Кевин Хирн - Преследуемый (ЛП)

— Они целители и мудрецы, — ответила она. — Рассказчики легенд, носители культуры, которые могли немного влиять на погоду, да и вообще резвые парни.

— Хм-м-м, неплохо, — признался я. — А они когда-нибудь надирали чьи-нибудь особо ретивые задницы?

Вопрос я задал легкомысленно, но Грануэйль знала, что это была проверка.

— В сражениях — да, надирали периодически, — нахмурилась девушка. — Если принимать во внимание старые легенды. Но для этого они брались за мечи и топоры, а не кидались файерболлами. Кстати, милый меч, — заметила она, подбородком указав на покоящийся в перевязи Фрагарах, который выглядывал из-за моего плеча. — Тебе, похоже, приспичило надрать задницы?

Её вопрос я проигнорировал, задав свой:

— Чем занимались друиды в тех легендах, которые ты читала?

— Они были советниками королей и пытались предсказывать будущее — оу, вот про это я забыла. Друиды ещё занимались гаданием. А ты вскрываешь зверюшек, чтобы погадать на их кишках?

Она сморщила носик и задержала дыхание.

— Нет, — ответил я, и девушка расслабилась. — Предпочитаю волшебные посохи.

— Вот! Видишь? — Она, словно дразня, шлёпнула меня по руке. — Ты не уничтожаешь.

— Ты действительно хочешь, чтобы я посвятил тебя в друиды? Перед тем, как ты ответишь, позволь объяснить тебе, на что ты себя обрекаешь, потому что Лакша не может знать наверняка. Если ты читала всякую макулатуру об эпохе Нью Эйджа ( New Age — совокупность современных мистических течений и движений оккультного и эзотерического характера, а так же стиль музыки ) и думаешь, что будешь вести овощную жизнь, молясь Бригите или Морриган, то хочу огорчить — это далеко не так. Во-первых, зубрёжка в течение двенадцати лет. Никаких заклинаний, ничего клёвого и могущественного. Только зубрёжка и повторение — двенадцать лет. Но ты — взрослый человек с развитым мозгом и можешь пропустить годик-другой, потому что другие неофиты начинают намного раньше, но всё равно это долгий срок. Тебе придётся полюбить книги, учение и языки, потому что это всё, чем ты будешь заниматься лет эдак до тридцати с хвостиком.

— Оу, — протянула она голосом маленькой девочки. — Как насчёт того, чтобы оплачивать квартиру, еду и всё такое?

— Бросишь эту работу и переберёшься ко мне в книжный магазин. Чтобы развеять скуку от чтения книг, я великодушно позволю тебе испытать скуку от продажи книг. И, может быть, обучу тебя рецептам некоторых особенных чаёв.

— Ух ты! Хорошо.

— После того, как ты пройдёшь испытания, начнутся уроки магии. Но, чтобы ты смогла черпать силы, я нанесу на твою кожу ритуальную татуировку из чернил, замешанных на овощном соке. Это займёт пять месяцев.

— Пять месяцев?.. — левый глаз девушки испуганно дёрнулся.

— Я только что предупредил тебя о двенадцати годах беспрерывного обучения, и ты глазом не моргнула, а теперь тебя испугали жалкие пять месяцев.

— Но ведь все эти месяцы в меня будут тыкать иголкой, так?

— Вообще-то, шипами. Старая школа никогда не устаревает.

— Теперь я поняла, что ученичество самую малость отличается от посиделок с книжкой и кружкой горячего шоколада.

— Но это необходимо, если ты хочешь обладать магией. Таков ритуал, который связывает тебя с токами земли и позволяет касаться её мощи. И, будучи её дочерью, ты уже никогда не навредишь земле. Если Бригита не наврала и Энгус проворачивает тёмные делишки с демонами, то даже он не сможет бросить ей вызов, — едва сказав это я понял, что человек, якшающийся с порождениями зла, способен на куда большее, чем любой из нас может представить, так что я вполголоса добавил: — Надеюсь.

— Ты говорил с самой Бригитой? И кто такой Энгус? Неужели, древнеирландский бог любви?

— Да, он самый, — поддакнул я снисходительно.

Несмотря на то, что Грануэйль уже показала свои знания ирландской мифологии и даже узнала Эрмид, я удивился опять — на этот раз оттого, что она верно рассказала про Энгуса Ога.

— Но забудь, что я о нём говорил. Вернёмся к нашим баранам, — продолжил я лекцию. — Дело в том, что пройдёт почти десятилетие, прежде чем ты ощутишь в себе хотя бы крупицу того, что можно назвать магической силой. Если ты нетерпелива и жаждешь научиться волшбе прямо сейчас, то у Лакши в запасе есть один ритуал, который поможет приступить к учению уже этой ночью. Но ты же терпелива, не так ли?

— Не так ли, — буркнула девушка. — Хватит.

Она потянулась ко мне и слегка сжала мою ладонь своей ладошкой.

— Я действительно хочу этого.

— Ты говорила, что тебе двадцать два. Ты уже получила образование?

Она округлила глаза.

— Ну да, в мае я получила диплом по философии. И теперь я надраиваю барную стойку, потому что кем бы мне ещё быть с моим образованием?

— Ладно, — ответил я, изучив выражение её лица. — Я серьёзно отношусь к твоей просьбе, и поэтому, прежде чем принять решение, мне надо поговорить с Лакшей.

— Понятно, — уголки губ девушки разочарованно опустились, и она убрала от меня руку. — Но я не могу одновременно драить стойку и работать телевещателем для Лакши, поэтому сначала мне надо заняться своими делами. Она понятия не имеет, что значит быть барменом. Жди.

Она вернулась к засидевшимся посетителям, с одинаковой лёгкостью раздавая улыбки, наполняя бокалы и кр у жки, рассыпаясь в благодарностях и сверяя счета.

Чтобы лучше думалось о просьбе девушки, я глотнул ещё виски. Неудивительно, что за последнее тысячелетие у меня не было ни одного последователя, ведь люди считали, что все друиды благополучно вымерли, и знать не знали, что где-то по белому свету бродит последний из их числа — словно тот самый прозябающий на Дагобе Йода. Но когда люди нашли меня — совершенно случайно, как и Грануэйль, — то я не мог позволить себе таскать всюду репей в виде студиозуса. В те века мне жизненно важно было сохранять мобильность, и я не оставался надолго в одном и том же месте. Кроме того, работа над амулетом целиком и полностью захватила меня и требовала полной самоотдачи и максимальной концентрации, что было бы недостижимо при наличии ученика под боком. Они имеют обыкновение жрать время учителей и задавать множество вопросов.

Единственный мой ученик покинул этот мир в самом конце десятого века. Умный и прилежный во всём, Джибран притворялся неграмотным ортодоксом (*в оригинале Catholic, что можно перевести как «католик, католический», но это будет неправильным, потому что в конце десятого века ещё не было разделения христианства на католическую и православную церкви; вероятно, стоит говорить о Джибране как о приверженце латинских обрядов христианства ), вместе с тем изучая тайны матери-земли. Тогда я прятался на задворках Священной Римской империи — на задворках огромной империи, должен заметить — возле города Компостела королевства Галисия (* северо-западная Испания ). В нескольких милях от города я держал скромную ферму и считался всеобщим любимчиком, потому что положенную долю урожая я отдавал Иисусу, а клиру — щедрую десятину. Отец Джибрана работал кузнецом в городе и несколько раз в неделю посылал ко мне своего сына за куриными яйцами и свежими продуктами. За товар он платил трудом Джибрана, и так мы с парнем смогли выкроить время для его обучения. Он уже завершил курс, и мы готовы были уйти в леса, чтобы наколоть татуировки, когда в 997 году ветра Кордовского халифата принесли под стены города армию Аль-Мансура. Его солдаты разграбили Компостелу и убили Джибрана и его отца прежде, чем я смог прийти им на помощь. С тех пор я зарёкся быть учителем. Ни моё подавленное моральное состояние, ни напряжённая обстановка на Пиренейском полуострове не благоприятствовали ничему хорошему. Я упаковал вещи и уехал в Азию, откуда годами позднее вернулся в Европу вместе с ордой.