Галина Романова - Дом с привидениями

Шорох. Легкий скрип половицы под чьими-то осторожными шагами. Тихий хлопок двери.

— Нет!

Призрак? А он-то здесь откуда? Разве тетя не держала его наказанным?

— Она моя! — прогудел в ответ низкий голос. Это был тот же самый голос, который девочка слышала один раз в спальне своих родителей в ту ночь. Тогда из-за расстояния она не разобрала слов, да и сейчас мало, что поняла.

— Он-на м-м-м-оя…

— Нет, — ответ тихий, как выдох, — уходи.

— Мм-м-моя…

— Нет! Не смей!

— Мм-м-м-м…

— Не пущу!

— Прокляннн-ну-у-у…

— Поздно. Не пущу!

Анна оцепенела под одеялом. Этот голос она тоже слышала несколько раз. Это он когда-то сказал ей «не бойся!» прежде, чем запереть в шкафу. Это он шептался с нею, призрак. Но что же выходит? Значит, он действительно добрый и на ее стороне? Но тетя говорила совсем другое. Почему? Может, она не знала его сущности? Может, для нее он был злым, и все дело в том замке, который она ухитрилась отпереть и потом соврала, что он упал сам? И чей портрет она видела в подвале? Ведь не ведьмака нарисовал Карло Паоло! Он жил много лет назад…

— Ты нн-н-не см-м-можешь…

— Смогу!

— Ты нн-не имм-меешь силы. Уйди!

Дом содрогнулся от мощного удара. Казалось, что-то тяжелое с размаху врезалось в стену. Где-то что-то звонко хрустнуло, словно сломалась потолочная балка. Анна зажала уши руками, уткнулась лицом в подушку, прикусила ее уголок, чтобы не кричать. Она не знала силы того существа, которое пыталось проникнуть в ее комнату, но то, что убило ее родителей, вряд ли можно назвать добрым.

Второй удар обрушился на дверь. Но, кроме страха, это породило и любопытство. Там, в коридоре, сейчас призрак сражался с тем существом. Взглянуть бы хоть одним глазком!

— Нет!

— Уйд-ди…

Скрежет, топот, треск… Да что же там происходит? Воображение рисовало богатыря в кольчуге с огненным мечом и огромного Змея Горыныча против него. Вот только этот «змей» был не чета сказочным и схватка шла всерьез.

— Нет.

— Пр-рочь… Он-на должнн-на…

— Нет…

Голос слабел, становясь все тише. Но упрямо твердил одно и то же. Анна боялась дышать. Боялась высунуть нос из-под одеяла. Боялась открыть глаза. Бой продолжался. Скрежет, топот и треск не смолкали. Ее защитник изнемогал в этой борьбе, но упрямо держался, и Анна, трясясь от страха, молилась, чтобы у него достало сил. Ей очень не хотелось умирать, как родителям!

— Она… не… твоя…

Последний вздох. Последний стон. Последний хруст половиц под тяжестью тела. Волна удушливого запаха разлагающейся плоти.

И тишина. Бой завершен? А кто победил?

Не в силах поверить, что все закончилось, не зная, чем все закончилось, Анна лежала под одеялом, закрывшись с головой.

…И завопила во все горло, когда одеяло откинули, впустив ей свежий воздух.

— Ма-а-а-а…

— Прекрати орать! — воскликнула тетя. — С чего ты вдруг вздумала кричать как резаная, стоит до тебя дотронуться?

Анна резко села, озираясь по сторонам. В комнате было немного светлее — начиналось осеннее утро. На столе стояла свеча. Дверь в комнату распахнута настежь.

— Спишь-спишь, тебя не добудиться, — ворчала пожилая дама. — Что это с тобой? Непогода, что ли, действует?

— Ой, — Анна сообразила, что только что спала. — Мне такой сон приснился… Будто сюда пришел он! Ну тот, которого мы видели там, на Лысой горе. И он хотел меня забрать. А этот… ну… призрак который… он тоже был тут! Честно-честно! И призрак будто бы не пустил того… ну который он… сюда! А тот, который он, хотел призрака проклясть, а призрак говорил, что поздно. И чтобы он… ну этот, с хоботом, не смел сюда заходить.

Тетя внимательно выслушала сбивчивый монолог племянницы, потом дотронулась рукой до ее лба, проверяя, нет ли жара. Заглянула в зрачки, велела высунуть язык. Девочка была здорова.

— Сон, говоришь, — пробормотала она. — Интересный сон. Надо будет попросить сестру Клару сварить для тебя успокоительный настой. Будешь пить вечером перед сном, и никакие кошмары не станут тревожить, обещаю! А теперь быстро умываться и одеваться. Сегодня позавтракаешь только хлебом с молоком — и бегом в гимназию! Хватит дома сидеть!

В гимназию! Мысль об этом наполнила душу Анны одновременно восторгом — наконец-то вырваться из этого страшного дома! — и ужасом от предстоящей встречи с одноклассницами. Так и не решив, чего ей хочется больше — вырваться из этих стен или больше никогда не видеть знакомых девочек, — она поспешила вниз, в ванную комнату.

Пожилая дама осталась и тихо села на разобранную постель.

— Не пустил, значит? — промолвила она, ни к кому не обращаясь, и тихо хмыкнула. — Ну-ну… Ладно. Что сделано, то сделано. Но как бы потом тебе не пожалеть об этом!

Дом ничего не ответил.

Переступив порог гимназии после почти недельного отсутствия, Анна поначалу робела. Как-то встретят ее одноклассницы? Что скажет классная дама? А учителя? А директор? Она столько всего пропустила! Придется дни и ночи сидеть над уроками, пытаясь наверстать упущенное.

Но ее опасения были напрасны. На нее почти никто не обратил внимания, словно ее и не было в классе. Только Илалия, когда Анна начала вынимать из сумки книги и тетради, поинтересовалась:

— Ты чего так долго не приходила?

— Болела, — коротко ответила Анна, как учила тетя. — А что? Доктор сказал мне четыре дня в постели лежать!

— Ничего. — Илалия отводила глаза. — Не ты одна болеешь.

— Кто еще? — Анна покосилась на одноклассниц.

— Вышезванская вчера и позавчера на уроки не пришла. И сегодня ее что-то не видно!

Анна тихо улыбнулась. Как раз три дня назад и был ночной шабаш. Как раз три дня назад главная матка-ведьма на Лысой горе бросила в волшебный котел волосы Валерии.

— Наверное, простудилась? — произнесла она просто для того, чтобы что-то сказать. — Осень же!

Она была неправа. Валерия действительно болела, и ей день ото дня становилось все хуже и хуже.

Девочка лежала пластом красная, в испарине. Мокрые волосы прядями прилипли ко лбу и вискам. Она вся была такая мокрая, словно в ее постель вылили пару кружек воды. Няня, гувернантка, горничные метались возле больной. Мать ломала руки и посылала то за одним доктором, то за другим. Сам Авксентий Вышезванский, тревожась о дочери, сегодня даже не поехал на службу, остался дома, велев отправить курьера с известием о том, что пока все встречи отменяются, а буде кому до него срочная нужда, то пусть либо приезжает сюда, либо обращается к его секретарю.

Лекари приехали сразу, еще в первый день, и с тех пор навещали то и дело. Они толпились у постели девочки, время от времени щупали ее пульс, слушали, как бешено колотится сердце, наблюдали, как горничные обтирают ее тело губками, смоченными в уксусе. Пробовали разжать зубы, чтобы посмотреть горло и язык.