Андрэ Нортон - Трое против Колдовского Мира: Трое против Колдовского Мира. Заклинатель колдовского мира. Волшебница колдовского мира

— А может быть, ты один выйдешь наружу, — начала я, — и отыскав нужное направление, вернешься?

Отец и мать внимательно взглянули на Илэриэна. Он продолжал вертеть в руках жезл, молчание становилось тягостным. Наконец он ответил:

— Может быть, но это тяжелое искушение, — в его голосе звучала такая неуверенность и усталость, что я вдруг подумала — любая задача, которую он попытается решить, может надломить его. Однако через минуту Илэриэн сказал, на этот раз обращаясь прямо к моему отцу:

— Более удобного случая нам не представится. Не сидеть же здесь и ждать, пока Зандор отправится по нашему следу. А у тех, что в башнях, тоже есть свои тайны, и будь уверен, они, обнаружив, не пожалеют нас и сумеют расправиться с нами не хуже, чем те, из подземелья. Ты катаешься на этих зандоровских штуках, у тех есть летающие машины, они поражают молниями.

Мы все вместе выбрались из нашей железной крепости и стояли, с отчаянием разглядывая местность, раскинувшуюся вокруг.

Скудные останки растительности казались безжизненнее под ночным небом. Луна, такая яркая и полная в ту ночь, когда я спускалась в колодец, теперь пошла на убыль. Впрочем было достаточно светло, чтобы разглядеть, что же находилось вокруг нас. Отец велел нам оставаться на месте, а сам бесшумно пропал — так бесшумно и быстро, что я даже не могу подобрать подходящих слов, чтобы описать его стремительное исчезновение в ночи, он словно растворился в ней, слился с местностью, пронзил темноту, как стрела пронзает звериную шкуру — вновь ему пригодились навыки Хранителя Границы. Как только он скрылся, Джелита заговорила:

— Кажется, здесь нам ничто не угрожает. Куда идти? — спросила она Илэриэна.

Он поднял голову: я увидела, как расширенные ноздри его затрепетали, будто у гончей собаки, почуявшей след. Он поднял свой жезл и коснулся им лба, вернее, переносицы, по-видимому, для того, чтобы лучше видеть, видеть внутренним зрением, ведь то, что видят глаза — поверхностно и неглубоко.

Жезл качнулся, указывая вправо, туда, где стояли мы. Илэриэн открыл глаза, и теперь мы увидели в них вспышку жизни, словно что-то открылось ему.

— Там! — Он произнес это так уверенно и торжественно, что не оставалось никаких сомнений — он будет нашим проводником в этой занесенной пеплом пустыне.

Когда отец вернулся, а вернулся он довольно быстро (я думаю, это мать послала ему сигнал), Илэриэн указал ему направление, и он, забравшись в махину, решил проехать немного в ту сторону, чтобы разведать путь.

Однако мы решили, что, пока есть возможность, всем нам следует отдохнуть. Я спала без сновидений, а когда проснулась, луна уже скрылась, но небо было так плотно затянуто облаками, что тусклый свет едва достигал земли. Мы снова очень скудно поели и выпили немного воды, экономя ее — неизвестно было, когда еще удастся пополнить запасы.

Мы снова отправились в путь, но уже в направлении, указанном Илэриэном. Не прошло и часа, как отец резко развернул машину, и она, сильно раскачиваясь на ходу, направилась к выступу под скалой, казавшемуся хорошим укрытием. С доски, на которой размещались рычаги управления, раздалось громкое жужжание, и отец торопливо стал нажимать кнопки и переводить рычаги. Пульсация прекратилась, машина замерла, и мы неподвижно сидели в полном молчании, видя на экране лишь голые скалы, меж которых мы спрятались.

Спина отца казалась неестественно прямой, он даже не обернулся объяснить, что же произошло, а сидел, неподвижно уставившись на приборную доску. И я испугалась, поняв, что нам угрожает жуткая опасность, а потом поймала себя на том, что напряженно прислушиваюсь, хотя понятия не имела, что должна услышать.

Наконец Илэриэн шевельнулся, словно хотел размять затекшее тело, стиснутое в этом маленьком закутке; он не мог даже ноги вытянуть, впереди сидела спящая Айлия.

— Люди из башни, — произнес он наконец, и прозвучало это не как вопрос, а как утверждение.

— Один из их самолетов, — кивнул отец.

— Эта машина, — продолжал Илэриэн, — она так легко тебя слушается, однако она, — он кивнул подбородком в сторону матери, — она из людей древней расы, а они машин не любят.

— Я не из Эсткарпа, — ответил отец. — Миры, как ты знаешь, сообщаются при помощи Ворот. Вот и я пришел в Эсткарп через такие Ворота. А в моем мире я был военным, и мне приходилось иметь дело с машинами, не совсем, правда, такими. Эту мы нашли на берегу моря, когда только пришли сюда через Ворота, и они закрылись, не выпустив нас обратно. С тех пор это наша крепость.

— Только если держаться подальше от башен, — заметил Илэриэн. — И сколько же времени вы скитаетесь здесь, разыскивая Ворота, которые выпустят вас?

Саймон пожал плечами:

— Мы поначалу подсчитывали дни, но это бессмысленно, здесь время идет совсем иначе, чем в Эсткарпе.

— Неужели? — Илэриэн удивился. Как же будет он удивлен, узнав, сколько действительно прошло лет в Эскоре, пока он находился в плену, когда мы туда вернемся, если вернемся, конечно.

— Когда я уехал, моя дочь была маленькой девочкой, — ответил отец и обернулся ко мне с улыбкой, какой-то робкой, неловкой, словно умоляющей, — а теперь передо мною взрослая женщина, которая сама выбрала себе дорогу.

Эти слова повергли Илэриэна в еще большее изумление, он неподвижно уставился на моих родителей.

Джелита кивнула головой:

— Каттея — наша дочь, но сложилось так, что мы давно не виделись, и, — она взглянула на меня, — за эти годы многое изменилось.

Я подумала, что мне следует тщательно подбирать слова, рассказывая им обо всем, что произошло в Эсткарпе и, может быть, частично о том, что случилось в Эскоре, поскольку я все-таки по-прежнему не доверяла Илэриэну. Поговорить же с родителями наедине вряд ли представится возможность, мне оставалось быть предельно осторожной.

Я стала рассказывать о том, что было с нами троими после того, как Джелита отправилась на поиски отца, о том, как меня увели колдуньи, и я много лет провела в Обители Мудрейших; потом я рассказала о последнем ударе, нанесенном Карстену колдуньями Эсткарпа, и о том, как братья мои пришли освободить меня и о нашем бегстве в Эскор. Начиная с этого момента, я отнюдь не стала лгать, а просто перестала говорить всю правду — рассказала, что мы оказались в стране, закрытой владычицами от умов эсткарпцев давным-давно и что там мы встретили людей, родственных нам по духу и разуму — при этом никаких имен я не называла.

О своих собственных неудачах говорить было проще — я поведала им, как некоему заклинателю обманом удалось заколдовать меня и как я отправилась в Эсткарп, чтобы восстановить свои силы и свой Дар. После этого я рассказала о вапсалах и о внезапном нападении, и под конец о том, как Айлия и я оказались в цитадели на берегу моря и проникли в этот враждебный мир.