Кевин Хирн - Преследуемый (ЛП)

— Похоже, это пустынное место привлекает самых разных существ.

Я едва заметно пожал плечами и ответил:

— Здесь хорошо прятаться. Феям сюда добраться сложно. Да и боги сюда практически не заглядывают. Из всех здесь бывают разве что Койот и редкие посетители вроде тебя.

— Кто такой Койот?

— Местный бог-обманщик. Тут есть несколько его версий по всему штату. Приятный малый, только вот никаких сделок с ним заключать не стоит.

— А разве здесь верят не в Христианского Бога?

— У людей о нем настолько запутанное представление, что, если он и принимает какое-либо обличие, то обычно то, которым его изображают на распятие, но это скучно, так что он не слишком-то беспокоится обо всем этом. Вот Дева Мария появляется гораздо чаще и делает много доброго для людей, если в настроении. Обычно она сидит где-нибудь, полная блаженства и благодати. И продолжает называть меня «дитя», хотя я гораздо старше нее.

Флида улыбнулась и снова забралась ко мне в постель, забыв о вампирах.

— Где ты родился, друид? Для смертного ты был уже достаточно стар, когда я впервые встретила тебя.

— Я родился во времена короля Канура Мора, который правил семьдесят лет. Когда я украл Фрагарах, мне уже было около двухсот лет.

Флида перекинула ногу через меня и села, оказавшись сверху.

— Энгус Ог считает, что Фрагарах принадлежит ему по праву, — она начала водить пальцами мне по груди, словно рисуя причудливые узоры, но я остановил ее, аккуратно сжав ладони в своих.

Она бы не смогла заколдовать меня таким образом. Я и не думал, что она стала бы. Просто я как всегда был подозрителен.

— Люди здесь, — сказал я, — обычно говорят: по закону ты владеешь чем-либо только на девять десятых. А я владею Фрагарахом гораздо дольше, чем существует какой-либо из законов. Я владею мечом гораздо дольше, чем сам Мананнан Мак Лир.

— Энгусу все равно, что говорят люди. Он считает, что ты украл меч, предназначавшийся ему при рождении. Это все, что его волнует.

— При рождении?! Мананнан его дальний родственник, а не отец. Получается, это даже не его семейная ценность. А кроме всего, если этот меч так для него важен, почему он до сих пор сам не пришел за ним?

— Потому что ты еще нигде не задерживался достаточно долго.

Я посмотрел на нее, выгнув бровь.

— Это все, что требуется, чтобы положить этому конец? Просто остаться где-то?

— Полагаю, что так. Сначала он, конечно, пришлет своих приспешников. Но, после того как ты разберешься с ними, у него не останется выбора, кроме как прийти самому. Или его объявят трусом и прогонят из Тир на Ног.

— Тогда остаюсь, — сказал я и улыбнулся ей. — Но ты можешь продолжать двигаться. Я даже могу подсказать тебе особенно удачные для этого позы.

Расположенный к северу от зоопарка «Феникс», Папаго парк это странное нагромождение отдельно стоящих скал, окруженных «плюшевыми» кактусами, креозотовыми кустами и карнегиями. Красные скалы довольно крутые, покрытые пещерами, которые пятнадцать миллионов лет назад служили жилищами древним индейцам, населявшим эти места. Теперь, из-за непрерывного воздействия ветра и дождя, они либо осыпаются, либо затоплены.

Сейчас одна часть парка отведена под детскую площадку, другую облюбовали скалолазы, а третья, не огороженная часть, принадлежащая зоопарку, — место обитания баранов-толсторогов. Их можно наблюдать только в так называемой Аризонской части зоопарка, хотя и туда они довольно редко забредают.

Тем же, кому посчастливится их увидеть, приходится использовать бинокли, чтобы получше рассмотреть животных. Они обитают словно в небольшом заповеднике, где предоставлены самим себе, и их не подстерегают опасности. По крайней мере, так было, пока мы с Обероном не начали регулярно на них охотиться.

Когда я охочусь, то принимаю форму волкодава, немного более крупного, чем Оберон, рыжего окраса с темными отметинами на правой лапе, в которые превращается татуировка. Я мог бы оставаться в облике человека, использовать лук, а Оберон бы выслеживал и гнал баранов на меня. Но это было бы гораздо проще и совсем не так весело.

Оберон хотел охотиться на толсторогов «по старинке». И плевать, что волкодавов специально вывели, чтобы охотиться на волков, везти в бой тяжелые колесницы, а не носиться с веселым лаем по горам за быстроногими баранами.

Их сложно поймать, так как скалы довольно крутые, непривычные для наших лап, а любое неосторожное движение грозит падением в кактусы — и любой, кто хоть раз падал в «плюшевые» кактусы подтвердит, что с мягкими игрушками их объединяет только название. Так что условия не позволяют нам развивать большую скорость, чтобы добраться до толсторогов и схватить их.

Когда мы, наконец, пришли в парк, Оберон был готов наброситься на что угодно, имевшее неосторожность пошевелиться. Он пытался запугать оленей Флиды, но понял, что те ни капли его не боятся. Это стало последней каплей. Я слышал обрывки их разговора, пока мы ехали в колеснице.

— Да, если бы не богиня Флида, я бы съел вас на ужин, — говорил он им.

— Ага, только, если бы у тебя нашлось еще полсотни приятелей, — насмехались они. — А что может сделать нам один маленький щеночек?

Ой-ой.

— Это ты при своей богине такой смелый.

— Да что ты?! Она часто и надолго оставляет нас пастись где-нибудь. Попробуй прийти к нам тогда и увидишь, что будет, недомерок.

Оберон зарычал на них и оскалился. Пришлось шикнуть на него, пытаясь при этом не показывать свое замешательство. Ого, так зол он еще никогда не был. Называть такую махину, как он, недомерком? Они точно знали, как вывести собаку из себя.

Флида спросила, где лучше оставить колесницу, и я ответил, что возле мемориала Ханту, нелепой белой пирамиды, возведенной на одной из холмов на месте погребения первого губернатора Аризоны. От остальной части парка ее отделяла ограда, но олени просто перепрыгнули ограждение, потянув за собой колесницу, и изящно приземлились на другой стороне. Флида руководила процессом, используя свою магию.

— А ты так можешь, собачка? — поддразнил один из оленей.

Оберон рыкнул в ответ. Нешуточная угроза прозвучала в его голосе. Мы сошли с колесницы, и он в последний раз облаял стадо перед тем, как направиться за нами к холмам.

— Мы сегодня охотимся на баранов, — напомнил я ему.

— Вот и пошли тогда, — ответил он, отворачиваясь от смеющегося стада.

— Приготовься, друид, — сказала Флида, надевая через голову свой колчан.

Я очистил разум и через татуировку, которая связывает меня с землей, призвал силу прямо из окружавшей нас пустыни. На землю я приземлился на все четыре конечности, успевшие превратиться в лапы, и полностью принял форму собаки.