Алексей Пехов - Страж. Тетралогия

Пес Господень переглянулся с вьефом и принял решение:

— Вы взрослый человек, Людвиг. Я не тот, кто станет вас останавливать.

Поначалу все шло неплохо. Мы оказались в зеркальной копии особняка герцогини, с той лишь разницей, что огонь здесь горел белым и совершенно холодным пламенем. Шли пустыми коридорами, залами, заглядывая в комнаты. Слой пыли и паутины на полу и вещах говорил, что тут давно никого нет. А возможно, никогда и не было.

— Что это за место? — спросил я, пока вьеф, точно охотничья собака, метался впереди, заглядывая в каждый угол.

— У меня лишь теория. Мы в кроличьей норе, Людвиг. Перед нами лаз для того, чтобы всегда имелась возможность сбежать быстро и далеко. Дабы такие, как я, их никогда не поймали.

— Но все же вы сюда пробрались.

Он лишь развел руками:

— Мне просто повезло. Шанс не открыть портал был куда выше. По сути я попал сюда лишь благодаря вашей помощи.

Затем мы услышали звук, словно капли воды срывались с потолка подземной пещеры, бились о камни, и звонкое эхо разлеталось во все стороны, двоясь, троясь, превращаясь в странный шепчущий гул, точно какой-то безумец неразборчиво шептал во мраке.

На острых ржавых перилах, похожих на разросшийся терн, лежало тело с тремя десятками ран. Кровь темным зловещим ручьем стекала по ступеням и исчезала в намокшем ковре, постеленном на полу.

Отец Март хладнокровно изучил мертвеца, у которого отсутствовала правая нога.

— Вот, Людвиг, — сказал он мне, сделав шаг в сторону. — Полюбуйтесь. Когда отсутствует мертвечина, они не гнушаются питаться и свежей плотью.

— Ты так в этом уверен? — Сиокко не нравилось увиденное, и бурая шерсть у него на загривке стояла дыбом.

— По-твоему, он оставил ногу у портала, приковылял сюда на одной и решил отдохнуть?

— Работал мясник-недоучка. Расчленял, точнее, кромсал по бедренному суставу, но очень неаккуратно. — Я обратил их внимание на этот штрих.

— Может, недоучка, а может, и женщина. Покойник одет в платье слуг герцогини. — Инквизитора перестал интересовать труп, но я все же продолжил:

— Тот, кто делал это, торопился. Но он не мог знать, что мы идем за ним. Беглецы уверены, что портал закрыт и никто сюда не попадет.

— На что вы намекаете, Людвиг? — Инквизитор все еще не понимал.

— Подумайте сами. Неужели люди были так голодны, что убили и расчленили одного из своих прямо в пути? Не думаю. Но им требовалось мясо. И, как я уже сказал, они спешили.

Он сложил руки на груди, произнес, глядя куда-то вниз, во мрак:

— Мясо — это плата за проход. И они желали отдать ее как можно быстрее.

— Озвучиваете мои мысли. Давайте и мы не станем задерживаться.

Иллюзорный дом оказался куда просторнее дома настоящего. Комнаты, коридоры, залы сменяли друг друга до бесконечности. Мы больше не плутали, дорога была одна, и ее отмечали следы тех, кто прошел здесь раньше, оставленные в густой пыли. Вся мебель оказалась гнилой, серебро потемнело, бронза стала темно-зеленой, ткань распадалась на глазах, стоило лишь коснуться ее.

Свечей, а значит и света, с каждой комнатой становилось все меньше, и отец Март в итоге взял с подоконника подсвечник в виде аиста, неся его перед собой, не пожелав остаться во мраке.

Сиокко продвигался в двадцати — тридцати шагах впереди, разведывая дорогу в густом полумраке, и я только и видел, что его тень да редкие золотые огоньки, когда в глазах отражалось пламя свечей.

— Все еще не имеете никакого представления о том, где мы оказались? — спросил я у инквизитора.

— Вам знакома теория Рейхарда де Либера, профессора кафедры математики Савранского университета? Теория о множественности миров?

— Не довелось слышать о таком.

— Он жил двести лет назад, во времена Арьионских гражданских войн. Уважаемого профессора за его мысли объявили еретиком и в один неудачный для него день сожгли на костре.

— Печально.

— Не то слово, — серьезно согласился со мной инквизитор и поднял подсвечник повыше, чтобы рассмотреть, что скрывается в смежной комнате. — В то время Церковь была не такой прогрессивной, как сейчас, а нечисть правила не только в землях, но и в умах людей. Сжигали всех подряд. И правых и виноватых.

— Извините, отец Март, но мне думается, что с тех пор мало что изменилось. Эта теория и спустя два века приравнивается к ереси. В Библии ничего не сказано о сотворении других миров.

— Вы правы, Людвиг. Но я склонен полагать, что не все можно вместить в объем книги, даже такой великой и мудрой, как Святое Писание.

Я тихо рассмеялся, поинтересовавшись:

— Вы уверены, что являетесь инквизитором?

— О да. И я не могу спорить с очевидной реальностью. — Он рукой с подсвечником обвел пространство вокруг нас. — К тому же еще до рождения месье де Либера, когда были гонения на иных существ, некоторые из нас полагали, что они уходят в Темнолесье как раз с помощью тайных троп. Так вот, профессор математики считал, что наш мир, хоть и является основой для вселенной, все же не единственный. И у него есть сопряжение с иными мирами. И иногда в них можно найти двери. Порой люди попадают в них. Но лишь некоторые возвращаются. Вам, должно быть, известны крестьянские сказки об иных существах, которые приглашают путников на пир, а когда те под утро оказываются в родной деревне — вокруг все изменилось и прошло семьдесят лет?

— Я слышал о таком, — произнес я, переступая через рассыпанные по полу книги, названия которых не мог прочитать, из-за толстого слоя грязи, покрывавшего обложки. А может, это была не грязь, а запекшаяся кровь, я разбираться не стал. — Но очень надеюсь, что реальность отличается от сказки, и это не наш случай. Мне не хотелось бы вернуться домой и узнать, что все, что я знал и любил, уже исчезло.

— Представьте себе, Людвиг, я тоже не горю подобным желанием. Что такое, Сиокко?

— Еще один мертвец. — По всему облику вьефа было видно, что он напряжен до предела. — Другой мертвец.

Я понял, что он имел в виду, когда мы подошли к телу. Хотя телом это назвать можно было только из вежливости. Сплошной мясной фарш с осколками торчащих костей и обрывками одежды.

— Спаси, Господи, его душу, — пробормотал Сиокко.

— Его душу спасет лишь чистилище. — Отец Март был куда более жесток, чем иное существо. — Те, кто связываются с темным искусством, обычно редко попадают в рай. Судя по всему, это сделали не его друзья. Каннибализмом здесь и не пахнет.

— Тогда кто? — спросил я, и в ту же секунду в боку у меня взорвалась ледяная бочка пороха.

В глазах потемнело, и я бы упал, если бы под рукой не оказалось плеча инквизитора.

— Я-то все думал, когда же вы ощутите это на своей шкуре, Людвиг. Присядьте на минуту. Да не в кровь. Вот здесь. Дышите глубже, сейчас все пройдет. Ну же! Дышите, я вам говорю!