Вид короля, темного и рассерженного, как и испускаемое им пламя, испугал меня.

— А потом бальный зал взорвался, — продолжила я. — Не знаю, сколько там оставалось людей.

— Ты еще что-нибудь запомнила, дорогая? — спросила Элара.

Доброе слово из ее уст произвело на меня эффект электрического разряда. Королева показалась мне бледнее, чем обычно. Дышала она тяжело. Элара была напугана.

— Что ты еще помнишь?

— К копью был привязан вымпел «Алой стражи».

— Да уж…

Королева приподняла одну бровь. Я подавила порыв развернуться и броситься наутек от Элары и ее страшного шепота. Я опасалась находиться рядом. В любой миг я могла ощутить чужое присутствие в своей голове, если королева пожелает узнать от меня правду.

Но вместо этого Элара порывисто повернулась к королю и воскликнула:

— Видишь, что ты натворил!

Ее зубы обнажились. В свете бункера они показались мне сверкающими клыками хищного животного.

— Значит, это я во всем виноват? — возвысил голос Тиберий. — Это я называл алых стражников незначительной проблемой? Я лгал нашим придворным? Это из-за тебя мы утратили бдительность и оказались не готовы к нападению.

— Если бы ты серьезно к ним отнесся тогда, когда они были слабыми и незначительными, ничего этого не случилось бы!

Они сцепились, словно дворовые псы, норовящие побольнее укусить друг друга.

— Элара! Тогда они не занимались террором. Я не мог посылать моих солдат и офицеров выслеживать группку красных, которые только и делали, что распространяли памфлеты. Никакого вреда тогда от них не было.

Королева медленно подняла руку вверх и указала на потолок.

— Тебе этого вреда недостаточно?

Король не нашелся что ответить. Женщина усмехнулась, радуясь своей маленькой победе.

— Придет день, и наши люди обо всем узнают, и тогда весь мир содрогнется от осознания того, с какой бедой они имеют дело. Пришло время положить этому конец раз и навсегда.

Элара приподнялась со своего кресла и встала, приосанившись.

— У этих красных дьяволят наверняка есть сообщники во дворце.

Я стояла не шелохнувшись и смотрела себе под ноги.

— Думаю, пришло время побеседовать с прислугой. Офицер Самос! Будьте столь любезны…

Лукас встрепенулся и поспешно отворил перед королевой металлическую дверь. Элара вылетела, словно свирепый ураган. Вслед за ней устремились два хранителя. Лукас пошел вместе с ними, по очереди открывая тяжелые двери. Лязг металла каждый раз раздавался все дальше и дальше. Я не знала, что Элара собирается делать со слугами, но не сомневалась, что им будет очень больно и что она ничего этим не добьется. Согласно плану Уолш и Холланд должны были бежать вместе с Фарли. Они понимали, что оставаться во дворце после бала будет слишком опасно.

Толстый металл захлопнулся только затем, чтобы спустя несколько минут вновь отвориться. Очередной магнетон. Евангелина. Ее бальное платье пришло в полную негодность. Не только металл, даже драгоценные камни пострадали. Девушка показалась мне вышедшей из ада. Хуже всего было дикое выражение в ее глазах. По щекам тянулись темные полосы потекшей косметики. Она плакала. Она оплакивала своего мертвого брата Птолемея. Хотя меня это не касалось, я едва не кинулась ее обнимать и утешать. Желание это, впрочем, сразу развеялось, когда я заметила спутника Евангелины, зашедшего в бункер вслед за ней.