Андрэ Нортон - Трое против Колдовского Мира: Трое против Колдовского Мира. Заклинатель колдовского мира. Волшебница колдовского мира

Вранг!

Но мой изнуренный мозг не мог удерживать этот слабый контакт столь долго, чтобы успеть передать сообщение. Я теряла его, вновь находила и не сомневалась только в одном: связь становилась сильнее, он приближается, Должно быть, вранг находился где-то рядом и разыскивал нас. Я удвоила усилия, заставляя себя послать внятный сигнал. Но вдруг связь прервалась вовсе, и я почувствовала растущую во мне тревогу. Любое разумное существо, уловив мысленный призыв, обычно старалось определить, откуда он исходит. Создание же, с разумом которого я так упорно поддерживала контакт, не торопилось отыскать меня. Значит, связь была односторонней и не могла привести Вранга туда, где лежала я?

Как долго еще я смогу удерживать эту слабую связь? Я задыхалась. Впервые за все это время я отчетливо осознала, что дышать мне неимоверно трудно. Неужели я сама набросала на себя столько снега, когда сделала эту злополучную попытку освободиться? Или просто пещера так мала, что запасы кислорода в ней начали истощаться?

Вранг! Его изображение вдруг исчезло, и вместо него появилось другое.

Это был уже не крылатый страж. Существо покрывала густая шерсть, у него была вытянутая морда, острые уши, белого или серого цвета, как снег вокруг меня, и лишь в раскосых прорезях глаз блестели желтые янтарные зрачки. Это серый! — человек-волк! Выходит, мне предназначена судьба худшая, чем быть заживо погребенной под снегом. Нет, я бы предпочла задохнуться в пещере, чем быть разорванной на куски тварью — или тварями — которые сейчас разыскивают меня.

Я заставила себя успокоиться, не думать вообще, я намеренно погружала сознание в глубокую дрему, надеясь, что это еще может спасти меня, поможет мне спрятаться, отгородиться от жуткой смерти. То ли мне хорошо удалось это, то ли отсутствие воздуха сделало свое дело, но я погрузилась во тьму, которую так жаждала.

Однако это был еще не конец. Я почувствовала колебание воздуха возле своего лица, и тело предательски отозвалось. Но открывать глаза я не рискнула. Может быть, если они ткнутся в меня, а я не шевельнусь, они решат, будто я умерла уже несколько дней назад, и оставят меня в покое. Как ни ничтожен был этот шанс, ничего другого мне не оставалось, мой Дар ушел, я была безоружна.

Послышался отдаленный лай. Впрочем, это трудно было назвать лаем — в нем не было резкости и пронзительности; на завывание звук тоже не походил, скорее, это было нечто среднее между тем и другим. Потом раздалось фырканье, и я ощутила дыхание прямо возле своего лица. Тело мое дернулось, но не собственные мышцы привели его в движение, кто-то грубо схватил меня за куртку возле горла и куда-то потащил. Сопротивляться я не могла, да это было бы равносильно самоубийству; самое лучшее пока — притворяться мертвой, безвольно подчиняясь чужой силе.

Движение прекратилось. Невидимое мною существо снова резко фыркнуло мне прямо в лицо. Вероятно, тварь уже почуяла, что я вовсе не мертва. Этого я и боялась. Но тут мне показалось, что я слышу какое-то удаляющееся движение, и во мне впервые вспыхнула надежда, что все-таки еще удастся спастись.

Я открыла тяжелые веки, и на секунду-другую свет причинил мне нестерпимую боль — я слишком долго находилась в темноте. Ярко светило солнце. Некоторое время глаза привыкали к свету, а затем я стала жадно всматриваться в то, что было передо мной.

Будучи уверенной, что из пещеры меня выволок именно один из серых, я довольно долго не могла поверить своим глазам, что ни одного человека-волка здесь нет. Передо мной сидел просто волк, волк от хвоста до кончиков ушей. Шкура его была не серой, как у тех злобных прислужников Тьмы, а светло-кремовой, уши острые, по хребту вдоль всего туловища шла длинная темная полоса, а мускулистые ноги были светло-коричневого цвета.

Но удивительнее всего было то, что на шее у него блестело нечто вроде ошейника — широкий кожаный ремень ослепительно сверкал, будто усыпанный драгоценными камнями. Я с волнением смотрела на зверя во все глаза, а он сидел, слегка отвернувшись от меня, словно кого-то ждал. Его клыкастая пасть была слегка приоткрыта, и я видела огненно-красный язык.

Передо мной был самый настоящей зверь, а не человек-волк. Больше того, зверь несомненно подчинялся человеку, недаром на нем сиял этот ошейник. Увиденное немного меня успокоило. Но в Эскоре все необычное вызывает опасение; здесь, чтобы сохранить жизнь — или нечто большее, чем жизнь — надо всегда быть начеку. По-прежнему стараясь не двигаться, я только слегка повернула голову, испытывая желание получше осмотреться.

Я лежала возле огромной горы снега, которая, по-видимому, еще и выросла, когда зверь откапывал меня. Был день, хотя тот ли самый день, когда мы перебрались через перевал, я сказать не могла. Мне почему-то подумалось, что это другой день. Солнце светило так ярко, что у меня разболелись глаза, и я невольно прикрыла их.

К сожалению, я не заметила никаких свидетельств того, что, кроме меня, из нашего отряда спасся кто-то еще. А когда я собралась с силами, чтобы осмотреться другой раз, зверь залаял, словно призывая (я не сомневалась, что это был именно призыв) своего хозяина или спутника.

Тут же раздался резкий отрывистый свист, на который собака, если это только была собака, отозвалась заливистым настойчивым лаем. Зверь так и сидел с высунутым языком, чуть отвернувшись от меня, и я собрала все жалкие остатки своих сил, чтобы попробовать подняться на ноги — мне почему-то непременно хотелось встретить хозяина собаки, стоя на ногах, если только у меня это получится.

Судя по всему, собака не заметила моих усилий; она, неожиданно вскочив, наоборот, бросилась прочь от меня, вздымая за собой белый снежный вихрь. Со всей поспешностью, на какую лишь была способна, я встала на колени, затем поднялась во весь рост и теперь стояла, чуть покачиваясь от слабости и головокружения, не решаясь сделать ни одного шага по снегу, боясь, что упаду снова. А собака, барахтаясь в сугробах, пробиралась вперед, не оглядываясь на меня.

Ну скорее же! Балансируя, чтобы не упасть, я осторожно повернулась, отыскивая глазами хоть какое-нибудь доказательство того, что я не единственная из нашего отряда спаслась на этой ледяной горе. Я покачнулась и, удерживая равновесие, обо что-то споткнулась. Глянув вниз, я упала на колени и принялась торопливо разгребать снег руками, пока не откопала ранец, который Валмунг собирался открыть за мгновение до настигшей нас катастрофы.

Кажется, я расплакалась — очертания предметов расплывались перед глазами; я продолжала стоять на коленях, от отчаяния совсем лишившись сил. Рука моя все еще цеплялась за ранец, словно это был якорь, единственный надежный якорь для меня, сбившейся с пути в этом чуждом мире.