Надежда Первухина - Все ведьмы делают это!

Она молитвенно сложила ладони и прямо-таки пронзила меня взглядом.

— Инари, ты ставишь меня в неловкое положение такой просьбой… Это что же, я ему даже приличного скандальчика по поводу адюльтера закатить не смогу? А если я решу завести любовника — это что, тоже будет расцениваться как месть?! Никакой личной жизни, одна магия?! А ведь стоило бы его, спиногрыза этакого, бросить! Он мне уже два года как цветы перестал дарить! Все, мол, финансы у тебя, пойди, купи! Нет, подруга, ты скажи: это нормально, чтобы женщина сама себе цветы покупала?! Вот на кой пес тогда нужен муж, если цветы — сама, подарки — сама, а вместо ресторана — пиццу себе домой заказываешь!

— Вика, но ты же его любишь!

— Люблю, — подтвердила я, проглотив рисовый колобок. — И детей люблю. И маму. И Баронета. И тебя. И хомячка… Хомячка своего просто обожаю! Ой, ты в чай случайно коньяку не наплескала? Что-то у меня настроение чересчур легкомысленное.

— С чаем все нормально. Вика, я тебя прошу как подруга…

Я посерьезнела. Даже вздохнула и прослезилась.

— Хорошо. Даю слово истинной ведьмы, что не испорчу семейную жизнь этому прохвосту! Кстати, который час, а?

— Скоро утро, — Инари подошла к окну, за которым все было матово-белым от выпавшего снега. — О Амиду! Я снова вижу снег…

Она подошла ко мне, коснулась плеча ладонью:

— Благодарю тебя, сестра.

Я смутилась.

— Ведьмы не любят, когда их благодарят, — шутливо проворчала я. — Инари, мне нужно к своим. Я ведь и не повидала их толком, как из дракона вылупилась. Они меня ждут. Наверное.

— Ждут, — ободряюще улыбнулась Инари. — Еще как ждут.

И я поехала домой по предрассветной, в розоватой морозной дымке Москве.

Я думала, что мои домашние нормальные люди. И как все нормальные люди, они в пять часов утра крепко спят.

Я ошиблась.

Едва я отмыкающим заклятием (ключа-то у меня нет!) открыла дверь и тихо проскользнула в прихожую, раздался негромкий, но внушительный мамин голос:

— Ну, наконец-то. Явилась!

— Доброе утро, мамочка! — я извлекла из своего арсенала самую обезоруживающую и нежную улыбку и, сбросив шубку и сапоги, двинулась в освещенную заходящей луной кухню. — Доброе утро… всем.

Все мое прекрасное семейство (исключая, правда, Баронета. Где он, кстати? Надо выяснить!) сидело, нет, восседало за кухонным столом и как-то странно глядело на меня.

— Дети, — обратилась я к своим прекрасным дочерям. — А что это вы не спите?

— Тебя ждем, — капризно поджав губки, ответила Машка. А Дашка кивнула и отвернулась.

— Ну так идите ко мне, поцелуйте маму!

— Ага. Разбежалась.

— Целуй ее. Рептилия.

Я придержала нижнюю челюсть, чтобы она не отпала. Посмотрела на мужа, понимая, что от такого приема, ото всего, что я испытала и узнала за последние несколько часов, моя душа просто начнет биться в истерике.

— Авдей, объясни мне, что происходит? — сдерживая себя из последних сил, чтоб не разреветься, спросила я.

— По-моему, это называется «семейный кризис», — весьма холодно ответствовал супруг, которого я поклялась беречь и не оставлять.

— Я… не понимаю.

— А тут и понимать нечего! — встряла мама, и голос у нее был, как у прокурора на суде. — Ты нам здесь больше не нужна. Мы без тебя прекрасно обходимся. Убирайся!

— Но это мой дом! Мои дети!

— Ничего подобного! Пошла прочь, ведьма!

Истерика все-таки дошла до критической точки. Глядя на равнодушно-ледяные лица любимых людей, я разрыдалась в голос и бросилась прочь из кухни. Зацепилась ногой за отогнувшийся уголок линолеума в коридоре и грохнулась посреди прихожей так, что с антресолей посыпались старые зонты…

— Святая Вальпурга, да за что же мне это!!! — проорала я в полный голос, понимая, что ко всем прочим несчастьям у меня еще и нога вывихнута…

— О господи, Вика! Что с тобой?! — из спальни (не из кухни!) выскочил заспанный Авдей в одних пижамных штанах. Бросился ко мне:

— Солнышко, ты упала? Тебе плохо!

— Не подходи! — провыла я. — Я тебе больше не нужна! Я всем вам больше не нужна! Я рептилия! Я тварь! Я ведьма!!!

Авдей поднял меня на руки, закричал перепуганно:

— Татьяна Алексеевна, Вика вернулась, и ей плохо!

— Она уже знает! — продолжала выть я. — Она меня уже выгнала!

— У тебя бред, родная, что ты говоришь! — Из гостиной, на ходу запахивая халат, вылетела мама. Всплеснула руками: — Доченька, что с тобой?! Авдей, неси ее в гостиную, надо дать ей успокоительное. Она вся трясется!

— Да! — закричала я, пытаясь вырваться из объятий Авдея, но он держал крепко. — Почему вы меня так ненавидите?

— Родная, успокойся, не кричи, детей разбудишь…

— Разбужу?! Дети сидят на кухне! И все вы — тоже!

И тут я умолкла, понимая, что в этой фразе есть некоторая странность.

Мама быстро прошла на кухню, включила там свет и вернулась со словами:

— Доченька… Там никого нет.

У меня все поплыло перед глазами.

— Я хочу видеть своих детей, — прошептала я, прижимаясь к мужу.

Он принес меня в детскую, и, опираясь на его плечо, я воочию смогла убедиться, что Машка и Дашка безмятежно спят.

— Святая Вальпурга, — прошептала я и потеряла сознание.

Очнулась я, когда за окнами был день. Левая нога распухла и противно ныла. Я осмотрелась. Напротив моей кушетки сидел в кресле Авдей и пристально меня рассматривал.

— Вика, что с тобой было? — тихо спросил он. У меня опять намокли глаза.

— Я пришла и увидела, как вы все сидите… там. И выгоняете меня!

— Это были не мы, — Авдей пристраивается рядом, обнимает меня и целует в макушку. — Это наверняка мороки. Знаешь, за время твоего отсутствия их в квартире ужасно много развелось. Я поначалу пугался, особенно когда шел ночью в туалет и встречал там морока твоей мамы, а потом привык.

— Мороки, значит, — выдохнула я. — Ну, я с ними разберусь. А я так напугалась! Особенно, когда девчонки отказались меня целовать…

— Мам, а можно мы уже зайдем? Мы даже зубы почистили!

И мои совершенно настоящие дочери врываются в гостиную, принимаются меня целовать и ласкаются, как шкодливые котята.

— Девочки! — тут появляется моя мама. — Вашей маме нельзя волноваться…

— Мы знаем, она видела привидения! Мам, ну ты же смелая! Чего испугалась, даже папа уже их не боится! Ну чего ты ревешь, как маленькая!.. Лучше поиграй с нами в «море-волнуется-раз», а то мы так по тебе соскучились!

Завтрак мы устроили в гостиной, чтобы мне с моей больной ногой поменьше приходилось двигаться.

— Мам, а ты наколдуй, чтоб нога прошла! — предложила Маша.

— Лучше я маме мазь принесу. Фастум-гель, — решила Даша. — От колдовства толку мало…

— Машута, я пока не могу колдовать. Я ночью потратила очень много сил…

— А что ты делала?