Людмила Астахова - Знающий не говорит. Тетралогия

version="1.0" encoding="utf-8"?> sf_fantasy Людмила Викторовна Астахова http://www.litmir.net/a/?id=1418 Знающий не говорит. Тетралогия

Есть удивительный волшебный дар видеть суть вещей, событий, людей, знать их Истинные имена. Но тот последний, в ком жив этот дар, менее всего подходит на роль героя. Он прожженный циник и прагматик, он жесток и не сентиментален, он наемник и Воин Судьбы, он — Познаватель, а значит, знает больше, чем все остальные. Но не спрашивай его ни о чем. Знающий не говорит. Он делает.

Над перевалом Эрхэ шел снег. Тяжелые тучи повисли так низко, что, казалось, до их темных подбрюший можно достать рукой, немного привстав в седле. Хрупкие снежинки красиво мерцали в стылом воздухе, а затем таяли, едва достигая земли, постепенно превращая и без того разбитую дорогу в сущее наказание для пешего и конного. День клонился к вечеру, быстро темнело, и теплые желтые огни окон постоялого двора манили к себе всякого, кого непогода застала в пути. «Приют охотника» содержала семья почтенного Кампая Соога, старейшины горного орочьего клана. Приземистый дом из тесаных камней был разделен на два широких крыла. Слева располагалась трапезная с гигантским очагом, в котором можно было спокойно зажарить на вертеле целого быка, а по правую руку Кампай выстроил настоящую гостиницу с тремя десятками скромных, но теплых комнат, где всегда можно было найти более-менее чистую постель и кувшин с колодезной водой. Сами хозяева с прислугой жили в отдельном доме, соединенном с кухней крытым переходом. Все постройки были окружены каменным забором высотой по грудь взрослому мужчине, поросшим серым вьюном и дикой вилькой. От Дождевого хребта и до Тоштина «Приют» считался самым приличным заведением на всем Северном тракте. Прямо говоря, для купеческих караванов, идущих в Хэй, постоялый двор господина Соога был тем редким местом, где еще можно лечь спать раздетым, не оставляя часового возле лошадей и товара. Молодой слуга принял у пришельца усталую кобылу забавного пятнистого окраса и пообещал поухаживать за животным как полагается. Юноша-орк даже глаз не поднял на новоприбывшего, как и учил Кампай, а если бы начал разглядывать гостя, то вряд ли на его лице отразилась бы радость.

По всем приметам, в трактире веселье шло полным ходом. В центре двора, у колодца в грязной луже лежал пьяница. Судя по могучему храпу, тело недавно вынесли освежиться. Из распахнутой настежь двери валил густой пар, вонявший потом и пережаренным нутряным жиром. Пришелец презрительно поморщился, прислушиваясь к пьяным крикам, доносящимся из трактира, но решительно двинулся внутрь.

В общем зале было не протолкнуться от постояльцев. Где-то в углу умелец играл на цитре и громко пел что-то похабное, нестройный звон струн несчастного инструмента перемежался гоготом слушателей, отмечающих особо заковыристый куплет. Все столы оказались заняты, люди, орки и тангары ели, пили, ругались, орали песни. Перевал был точкой пересечения множества путей между Ветландом, Северным Минардом и малолюдными землями Доронганского пограничья. В конце осени, после завершения сезона, здесь можно было встретить кого угодно. Охотники, старатели, лесорубы и углежоги, дружинники, мытари с княжескими гербами и просто бродяги, которых грядущая зима согнала со склонов Дождевого хребта. Над головами едоков клубился сизый дым, между столами бегали подавальщики с подносами и кувшинами, под их ногами сновали собаки, а у очага поваренок крутил вертел с бараном. Возле длинной стойки народ попивал пиво. Там и нашлось одно свободное место.

Слуга за стойкой ловко и быстро наполнял кружки пивом из крутобоких бочонков и отработанным движением запускал их по столешнице прямиком в руки измученных жаждой. На еще одного посетителя никто, конечно, внимания не обратил. Тот подошел к стойке и жестом поманил слугу. Тоже, кстати, орка. Людей или тангаров Кампай из принципа на работу никогда не нанимал, доверяя лишь своим ближним и дальним родичам.

– Что желаете? – спросил слуга, не отрывая взгляда от наполняющейся мутной желтой жидкостью очередной кружки.

– Чего-нибудь горячего и мясного, – сказал пришелец и протянул золотую ветландскую монету. На его руках были странные перчатки – из акульей кожи, на левой вообще без пальцев, защищающие лишь ладонь. Особенно бросалось в глаза то, что на трех пальцах правой руки отсутствовали ногти.

– Э-э-э, – выдохнул слуга, и его узкие глаза на миг округлились от удивления.

– Точно, ты угадал, – ухмыльнулся недобро незнакомец.

– Добро пожаловать, господин Альс. Мы уж решили, что вы останетесь зимовать в Хэйе, – торопливо отозвался орк и угодливо переспросил: – Значит, как обычно, жаркое из птицы и суп?

Названный Альсом согласно кивнул и в ожидании заказа лениво осмотрел зал. К чести хозяина, заказ в «Приюте» никогда долго ждать не приходилось.

С неописуемым удовольствием он отпил глоток отличнейшего, несмотря на отвратный внешний вид, бульона. Мясо просто таяло во рту, хотя после трех дней, проведенных на дождевой воде и двух червивых яблоках, там бы растаял и речной песок пополам с опилками. Подливка и овощи заслуживали отдельного вознаграждения. Альс жадно поглощал ужин, совершенно утратив способность смотреть по сторонам. Впрочем, ничего примечательного как раз и не происходило. Тангары играли в тонк, звучно шлепая картами о столешницу, красочно расписывая умственные способности друг друга. Двое здоровенных лесорубов-людей боролись на руках, выясняя, кто сильнее «прямо сейчас». Если закрыть глаза, то невозможно догадаться, в какой из северных стран находишься в настоящий момент. А тем временем его соседи по стойке успели заметить, к какой расе принадлежит их сотрапезник. Тангары озабоченно зашептались, кое-кто из людей придвинул к себе оружие поближе. Ничего удивительного в этом не было. Найдите на севере место, где первому встречному эльфу окажутся рады, и расскажите про это чудо из чудес. Может быть, вам и поверят, но вряд ли.

Эльфы всегда считались существами агрессивными, жестокими и непредсказуемыми. Тем более что большинство из завсегдатаев «Приюта» если и не знали Альса лично, то обязательно о нем слышали. И слава, которой была овеяна пара мечей в ножнах за его спиной, была весьма сомнительная.