Гарри Тертлдав - Возвышение Криспа

Бадурий испепелил его сонным убийственным взглядом, затем резко повернулся и исчез.

Гнатий появился несколько минут спустя. Даже выдернутый из постели, он выглядел свежим и элегантным, хотя и не больно довольным. Крисп с Мавром поклонились. Гнатий ответил на поклон, отметив быстрым взором их грязные лица и порванные туники. Однако голос его, как обычно, был невозмутим:

– Какой неотложный вопрос не дает покоя его величеству настолько, что он взыскует ответа среди ночи?

– Мы должны поговорить с вами наедине – и не на пороге, – заявил Крисп.

Патриарх подумал немного и пожал плечами:

– Как вам будет угодно.

Он провел их в маленькую комнатку, зажег пару ламп, запер двери и скрестил руки на груди:

– Позвольте же мне еще раз спросить вас, почитаемый и почтенный господин: какой теологический вопрос так терзает Анфима, что ему приспичило содрать меня с кровати, дабы получить ответ?

– Вам не хуже меня известно, пресвятой отец, что Анфима никогда особенно не волновали вопросы теологии, – сказал Крисп. – А теперь и подавно не волнуют. Вернее, теперь он наконец решает их самым что ни на есть практическим образом, шествуя по тоненькому мостику между светом вверху и льдом внизу. – Заметив удивление в глазах Гнатия, Крисп кивнул. – Да, Пресвятой отец. Анфим мертв.

– А вы, пресвятой отец, обращаетесь к Автократору Видесскому, титулуя его гораздо ниже его нынешнего достоинства, – добавил Мавр. Голос у него был суровый, но уголок губы так и норовил дернуться вверх в лукавой усмешке.

Несмотря на всю свою светскость и учтивость, патриарх выпялил глаза.

– Нет! – прошептал он.

– Да, – возразил Крисп и в шестой раз за ночь рассказал о гибели Анфима. Слушая сам себя, он убедился, что действительно вызубрил эту повесть наизусть; нынешняя версия лишь на пару слов отличалось от той, которую он изложил Яковизию и Даре. – Поэтому, – сказал он в заключение, – мы пришли к вам, пресвятой отец, чтобы вы утром в Соборе возложили мне на голову корону.

Пока Крисп говорил, Гнатий успел взять себя в руки.

– Нет, – повторил он на сей раз гораздо громче. – Нет, я не стану короновать выскочку из конюшен, что бы ни случилось с его величеством. Если ты не врешь и Автократор действительно мертв, на его трон найдутся более достойные претенденты.

– То есть Петроний? Ваш кузен, да? – сказал Крисн. – Позвольте напомнить вам, пресвятой отец, что Петроний нынче носит синюю рясу.

– Клятвы, данные человеком по принуждению, можно и отменить, – заявил Гнатий. – Автократор из него выйдет получше, чем из тебя. Уж это ты не можешь не признать.

– Ничего подобного я признавать не собираюсь! – рявкнул Крисп. – Вы просто сумасшедший, если считаете, будто я отдам трон человеку, который первым делом отрубит мне голову!

– А ты сумасшедший, если считаешь, что я тебя короную! – возразил Гнатий.

– Не вы, так Пирр, – отрезал Крисп. Ранее эта угроза действовала на Гнатия – но не теперь. Вселенский патриарх гордо выпрямил спину.

– Пирр – всего лишь настоятель. Чтобы коронация имела законную силу, ее должен произвести патриарх. А из моих рук ты корону не получишь!

Бадурий громко застучал в дверь и, не дожидаясь ответа, попытался ее открыть. Обнаружив, что дверь заперта на засов, жрец прокричал:

– Пресвятой отец! На улице творится что-то несусветное! Двор запружен народом!

– То, что происходит на улице, меня не касается, – злобно огрызнулся Гнатий. – Пошел вон! Крисп с Мавром переглянулись.

– А может, вас все-таки касается то, что происходит на улице, пресвятой отец? – вкрадчиво проговорил Крисп. – Давайте-ка выйдем и посмотрим.

Морщины на лбу и складки, бегущие от крыльев носа к губам, на лице патриарха углубились от внезапного подозрения.

– Как хочешь, – недовольно буркнул он.

Едва выйдя из комнатки, Крисп услыхал рев толпы. Он поглядел на Мавра, и оба они улыбнулись. Гнатий оскалился им в ответ.

Когда они все трое вышли за парадную дверь, рев резко оборвался. Гнатий в замешательстве воззрился на полк императорской стражи – несколько сотен вооруженных халогаев в доспехах, стоящих боевым строем перед патриаршим особняком. Обернувшись к Криспу, патриарх нервно облизал губы:

– Вы же.., э-э.., не допустите этих варваров сюда.., э-э.., на святую землю?

– Как вы могли такое подумать, пресвятой отец? – возмущенно воскликнул Крисп, словно вопрос патриарха разобидел его до глубины души. – Мы же с вами просто мирно беседуем, разве не так?

Не успел Гнатий ответить, как один из халогаев вышел из строя и направился к особняку. Когда воин приблизился, Крисп узнал в нем Твари. Гнатий не двинулся с места, однако поежился при виде северянина, который помимо обычной кольчуги и топора имел при себе громадный, отделанный бронзой щит. Твари вскинул топор, салютуя Криспу.

– Ваше величество! – торжественно произнес он и перевел взгляд на Гнатия. Выражение лица патриарха, должно быть, ему не понравилось, потому что и так уже холодные глаза халогая совсем замерзли. Топор дернулся в руке, словно живя своей самостоятельной жизнью.

– Уберите его от меня! – взвизгнул Гнатий, обращаясь к Криспу. Топор дернулся опять, еще недвусмысленнее. Крисп не проронил ни слова. Гнатий, как завороженный, со страхом наблюдал за острым лезвием. И чуть не подпрыгнул, когда оно шевельнулось снова. – Пожалуйста, уберите его от меня! – пронзительно завопил патриарх. И через минуту, поняв, очевидно, в чем его ошибка, добавил:

– Ваше величество!

– Можешь быть свободен, Твари. Благодарю тебя, – произнес Крисп. Халогай кивнул, повернулся и зашагал к своим землякам.

– Ну вот, – сказал Гнатий Криспу, не сводя, однако, взгляда с Твари, пока северянин не встал обратно в строй, – я публично признал вас. Вы довольны?

– Вы не почтили его величество падением ниц, – заметил Мавр.

Гнатий метнул в него бешеный взор и открыл рот, намереваясь выпалить что-нибудь обидное. Потом посмотрел на строй халогаев. Спеси у патриарха на глазах поубавилось. Он медленно опустился на колени и распластался на животе.

– Ваше величество! – повторил он, коснувшись лбом земли.

– Встаньте, пресвятой отец, – сказал Крисп. – Значит, вы признали меня полноправным Автократором? – Крисп дождался от Гнатия кивка и продолжил:

– И значит, вы продемонстрируете это всему городу, возложив на меня корону в Соборе?

– Похоже, у меня нет выбора, – уныло отозвался Гнатий.

– Если я буду хозяином империи, все в ней будет мне подвластно, – заявил ему Крисп. – Включая храмы.

Вселенский патриарх ничего не сказал, но выражение лица у него было достаточно красноречивым. Хотя императоры традиционно управляли как светскими, так и духовными делами, Анфим благополучно игнорировал и те и другие, позволяя Гнатию распоряжаться религиозной жизнью Видесса как суверенному властителю. Перспектива подчинения чьим-то приказам не могла обрадовать патриарха.