Александр Меньшов - Железом и кровью

Я не спеша пошёл вокруг здания. Это была чуть ли не крепость внутри крепости. Она стояла посреди гигантской площади, и имела восьмиугольную форму. На каждом углу высилось по крупной башенке, крыши которой были украшены прапорицей в виде знамени Лиги. В центре стояла основная башня, на шпиле которой, если хорошо присмотреться виделся герб: раскинувший крылья орел.

Количество людей на площади тоже поражало: здесь были и эльфы, и люди, и гибберлинги; маги, воины, жрецы, друиды и прочие. От обилия гильдейских накидок просто разбегались глаза.

— Прочь с дороги! — проорал чей-то недовольный бас.

Я едва успел прижаться к поросшей мхом каменной стене, как мимо проскакал на златогривах вооруженный отряд людей. Львы неслись, опустив головы и злобно тараща глаза на прохожих.

Судя по амуниции, эти наездники были довольно крутыми ребятами. Я успел разглядеть на плащах герб: меч, впереди которого сидел орел, раскинувший крылья. Внизу вроде отметил синюю вьющуюся ленту.

— Красавцы! — проговорил кто-то из прохожих.

— Последний Легион Кании, — ответил ему второй.

— Я слышал, что эта гильдия в одиночку ходила в Город Демонов.

— Да врут! — крикнул третий. — Они конечно опытны, у них сильнейшие в Лиге корабли, но…

Дослушать я не успел, поскольку один из вездесущих глашатаев Новограда заорал, чуть ли не в самое ухо:

— Всем! Всем! Всем! Указом Городского Приказа связи с последними событиями в Орешке, начинается набор добровольцев во всех сферах деятельности: от ратников до снабженцев…

Я отступил чуть назад, поскольку любопытных сразу прибавилось.

Оглядевшись, я нашёл то, что, в общем-то, и искал — Собор. Развернувшись, я решительно направился к нему, но тут меня толкнули в плечо, и я в свою очередь налетел на какую-то женщину.

Она ойкнула и сердито уставилась на меня.

— Извините, — пробормотал я.

Женщина была красива. Медно-рыжие распущенные волосы, спадавшие на плечи, приподнятые вверх тонкие брови, надменный взгляд, гордая осанка, гармонирующая с приталенным, расшитым золотыми узорами, темно-вишневым платьем с фиолетовыми вставками на рукавах — всё это придавало ей некий воинственный вид. На белой коже её голой шеи не менее величаво смотрелась золотая гривна с голубыми камнями.

Минуту её взгляд испепелял меня.

— Дай мне руку, — вдруг сказала женщина властно.

Я повиновался.

— Хм… Твоё будущее очень туманно… не надейся, что Компас Покровителя укажет тебе верный путь. Ты играешь со своей судьбой.

— Кто вы? Вещунья? — спросил я сбитый с толку, глядя в её темно-серые глаза.

В ней сквозила какая-то нервозность и напряженность. Отрывистость фраз выглядела скорее приказами.

Её зрачки сузились до нормальных размеров, и женщина улыбнулась, но как-то хищно. Её пухлые алые губы некрасиво скривились, и она ответила:

— Можно и так сказать. Меня зовут Елизавета Барышева.

Это мне ничего не сказало и, кажется, она это поняла.

— Я Предсказательница. Великий Айденус тому свидетель. Я не каждому говорю его будущее…

— А чего же мне так повезло? — я начинал понемногу приходить в себя.

— Видно твоей судьбе так было угодно, чтобы ты нашёл меня и узнал…

Она замолчала, словно подбирала слова.

— Своё будущее? — спросил я серьезно.

— Почти. Как говорят гибберлинги: «Твоя Нить Пути ещё ткётся».

— То есть это вариант моего будущего. И какой он?

— Твой талант понадобится всем: и людям, и эльфам, и даже гибберлингам. Все они тебя попросят о чём-то важном. И если ты всё выполнишь, то узнаешь своё прошлое.

— Не многовато ли платить за такую тайну? — забрал я руку назад. — На всех, поди, меня и не хватит.

— Шути, шути. До встречи, Бор, — моё имя Елизавета произнесла с какой-то подковыркой. Она развернулась и пошла к башне.

— Да, — вдруг остановилась и посмотрела на меня, — совсем забыла: Церковь тебе не поможет. Можешь пока не спешить к покаянию.

Люди вокруг расступались, давая ей дорогу.

Я стоял ошарашенный. Больше всего меня поразило то, что она знала моё имя. Я стоял на площади, глядя вслед Барышевой и пытался понять, что собственно происходит.

И вдруг подумалось, что стоя здесь, я выгляжу какой-то комашкой, ничтожным жуком.

Мимо проехал какой-то важный эльф. Он не скрывал презрения, глядя на мой «моряцкий стиль» одежды.

Я огляделся: здесь у Башни Айденуса, Верховного Мага всего Кватоха, не было даже бродяг и попрошаек. Чисто, убрано. Лоск был во всём. И ещё была некая величавость.

Пройдя мимо храма и осмотрев толпу паломников, я вышел к небольшим арочным воротам, которые охраняли два здоровенных воина.

— Куда прёшь, бестолочь? — преградил один из них мне дорогу.

Внутри дворика слышалось звяканье железа и чьи-то возгласы.

— Тебе, парень, в трактир? Так он слева, за спиной, — пояснил второй.

— А тут что? — спросил я, останавливаясь, хотя и так догадывался, что это легендарный Ратный двор.

— Что надо! Проваливай! — зло бросил первый.

Спорить и нарываться я не стал. В конце концов, развернувшись, я было пошёл назад, но вдруг понял, что устал и голоден, и решил заглянуть в городской трактир. Кстати, это был пока единственный в столице трактир, который мне довелось увидеть.

В отличие от заведения Заи Корчаковой, здесь было тесновато и ещё душно. Да и окон тут было поменьше. У потолка висели на цепях громадные деревянные колеса, утыканные сверху восковыми свечками. Судя по потёкам, горят они тут очень часто.

В трактире, как говорится, яблоку негде было упасть. Но я всё-таки нашёл небольшое местечко у лестницы, ведущей в подклет. Девушки здесь, обслуживающие посетителей, были более выразительны. Я бы сказал: по-городскому выразительны. Это чувствовалось и в речи, и в походке и во внешнем виде. У Корчаковой всё было по-домашнему не то, что тут.

Разговоры вокруг шли всё про Орешек. Кому-то повезло, и он занимается поставками провизии, либо амуниции; кто-то попал в резервный отряд; кого-то назначили в Городской Приказ писцом. От всех этих речей уже начинала болеть голова.

Я попросил пива, когда увидел в дальнем углу солдат. Одного я признал сразу: это был мой старый знакомый — рыжий десятник, которому я разбил нос. На нём уже была какая-то гильдейская накидка.

«Успевают люди. И дня не прошло», — усмехнулся сам себе я, и снова огляделся.

— Я и говорю, — громко возмущался какой-то средних лет мужчина в папахе и красном кафтане, — мол, что мне поставлять, если солдаты не добралась до Орешка. А тот мне: её, вроде, срочно перебрасывают со Святой Земли. Завтра будет стоять у крепости. Мол, давай, чтобы к тому времени там уже был обоз с провизией. А сами руку уже тянут, мол давай отходные, не скупись.

Человек уже был хорошо поддатым. Он продолжал невнятно возмущаться, кляня какого-то столичного чинушу, поминая то каких-то лесовиков, то водяников.