Катерина Диченко - Механик и все-все-все

В том, что случилось за эти два дня, были и плюсы и минусы, о которых я решила подумать в более подходящей и благоприятной обстановке.

Обратный путь к рудокопам казался бесконечно долгим. Единственным моим желанием была горячая ванна, сухая одежда и возможность хоть немного поспать. И чудо, что мы не отравились ядовитыми парами, по поводу чего всю дорогу обратно в городок не прекращал удивляться Кузьмич. Эта поездка вообще принесла много удивительного.

— Да-а, наделал шуму ваш приезд, — философски протянул Кузьмич, выпуская из трубки колечко дыма. — Ребята до сих пор в шоке.

— Не поверите, я тоже.

Мой шутливый голос не соответствовал ни осунувшемуся лицу, ни уставшим покрасневшим глазам.

Я, Шэйн и Кузьмич сидели в столовой и уточняли последние детали перед скорым отъездом.

— Как вы намерены поступить с четвертым сектором? Если не ошибаюсь, комиссия и префектуры должна приехать совсем скоро.

— Завтра вечером будут здесь, — притворно огорченно вздохнул рудокоп. — И, увы, я никак не успеваю сообщить им, что сектор завалило. Что поделаешь… придется сказать им по прибытии.

— И когда же это произошло?

Шэйн небрежно откинулся на спинку стула и хитро сощурил глаза.

— Сегодня днем. Какая жалость.

— Кузьмич, а если серьезно, — проигнорировала я иронию начальника рудокопов. — Как вы сможете объяснить смерть Левши и этот завал? Там ведь тоже не дураки работают.

— Катерина, поверьте моему опыту, — усмехнувшись в пышные усы, сказал мужчина. — За годы работы здесь случалось очень много странного и необъяснимого. Я знаю, что сделать и что сказать.

И я ему поверила. Он проработал здесь всю жизнь и знает, как вывернуться из щекотливой ситуации. А еще я знаю, что и у других могут быть свои скелеты в шкафу и даже кладбища.

— Вы уверенны, что никто не проболтается?

Тергиш оставался непреклонен и хотел окончательно разобраться со всеми деталями.

— Считайте, что информация о том, что случилось, утонула вместе с Левшой в Ведьминой топи. Никто из рудокопов никогда о ней не расскажет, как и не даст возможности подобраться к завалам четвертого сектора.

— Вы в этом уверенны?

— Ваш скептицизм вполне обоснован, Шэйн. Я не понял, что за человек работает в моей бригаде и это принесло много проблем, а мой хороший товарищ поплатился за это жизнью. Я никогда не смою это пятно со своей совести. Но вы можете спросить у своей спутницы, что значит потерять репутацию. Рудокопы, работающие здесь из поколения в поколение, передающие свою профессию по наследству не переживут такого позора. Проболтавшись, мы подставим не только себя, но и всех рабочих. Это наша жизнь.

— Тогда передайте своим ребятам, чтобы они не беспокоились по поводу нас. Ни я, ни Шэйн не придадим гласности случившееся здесь. Гильдия механиков никогда не узнает, что в январе сего года механик Катерина Диченко была на копях по добыче болотной руды. Мне тоже неинтересно, чтобы об этом кто-то знал.

Дальше произошло два «знаменательных» события, которые не иначе как сарказмом судьбы я назвать не могу. В зал зашел Базиль, тоскливо окинув присутствующих в столовой скорбным взглядом, и одновременно с этим в окно постучала какая-то невзрачная птичка. В чем заключается сарказм, спросите вы и я отвечу — птичка стучала в окно, находящееся за моей спиной. Как среди шума и гама Базиль это услышал, до сих пор диву даюсь. Среагировал он молниеносно. Тряхнув уныло обвисшими усами, он глянул на меня так, словно я уже была облачена в погребальный саван и покорно ждала, что вот-вот подвезут гвозди, чтобы вколотить их в мою крышку.

Присутствующие в зале трагически затихли.

— Птица в окно бьется — к беде. Плохие новости вас ждут, — замогильно протянул он.

Я нервно вздрогнула и… нечаянно опрокинула солонку.

Шэйн закрыл лицо руками и его плечи сотрясались от беззвучного приступа смеха. Кузьмич поперхнулся дымом и натужно закашлялся. Какое лицо было в тот момент у меня, я могу только догадываться. Полагаю, крайне обреченное, как у утопленника.

Не знаю, кто сделал это первым, но из центра зала в Ружеча полетала скомканная салфетка. К ней тут же присоединились такие же мятые салфетки, зубочистки, куски ветоши (должно быть их в карманах с собой таскают), кто-то даже не пожалел ложки, но не рассчитал траектории и промазал. В веселую (с точки зрения бросающих) игру подключились все. У меня тоже руки зачесались, однако, кидать я не стала, отлично зная свои прицельные способности, решила не рисковать. Наверняка не докину или того хуже, попаду в кого-нибудь другого.

Базиль, невозмутимо прикрываясь, взятым со стола круглым разносом, прошествовал через всю столовую к буфету, взял свою порцию, разместив ее на том же разносе и с крайне философским выражением лица, приступил к трапезе. Свое черное дело он выполнил — предрек очередные неприятности и с чувством выполненного долга плевать хотел на все остальное.

— Надеюсь, хоть немного, но вам понравилось у нас, — с искренней надеждой в голосе сказал Кузьмич, лучась дружелюбной улыбкой.

— Базиля я уж точно не забуду. У меня будет что вспомнить хорошего. Спасибо вам, вы нам очень помогли.

Мы расстались хорошими друзьями. Несмотря на то что эти несколько дней выдались не самыми спокойными и приятными, у меня, в самом деле, остались и хорошие впечатления. Одно Лебяжье крыло упоминание, о котором есть в загадке, чего стоит.

На станцию нас привез Золушка. Прошло больше суток с момента, как мы вернулись с Ведьминой топи, а синяки на его лице стали еще ярче и насыщеннее цветом. Георгия это нисколько не смущало, разве что добавляло неудобств во время смеха.

— Ты ведь со мной не едешь обратно? — спросила я у Шэйна, заранее зная ответ.

Он оставил сумку на перрон и виновато улыбнулся.

— Как ты догадалась?

— Ты вчера весь вечер витал где-то и не ночевал в комнате.

— Так ты не спала, когда я уходил, хитрюга?

Он притворно обиделся, шутливо погрозив мне пальцем.

— Скажем так… я засыпала.

— Мне нужно съездить в одно место. Тебя я взять туда с собой не могу.

— Я и не напрашиваюсь… просто… Дай знать, когда будешь у нас.

— Обязательно.

Из его глаз исчезло напряжение, которое он старательно скрывал и в них заплясали привычные бесята.

— Не беспокойся, я купил тебе билет.

— Ага, попробовал бы ты его не купить, — скептически заметила я. — Ты выбрал нормальное место.

— О-о, ты будешь страшно довольна, — зловеще протянул он. — После роскоши купе самое оно стать поближе к народу, — и равнодушно чеканя каждое слово, огласил: — Последний вагон, нижнее боковое место возле туалета.

— Я, конечно, хочу быть ближе к народу, но не до такой же степени!