Максим Грек - По имени Феникс. Дилогия

— Не думал, что ты уйдешь от Невидимого Взрыва! — не то похвалил, не то пожалел меня монах. — Но это лишь означает, что следующая атака разорвет тебя!

— И ты используешь магию… Что ж, признаю: ты силен. А значит, я могу не опасаться убить тебя ненароком…

Враг поднял посох и начал целить им в меня (странно звучит, но это так). Я же не стал уклоняться. Настала пора сильнейшей комбинации коронных ударов. Громовой рев, ошеломил врага. Его рука дрогнула: взрыв разнесся около моей головы, лишь немного оглушив. Легкий взмах невидимыми крыльями: и вот уж потоки ураганного ветра толкают в спину растерявшегося епископа и несут его прямиком в мои объятья. Пальцы рук, сложенные птичьими когтями, напряглись, готовые разорвать зазевавшегося врага. Два единых взмаха когтями: левая рука наискось по лицу, правая горизонтально по животу. Кровь, идентичная цветом узору его одеяний, брызнула из рассеченного живота и потекла ручейком из оцарапанного лица. Смертоносное комбо Феникса под номером один сработало точно и выверено, так словно я отрабатывал его сотни раз.

Напуганный и смертельно раненый враг отскочил от меня, гневно, но вместе с тем растерянно посмотрел на кровь, что вытекла из его ран и осталась рубиновой россыпью на земле подле меня, не удержался на ногах и завалился, припав на одно колено. Кровь, сделала из бело-алого одеяния — полностью красные одежды. Я не стал добивать врага, хоть и сохранил на это немного сил. Все же Ирик оказался невероятно сильным соперником, и даже смертельное комбо не отправило его на тот свет. Он умудрился подставить посох под удар левой и заблокировать смертельную атаку в голову, которая должна была раскроить ему весь череп, а вместо этого лишь повредила кожу. Удар в живот также сработал не на полную, и все тем же посохом, но другим концом, он остановил и его. Но и части удара правой хватит, чтобы сказать: «с такими ранами не живут». Если удар левой должен был уничтожить голову, то удар правой имел цель разрубить человека на две части. И если Ирик заблокировал этот удар в середине процесса, то… его разрубило не полностью, а лишь наполовину. Весь левый бок уничтожен и остается только поражаться, почему имея такие раны, мой враг все еще стоит, плотно сжав зубы и гневно смотря на меня. Из его уст не вырвалось ни единого стона.

Я стоял и ждал развязки. Может, я и не хотел смерти этого человека, но ждал, когда он перестанет цепляться за остатки жизни и отправится к своему Кровавому Дракону (если это, конечно, его бог. Я признаться так и не понял, кому и зачем он служит). Но враг, казалось, не думает умирать и вообще с каждой каплей крови, что скатывается к земле, он становится лишь сильнее. Даже жутко стало, когда представил, что вот он поднимется и вновь нападет с прежними силами, в то время как я, еле на ногах стою. Не зря же дракон, которого он называл — кровавый . Может от потери крови этот священник станет лишь сильнее?! Не хотелось бы! Если такое произойдет, то кликну подмогу.

Но враг не исцелился чудесным образом. Он крикнул своим солдатам: «Отступаем!», поднялся на ноги и зарядил стрекача, да так, что я только поразился, что человек более мертвый, нежели живой, умудрился столь быстро сбежать.

Никого преследовать я уже не имел сил. Но напугать и епископа, и остатки армии нужно (а то еще передумают и вновь нападут). Ирик бежит к Границе, расположенной примерно в сотне метров от поляны, на которой и произошел весь бой. Я направил в ту сторону руку и бело-черный луч устремился вперед, но следом предплечье, на котором покоились артефакты, обожгло болью. Я сразу же прекратил атаку и луч так же безмолвно, как и появился, исчез в туманной дымке Границы. И Ирик, и враги, что еще имели силы бежать, ускорились пуще прежнего, с разбега влетая в молочную дымку Границы. За отступающими солдатами мчались мои люди, которые даже после битвы сохранили силы, догоняли врагов и брали тех в плен. Мою же руку все еще продолжало нещадно жечь. Собранный из двух сильнейших артефактов браслет расплавился и потек по руке на землю, образовав неприятно пахнущую, дымящуюся лужу. Все время пока артефакт падал тяжелыми каплями, я испытывал боль в сжигаемой заживо руке. Когда же вся масса браслета стекла, и я убедился, что зловонная лужа от него образовавшаяся безвредна, то устало плюхнулся на землю, сосредоточив все силы организма на блокирование боли и регенерацию поврежденного тела.

Примерно через час, когда я немного отдохнул и подлечился, враги сбежали, а мои люди подошли ко мне, предварительно связав тех врагов, что сбежать не сумели; я задумался о том, что пора бы уж и честь знать. С противостоянием оборотней и колдунов покончено, главный злодей позорно бежал (да и не выживет он), отряд по борьбе со злом собран и готов действовать в любую минуту. Все произошло так, как и должно: добро вновь победило зло. Я приказал остаткам зла, которых мы захватили, убрать остатки зла, которых мы убили, и похоронить. Пленники (зачарованные ведьмой на примерное послушание) принялись рыть ямы и стаскивать туда своих мертвых соратников. После напряжения боя я с ужасом осмотрел следы побоища: выжженная земля, во многих местах вздыбленная; повсюду лужи крови; в воздухе запах как на бойне и коптильне одновременно. Кому скажи и не поверят, что в текущей битве добра со злом — победило добро. Взглянешь и ясно, что зло таки разделалось с добряками и жестоко их размазало…

— Что теперь будем делать, дорогой? — спросила меня ведьма. — Может, уединимся в шатре и со стонами «отпразднуем победу»?

— Ты серьезно? Мне бы смыть с себя все следы боя, а тебе все одно: в постельку?!

— Действительно, что прикажите, господин? — теперь пристал еще и Восьмой. — Подождем, пока пленники закапают мертвых, а потом прикажем и им самим закопаться?

— Откуда такая жестокость?! Пленников сдадим оборотням, и пусть они их приспособляют для уборки улиц. Убивать не будем!

— Скучно… — вздохнул Восьмой и отвернулся от меня.

— Кстати, а где Владик и Харимон? — спросил я у ведьмы и оборотня, кода обратил внимания, что отряд не полон.

— Э-э-э?

Я начал вспоминать. Начало боя… защита Владика… появление епископа…

— Ааа-а-а! Я же их летать отправил!!! — внезапно припомнилось, как весь правый фланг вражеской армии улетел в сторону леса и товарищи вместе с ними. — Ударил по тому монаху, и они фьють — улетели! А тому гаду хоть бы хны!..

— Успокойтесь, господин! Вот кажется и они идут, — я посмотрел в сторону леса, куда указал Восьмой, и действительно, там шли первосвященник и художник… Хотя «шли» — громко сказано. Они скорее ковыляли или ползли. Эти двое выглядели столь же жалко, сколь жалок вид побитой злым хозяином дворняги. И лица их грустны и печальны.