Катерина Диченко - Механик и все-все-все

Словно прочитав мои мысли, мужчина размахнулся и что есть силы запустил камень в зеркало. Оно разлетелось тысячами мелких кусочков, сгоравшими красными искорками едва коснувшись пола. Механик беззвучно закричал, обнажив пожелтевшие от старости зубы, и его стремительно затянуло в дилижанс.

Данияр вопрошающе оглянулся к Извозчику и тот медленно кивнул, давая ему время попрощаться с нами.

— Почему вы так поступили? — спросила я у тяжело вздохнувшего мужчины с невероятно уставшим лицом. — Вы же были ему другом.

По его губам скользнула горькая усмешка.

— Я никогда не был для него другом. Я всего лишь вечный помощник.

— Тогда почему сейчас? Почему вы предали его?! — порывисто спросил Азарий, не понимая его мотивов.

— Я очень устал… Устал от такого подобия жизни и хочу покоя. Хоть какого-нибудь. А еще… — он поднял на меня грустные глаза и в них отразилось отчаяние, — я очень любил твою маму, Катерина. Ты действительно на нее сильно похожа. Когда я увидел ее впервые, она уже была замужем и у нее была ты. Она была единственной женщиной, которую я полюбил за сотни лет. Каждая проведенная с ней минута была для меня словно свежий глоток жизни. С ней я чувствовал себя живым, пусть и был для нее всего лишь другом.

— Тогда почему же…

Я недоговорила, к горлу подступил колючий комок, и стало трудно продолжать. Впрочем, он и так все понял.

— Она не должна была садиться в ту машину. Я не хотел, чтобы так получилось… Если бы ты знала, как смеялся Айджан, глядя мне в лицо и насмехаясь над моим горем. Тогда он совершил роковую ошибку. Я столько лет прождал, чтобы отомстить… Вот и настал час расплаты. Для обоих.

— Так это вы давали нам подсказки? — догадался Шэйн. — Специально составляли те письма, прислали Катерине книгу со сказками. Хотели помочь…

— По мере своих сил я делал все, что мог. — Он облизал пересохшие губы и бросил усталый взгляд на дилижанс. — Вот и все… Мне пора. И… Кать, прости меня.

— Бог простит, а я зла не держу.

Я не чувствовала к нему жалости, но и ненависти больше не было.

Мужчина кивнул, принимая мой ответ и тяжело ступая, подошел к дилижансу. Он так и не обернулся. Открыл дверцу и сел внутрь.

— А мне тоже нужно?..

Извозчик отрицательно покачал головой и, приложив руку к полям шляпы, попрощался. Хищно щелкнули вожжи, огненногривый конь встал на дыбы, и призрачная карета умчалась в открывшийся проход в стене, где сотканная из молочного тумана дорога уводила в мрачную тьму. Туда, где не было места живым.

Неужели это все? Больше не будет отчаянных поисков «В», больше не будет тайн и смертельных загадок, жестоких убийств и нелепых смертей? Больше не будет боли?

— Кать, ты чего плачешь?

Маркус нерешительно улыбнулся, не понимая, почему мое лицо заливают слезы.

— Просто я забыла, что это такое, когда ничего не болит. Я так к этому привыкла, что испугалась.

— Вот чудачка, — шутливо хмыкнул маг, и устало оперся о плечо Азария.

Тот возмущенно крякнул и присел под немалым весом мага.

— А где Алдар? — не вовремя спросил инженер, безрезультатно пытаясь скинуть с плеча тяжелую руку ушлого Маркуса.

— Ушел, — мрачно хмыкнул Джейран, носком сапога откидывая часть разломавшейся рамы некогда магического зеркала. — Сказал, что у него есть неотложное дело к грэйдхам. Я, пожалуй, тоже к нему присоединюсь.

И тэрг исчез из комнаты, шагнув в открытый проход лестницы.

Алдар, как всегда был в своем репертуаре — появляется и исчезает, когда захочет, ничего не объясняя и ни перед кем не отчитываясь. И сейчас он поступил так, как посчитал нужным — нужным только ему.

Лично меня это вполне устраивало, и я была ему за это благодарна. Судьба сама расставила все по своим местам, несмотря на все наши планы и желания.

Маркус и Азарий еще немного помялись, а потом маг потащил упирающегося парня наверх, обещая научить его правильно уничтожать грэйдхов. Инженер активно упирался и божился, что он ярый гуманист и противник насилия. Мужчина ему почему-то не поверил и за шкирку поволок к лестнице.

Мы с Шэйном остались вдвоем.

— Ну и как ты теперь станешь тихой, ласковой и послушной? — подначивая начал он, намекая, что из-за выздоровления я потеряю так бережно лелеянную наглость.

— Я?! Никогд-а-а. Я останусь такой же вредной, гадкой, про-о-тивной. Буду продолжать говорить правду в глаза и никого не бояться. Как тебе такая перспектива на будущее?

— Ммм… дай подумать, — наигранно задумался Шэйн, закатив глаза к потолку. — Лично я тебя другой не знаю и приму любой. Но влюбился я в бесстрашную, бесшабашную, прямолинейную девчонку с открытой душой и добрым сердцем. И не смей меняться.

— А ты не смей меня больше оставлять. Слышишь?

— Я всегда буду рядом.

От этих простых и таких важных сердцу любой любящей и любимой женщине слов, я почувствовала, что таю как воск.

— Прошу прощения, что прерываю вашу сопли… романтичную идиллию, — высунулся из входа довольно улыбающийся Азарий, — но всех грэйдхов уничтожили и собираются устроить веселый костерчик. Если не хотите запечься, как картошечка под углями, рекомендую поспешить и покинуть этот гроб… извиняюсь, эпохальное место, где свершились важнейшие события в нашей жизни.

Мы с Шэйном переглянулись и одновременно улыбнулись. Азарий действительно пригодился. Без него было бы гораздо скучнее и не так интересно.

Дом сгорел быстро, благодаря магии Маркуса, оставив после себя только фундамент и золу. Оранжевые языки магического пламени поглотили все, что несло в себе следы существования Айджана и Данияра. Никто и никогда не узнает, что здесь случилось на самом деле и кем были люди, жившие здесь. Так же, как и мы не узнаем, как Харди сумел приручить грэйдхов, умел управлять магией, подчинять себе руду и многое другое. Впрочем, возможно это и к лучшему. Некоторые вещи не должны быть разгаданы. Знание — это сила и она не всегда хорошая и благая, как зачастую ее преподносят.

Главное, что мы живы и больше нет никакой угрозы.

И что жива я!

— Все я закончила, — с чувством выполненного долга сказал я, отложив в сторону последний исписанный листок. — Это станет моим величайшим литературным трудом.

— Мне уже страшно, — ехидно хмыкнул Шэйн, не отрывая глаз от газеты. — И что же ты строчила, как ненормальная последние несколько месяцев? Я уже начал забывать, как ты выглядишь.

— Можешь теперь любоваться сколько душе угодно, — по-царски разрешила я. — Я наконец-то дописала рассказ о том, что со мной приключилось за этот год.

— Ах ты ж, Боже ты мой! — ядовито запричитал он, откладывая газету и подходя к моему столу. — А как же секретность? Ведь никто не должен знать об этом. Тем более твоя гильдия.