Александр Бреусенко-Кузнецов - Мёртвые душат

Тот, кто дудел в рог, сам правил своим экипажем — трёхколёсной открытой каретой в полный великаний рост, богато декорированной черепами крупного рогатого скота, а кое-где — и человеческими. Можно себе представить, какое впечатление сия декоративная тема смерти могла производить на суеверных живых людишек. Именно их весельчак «друг семьи», едущий вслед за этой пугающей тошнотворной сворой и ловчими, вероятно, и затравливал. Какую-то другую дичь ведь не станешь пугать столь экзотическим образом.

— Ба, да это же Плюст из Глюма! — узнал Чичеро подъехавшего.

Да и как было не узнать: это тот самый «ноздреватый» великан, который на симпозиуме у Цилиндрона стал самым заметным по причине редкой бесцеремонности; он решительно всех поражал своим грубым юмором, доходящим до откровенного хамства.

— Да, это друг Плюст! — со счастливой улыбкой подхватил Ом. Определённо, он не из вежливости так отозвался о вновь прибывшем, а за что-то этого грубияна полюбил.

Экипаж великана Плюста был остановлен весьма оригинальным способом: хозяин, погоняя полтора десятка впряжённых в него прозрачнокожих лошадей, хлестнул их с такой силой, что они присели.

Как только друг Плюст, зияя своей дырчатой кожей, спустился с подножки своей кареты смерти, обрадованный Ом поспешил к нему. Друзья обнялись и облобызались, причём Плюст, как только заметил на крыльце Чичеро, тотчас отставил Ома весьма бесцеремонным жестом и зычно гаркнул:

— Эй, привет тебе, посланник Смерти!

— Здравствуйте, Плюст, — отозвался Чичеро.

— Знаешь, чем ты меня обидел, Чичеро? — тут же поспешил обидеться Плюст. — Что ж ты, мерзавец, не ко мне первому заехал, а к этому дурачку Ому?

Чичеро предпочёл не заметить слова «мерзавец», но за Ома почему-то вступился. Вернее всего, его так разозлил тон бесцеремонного великана, что он взял первый попавшийся повод его осадить.

— Плюст, вы невежливы к нашему хозяину! — жёстко сказал посланник.

— Я невежлив? — захохотал Плюст, потом возразил, апеллируя к Ому. — Ну да, я дурно воспитан, это правда, но скажи, друг Ом, где я допустил невежливость? Я только сказал, Ом, что ты дурак. Но это ведь правда, Ом? Ты ведь дурак?

— Да, я дурак! — радостно сознался добрый Ом.

— Ах ты, хитрец этакий! — воскликнул Плюст, ткнув Ома пальцем в живот, и тут же обратился к Чичеро. — Вот ведь — дурак дураком, а сам знает, что он дурак, потому его не проведёшь… Ты умный, Ом?

— Не-е, дурак!

— Хитрая шельма!

Ноздреватокожий Плюст обернулся к сопровождающим его конным скелетам, о чём-то отрывисто распорядился, и те спешились, повели лошадей и собак к воротам замка.

— Там заперто! — виновато пробормотал Ом, но врата, как ни странно, распахнулись.

Плюст вновь расхохотался:

— У этих ворот есть один секрет. Я его узнал, Ом, когда ездил погостить ещё к твоим маменьке с папенькой. Если захочешь — как-нибудь расскажу!

Плюст первым вошёл в центральные ворота Мнила, Ом и Чичеро — за ним. Чичеро не нравилось, как Плюст распоряжается в чужом замке, но он понимал, что у великанов есть какая-то история отношений, которая позволяет гостю так себя держать, не вызывая неудовольствия хозяина. И всё же осадить ноздреватого урода невыразимо хотелось. Поэтому, дождавшись, когда гость соберётся сказать ещё что-нибудь столь же самоуверенное, посланник его перебил на полуслове:

— А скажите, что за странная масть у ваших лошадей, Плюст?

Смутить гостя вновь не удалось. Тот сказал:

— Да нет у них никакой масти. Я спустил с них шкуру, вот и всё.

— И с собак спустил? — обрадовался своей догадке Ом.

— И с собак. Видишь ли, Чичеро, я — естествоиспытатель. Люблю я, знаешь, опыты всякие. Вот как-то и подумал: а что будет, если с моего любимого коня содрать шкуру?

— И что же?

— Красиво получилось. Ни у кого такого не видел. Я тогда приказал со всех лошадей в моей конюшне шкуры посдирать, а из этих шкур наделать ковриков для моих охотничьих домиков: знаете, чтобы босые ноги зимой не зябли!

— И что же?

— А то, что эти болваны таки посдирали шкуры — со всех моих лошадей, а не только с мёртвых, как я собирался. Живые-то лошади без шкуры совсем не могут, подыхают сразу. Так что теперь у меня есть только мёртвые лошади, и все — освежёванные.

— А собаки?

— А то и собаки. Присмотрелся я к ним, подумал: при таких лошадях собаки выглядят как-то заурядно. Ну — и собак тоже! Я потом и с конюхов и псарей да егерей шкуру спускать пытался, но тут уж промашка вышла. На освежёванную их человечину столько мух слетелось, что по замку было не пройти. Я и велел их уже до костей ободрать, чтоб заразу не разводить. Одни костяки и остались. Кожа — она таки очень важна. По себе знаю.

— По себе?

— А что? Я и на себе поставил опыт. Потом как-нибудь расскажу!

Что и говорить, Плюст из Глюма был весьма необычным великаном.

— А я к тебе, дурачок Ом, прибыл не просто так! — сказал Плюст, когда они поднялись в тот зал, откуда крестьяне из Клёца повыносили все стулья, но оставили стол.

— Не просто так, друг Плюст?

— Вот-вот, приглашаю я тебя к себе, в замок Глюм. Да ты там, поди, ни разу не был?

— Был, но очень маленьким, — улыбнулся Ом.

— Так вот, собирайся, поедешь в моей карете. Видел мою карету: она всем каретам карета! Так вот, втроём с посланником Чичеро и поедем.

Чичеро очень не понравилось, что великан не спросил у него самого, собирается ли он сейчас в замок Глюм. Впрочем, в замок Глюм посланник таки собирался. Может, не сразу, а после визитов в замки Гарм и Батурм, но — собирался. Посему, не стал протестовать и ставить зарвавшегося великана на место. Только заметил:

— Боюсь, у славного Ома может быть причина отложить эту поездку. У него дела…

— Дела? Какие дела у дурачка Ома? Он что, объявил кому-нибудь войну? Слушай, Ом, не повздорил ли ты с замком Гарм?

— Нет, друг Плюст. Помнишь, я тебе на… симпозиуме у доброго Цилиндрона…

— На симпозиуме у негодяя Цилиндрона? — откликнулся Плюст.

— Да, я тебе говорил, что… мои слуги… что меня…

— Да-да-да, конечно помню! Что же ты мне говорил?

— Что у меня в замке унесены все вещи.

— Все вещи? Унесены? Интересно, куда?

— В Клёц, — ответил Ом.

— Ты велел перенести все вещи отсюда в деревню? Ну и прав: давно пора было избавиться от этой рухляди! Только стулья мог бы оставить: нам в этом зале сидеть не на чем.

— Не так, друг Плюст. Вещи украли.

— Украли? Кто же это? Укажи мне на негодяя, и мы затравим его моими гончими, а потом я выбью из него дух! Я недавно сконструировал отличный духовыбиватель, ты его оценишь…

— Воровка поймана! — гордо сказал Ом, словно он сам ловил эту пройдоху Бокси.

— Уже поймана? — с разочарованием протянул гость и высморкался в платок размером с добрую простыню (высморкался не главными, лицевыми ноздрями, а — шейными). — Ты не поспешил?