Надежда Первухина - Имя для ведьмы

— Удивляет. Кстати, вы-то откуда об этом знаете, вас же не было в больнице? Хотя понятно, Вика рассказала, пока я брился. Да, вот что еще странно! Откуда Наталья знает Вику? Вы меня извините, я из-за своего сотрясения мозга, возможно, не очень хорошо ориентируюсь в реальности, но, когда мы бежали из больницы, все было слишком уж неправдоподобно…

— Вика, не пора тебе открыть свои карты? — спрашивает меня Баронет.

— А вам?

— Я — после тебя. Кстати, Авдей, у меня к вам вопрос. Понятно, что к вашей бывшей, оккультно-помешанной супруге вы относитесь с неприязнью. Означает ли это, что таково ваше общее отношение к магии и ведьмам?

— Простите, не понял…

— Чего уж не понять. Как вы относитесь к магии и ведьмам вообще?

Авдей нервно смеется. И мне почему-то совсем не нравится его смех.

— Хватит с меня всякой чертовщины! — говорит Авдей. — Такие вещи хороши для романов в стиле Лавкрафта, но никак не для нормальной повседневной жизни. Ничего экзотического в сожительстве с ведьмой нет, за время общения с Натальей я это очень хорошо понял и ни в коем случае не желаю повторения такой жизни… Так что если вам нужен точный ответ на вопрос, вот он: я отношусь отрицательно.

Я аккуратно вытягиваю свою ладонь из его руки. Вот, значит, как…

Баронет пристально смотрит на меня, держит эффектную паузу, как в театре. Я все понимаю, мэтр. Я понимаю, что у меня есть только один выход, если я хочу удержать при себе возлюбленного.

Солгать ему что угодно, наплести о себе любую небылицу, но не говорить правды.

Я — ведьма.

Неужели он разлюбит меня за это?

— Авдей, ты знаешь, — начинаю я севшим от волнения голосом. — На самом деле Наташа — не ведьма. В истинном понимании этого… Ремесла. Она действительно связалась с людьми, которые разбираются в магии лучше нее, и они для своих, пока непонятных нам, целей убедили ее в том, что она обладает силой ведьмы, может ворожить. Это… это одержимость, понимаешь? Наташей управляют более могущественные маги, вот она и творит черт-те что…

Подожди, — останавливает меня Авдей. — Ты откуда об этом знаешь?

— Я… сейчас объясню, — слова даются мне с трудом. — Видишь ли…

— Ты лучше начни с того, где именно ты познакомилась с Наташей, тогда все остальное легче будет объяснить, — подал совет Баронет.

— Да, действительно, — заинтригован Авдей. — Разве вы уже были знакомы? И где же это произошло?

— На шабаше.

— Не понял…

— На шабаше. Ты же, кажется, пишешь роман о ведьме и наверняка знаешь, что означает это слово.

— Но шабаш — это же из области средневековой литературы, вымысла… Разве в реальности он может состояться?! Какое отношение это имеет к тебе и Наташе?

— Самое прямое. Авдей, хоть твоя бывшая жена и не ведьма, она возомнила себя ею и поэтому посещала шабаши, которые, уж поверь мне, вымыслом вовсе не являются. И там она встретилась со мной, потому что как раз я — ведьма. Я настоящая ведьма. Я уже родилась ведьмой, так получилось. У меня даже имелся хвост, мне его в младенческом возрасте удалили…. Такое бывает. Нас, природных ведьм, гораздо больше, чем тех, кто обучался ведьмовству по книгам. Не я выбрала это Ремесло, а Ремесло выбрало меня… Но это не значит, что я превращаюсь по полнолуниям в волчицу или навожу порчу на детей и скот… Я просто знаю стихии природы, свойства трав, камней, зверей и птиц. Все ведь не так ужасно, как может показаться!

— Ты — ведьма, — говорит Авдей.

И в его устах это звучит как самый страшный приговор.

— И что с того? — громко вклинивается в разговор Баронет, стремясь разрядить обстановку. — Просто девочке не повезло с наследственностью и кое-какими членами семьи. Но, как ее наставник, могу заявить: Вика самая порядочная из всех известных мне ведьм. К тому же, заметьте, она еще и библиотекарь. Ведь это какой уровень гуманитарной культуры!

Авдей не смотрит на меня, он упорно сверлит взглядом пол. То самое место, на котором мы несколько часов назад так неистово друг друга любили.

— Ты тоже запекаешь жаб в микроволновке? — неожиданно спрашивает меня он. Дались ему эти жабы!

— Не запекаю я никого, чтобы быть ведьмой, это совсем необязательно! Кстати, микроволновки у меня нет, на зарплату библиотекаря ее и не купишь…

— А разве ты не можешь… наколдовать?

Ох, до чего же холодный и равнодушный у него голос! Влюбленные мужчины таким тоном не разговаривают.

— Я могу наколдовать, только это не нужно. Магия — это не игрушка, которой вертишь по своему усмотрению.

— Понятно.

Ничего тебе не понятно, любимый! И это обидней всего.

— Погладь себя по голове, — прошу его я.

— Зачем?!

— Ну погладь. У тебя были жуткие рубцы, шрамы незажившие, помнишь? Теперь их нет. Он растерянно ерошит волосы.

— Действительно… Это тоже магия?!

— В какой-то степени. Но в основном это умение чувствовать, как и где болит. И туда направить исцеляющую силу. Что же в этом такого страшного?

— Экстрасенсы — это мне понятно, даже гадалки — понятно, но ведьма… Это уж слишком!

— О, как все запущено! — присвистнув, говорит в пространство Баронет. — А я-то, старый дурак, думал, что у вас, ребята, любовь. Большая и светлая. Как в романе.

Авдей теперь сверлит взглядом Баронета. Но того фиг просверлишь, он у нас из легированной стали.

— А вы, Баронет, вероятно, тоже маг?

Тот покаянно склоняет голову:

— Увы, да. Причем маг со стажем. Про Жюля Верна и Толкиена я не лгал. Кстати, эти писатели спокойно относились к моей магической сущности! Будьте же и вы выше мещанских аксиом бытия! Расширьте границы своего ментального кругозора. Писатель должен быть со своим народом, кем бы этот народ ни являлся. А ежели б кругом вампиры?!

— Да идите вы! — взрывается Авдей. — Несмотря на гематому, у меня пока все дома, и оккультизма этого вашего с магией заодно мне абсолютно не надо!

— Не надо — не берите, — быстро соглашается Баронет. — А с Викой как?

— Что — как?

— Как поступите? Она ведь ведьма, была, есть и в будущем останется. Какие насчет нее мысли? Все-таки любимая женщина. Кажется. Ваша.

Авдей наконец решается посмотреть на меня, и в его взгляде я нахожу что угодно, только не прежнюю любовь.

— А разве ты не перестанешь быть ведьмой? — спрашивает он. — Ведь это для твоего… нашего же счастья.

— А разве ты не перестанешь, допустим, дышать? Для нашего счастья? — вырывается у меня.

Я не хотела отвечать так. Сорвалось. И он понял.

— Прости меня, Вика. Но тогда я должен уйти. Я не буду жить с ведьмой. Это не для меня.

И это все. Я молчу. Он поднимается и идет в коридор.

— Я верну вам костюм, Баронет, — говорит он оттуда. — Как только доберусь до своей квартиры.

— Оставьте себе на память о нашей прекрасной встрече! — По-моему, даже этого прожженного циника зацепила вся эта сцена.