Катерина Диченко - Механик и все-все-все

То, что меня сейчас не по головке гладить будут это я давно поняла, но все равно комок подступал к горлу, а дыхание спирало от страха. А еще было обидно. Проделать такой долгий и тяжелый путь, чтобы вот так… легко попасться и умереть от рук обезумевшего садиста-убийцы с манией величия.

Айджан тем временем мял в руках руду, придавая ей форму длинного обоюдоострого кинжала. При всей моей (и остальных полагаю тоже) ненависти, было лицемерно отрицать, что он самый гениальный механик, которого я когда-либо видела. Он вытворял с рудой то, что по идее было невозможным. Не говоря уже о том, как ему подчинялось дерево. Через несколько минут Харди подошел ко мне и, держа кинжал в правой руке, присел рядом на корточки.

— Можешь успокаивать себя тем, что твоя смерть останется ненапрасной, а душа окажется рядом с душами великих мастеров. Гордись этим, девочка, — ласково сказал он, осторожно гладя меня по голове, и неожиданно резко вонзил кинжал мне в грудь.

Боль была адская. Воздух вышибло из легких, а в глазах потемнело.

Харди специально ударил так, чтобы я еще некоторое время оставалась жива. Кровь нескончаемым потоком заливала одежду, стекая на пол, и бежала сквозь руку механика, продолжающую держать кинжал. Второй рукой он поддерживал меня за плечо, чтобы я не упала.

Капли крови, попавшие на черную гладь зеркала мгновенно впитались и внутри стекла начал расцветать кровавый ураган. С каждой секундой он все больше набирал обороты, угрожая вырваться наружу и уничтожить все на своем пути.

— Мне просто нужна твоя кровь и жизнь…

Слова долетали, как из тумана, заставив очнуться и собраться с силами для последнего удара.

— Так забирай их вместе со смертью!

Я сорвала с шеи медальон Шеверова, что есть силы, дернув за цепочку, и расцарапав кожу до крови.

Харди забирал мою жизнь вместе с силой и даром видящего механика, впитывая их через кинжал и каким-то образом, передавая в зеркало. И поэтому сделать маленькую, пусть и последнюю подлость этому психу был мой святой долг.

То, что случилось потом трудно описать словами, трудно подобрать правильное выражение, чтобы передать всю гамму чувств. Болезнь вырвалась на волю, обрела свободу и полностью насладилась своей долгожданной жертвой. Видящий заорал так, что завибрировала поверхность этого сотни раз проклятого зеркала. Все верно, так и должно быть. Нельзя забрать только половину. Я ведь не жадная. Медальон сдерживал всю мощь болезни и теперь Айджан вместе с жизнью забирал смерть.

Он попытался вытащить кинжал, но я вцепилась в него мертвой хваткой, удерживая обеими руками и, повалилась набок, потянув за собой упирающегося механика. Кровь залила пол и на ней словно кораблик легко удерживалось перышко ворона, отливая в ярком свете иссиня-черной краской. Перед глазами снова поплыли круги, руки стали ватными, а глаза начали закрываться. Последнее, что я увидела — это то, как стремительно почернел кинжал, начав распадаться мелким черным песком, просыпаясь сквозь пальцы, и запомнила уродливое лицо механика, не понимающего, что происходит.

Мир померк и погрузился в абсолютную тишину, поглотив все посторонние звуки.

Мне показалось, что прошла вечность, прежде чем хрустальное безмолвие рассыпалось тысячами осколков от громкого, режущего слух вороньего крика. Долгого, победного, полного радости и предвкушения долгожданной встречи. Ему вторил тихий цокот копыт и едва слышное поскрипывание колес старого дилижанса.

Вот и все. Как и ожидалось, Извозчик приехал за мной. За мной…

Над ухом раздалось хлопанье крыльев. Ворон пролетел над лицом, едва коснувшись холодным крылом кожи, и сел где-то рядом над головой. В следующее мгновение я почувствовала, что чья-то теплая рука осторожно проверяет мой пульс и бережно осматривает рану на груди. Легкое похлопывание по щекам окончательно привело меня в чувства и вынудило открыть глаза, чтобы чуть не заорать, увидев прямо перед собой бледное лицо Маркуса с всклокоченной бородой и стоящими торчком волосами.

— Так вот ты какая смерть механика, — еле слышно пробормотала я и рядом кто-то заржал.

Знакомо так. На Азария похоже.

— Диченко, кончай придуриваться, — опять послышался голос инженера. — Лучше посмотри, что происходит…

Так я, что жива?!

Я посмотрела сначала на Маркуса, а потом на себя. Дырка от удара кинжала на рубашке была, а на мне не было. Ровная, гладкая кожа без единого рубца и намека на какое-либо повреждение вообще. Только следы от запекшейся крови и сильная слабость в теле говорили, что это был не сон.

Шэйн помог мне встать и, придерживая за плечи, притянул к себе. Спиной я чувствовала, как бешено бьется его сердце. Сколько же еще седых волос у него прибавилось из-за меня…

То, что я увидела дальше, повергло меня в шок и, мягко говоря, ступор. Комната снова стала обычной. Исчезли пугающие хищные корни, превратившись обратно в грубые доски. Друзья больше не были связанными и стояли рядом, а вот Харди и Помощник замерли возле Извозчика. От черного дилижанса шел холод и он словно светился изнутри, пугая непроглядной всепоглощающей тьмой. Старая кляча, которую я видела в первую нашу встречу, превратилась в сильного поджарого скакуна вороной масти, грива и хвост которого были сотканы из синего пламени, а умные глаза горели красным огнем. И только Извозчик остался таким, каким я его запомнила — закутанная в черный плащ худощавая фигура, лицо закрывает широкополая шляпа и шарф. На плече Извозчика сидел огромный ворон и недовольно хохлился, буравя нас фиолетовыми бусинками глаз.

Харди в присутствии Смерти не смел даже пошевелиться, превратившись в высохшего морщинистого древнего старика. Плечи механика поникли, взгляд полный первобытного безумного страха, устремлен в пол, а желтая кожа, тонким пергаментом обтянувшая лицо, была готова вот-вот порваться от напряжения. Данияр стоял рядом и на его лице отражалось удивительное умиротворение, совсем не вяжущееся с ситуацией.

Извозчик чуть кивнул в знак приветствия и изящно повел тонкой рукой в перчатке в сторону дилижанса. Дверь в тот же миг бесшумно открылась и из нее выскользнула пугливая тень, молниеносно, спрятавшаяся в зеркале. Это было отражение механика Айджана Харди, которое он однажды отдал вместо себя Смерти.

Я никогда не видела ничего более уродливее того существа, которое пугливо металось за черным стеклом. Не видела и вряд ли когда-нибудь забуду. Айджан даже взглянуть не смел на свое отражение. Казалось, что он и не дышит вовсе, так страшно ему было.

Шэйн и остальные заметно напряглись, когда Данияр внезапно пошевелился и поднял руки вперед, раскрыв их ладонями к нам. На правой ладони лежал кусок болотной руды. Той самой, что дала мне ведьма. Значит, Данияр специально отдал Харди испорченную руду и именно поэтому кинжал рассыпался, не доведя дела до конца. Но зачем?