Александр Меньшов - Бледное солнце Сиверии

Вот и всё… лезвие достигло мозга… Коготь мёртв…

Его тело грузно бухнулось на снег.

Победил! — что-то радостно «заплясало» внутри. — И вождя победил!.. Мать его так!

Белые орки молчаливо глядели на своего предводителя. Я наклонился и вытянул меч.

— Идите вниз в стойбище! — хоть и, задыхаясь, но всё же твёрдо говорил я. — И скажите, что победил его… имея только нож. Я сдержал своё слово… теперь ваша очередь держать своё!

Шаман подошёл к телу, что-то бормоча себе под нос. Орки стояли, зло буравя меня глазами. Всё, что их сейчас сдерживало, чтобы не броситься и не разорвать «гадостного человечка» на части, так это присутствие Кремня.

— Хорошо! — процедил один из воинов. — Мы уходим, но, будь уверен — ещё встретимся… Смотри, тогда не пожалей…

— Это ты, смотри, не пожалей, — огрызнулся я, чувствуя, как закипает кровь. — Если наши пути пересекутся, то я вырежу твоё гнилое сердце и скормлю его тебе же! Внял моему слову?

Конечно, я подобное делать не собирался, но сейчас надо было говорить только так.

— А чего ждать? — сделал шаг вперёд орк. — Я брошу тебе вызов…

Договорить он не успел: меч Ермолая лёг в левую ладонь, словно всегда там был.

— Приступим? — спросил я, делая шаг вперёд. — Сделай или умри!

Что-то в моём взгляде испугало орка. Он тут же потупил глаза и склонил голову, глядя себе под ноги. У него был вид обруганного мальчишки.

— Убирайтесь отсюда вон! — рявкнул я. — Идите в свой клан… Я хочу, чтобы к вечеру вы убрались отсюда восвояси. Уразумели?

Орки, молча, кивнули и пошли по тропе вниз.

Шаман закончил свой обряд и подошёл ко мне.

— Итак, — сухо сказал он. — Теперь ты новый вождь клана Тигров…

Как странно всё сложилось! Сидя у огромного костра в стойбище орков я сейчас смотрю несколько иначе на всё, что произошло. Ощущение, будто всё нарочно было подстроено.

Откатываясь мыслями ещё к нападению на Клемента ди Дазирэ, к канийскому мятежу, событиям в Орешке, я вдруг понимаю, что есть «кто-то», управляющий всем действом издали… И то, что казалось роком, случайностью, на самом деле тонкая «игра», в которой мне отведена не очень приятная роль…

Сколько же всего произошло! Думаешь, и начинаешь ужасаться масштабности… Как будто открываешь сундук, а в нём ещё один, за ним следующий, и так до конца… Если он есть, этот конец.

Здесь, в Сиверии, «игра» раскрывалась в новом ракурсе. Дополнялась новыми «фигурками»: гоблинами, водяниками… теперь вот орками…

И снова во всём этом я. А зачем?

Конечно, выгодней всего прикрыться оправданием типа воли богов. Мол, они того пожелали…

Ха! Вот смех-то! Ты, Бор, хоть сам веришь в то, что говоришь?

Боги!.. Кто именно? Сарн? Нихаз? Или кто рангом поменьше?

Да у тебя, Бор, какая-то навязчивая мысль. Ты с ума сошёл… или сойдёшь…

И всё же!.. В мире бывают такие моменты, которые никак не объяснить… Они просто происходят, их принимают, как некое божественное вмешательство.

Да, так и говорят, мол, произошло удивительное чудо…

Не могу только до конца уразуметь, какова моя роль во всей этой «каше»?

Да, всё-таки был прав Жуга Исаев, сравнивая нашу жизнь с игральной доской, на которой мы — фигурки, управляемые волей игроков (вернее, Игроков), несвободные в своём выборе (хотя думаем иначе), и живущие в угоду богов…

Вот взять Стояну… На острове Безымянного, она сыграла роль следопыта… А теперь тут тоже вроде проводника. Вот только не совсем обычного…

Кольцо на пальце тускло блеснуло в свете костра. Я снова глянул на него и опять подумал, что нашёл его не просто так…

В начищенном до зеркального блеска медном диске отражалась разбитое лицо. Коготь успел-таки заехать мне в лоб щитом, и рассечь его до самого виска. Кровь засохла, и теперь неприятно стягивала кожу.

Я с трудом смотал тряпицу, пытаясь освободить ладонь от ножа. Разбитые костяшки пальцев саднили… А ещё болели все мышцы…

Умываться у орков было не принято. Как пояснил позже шаман: настоящего воина омывает дождь, обдувает ветер. Ему незачем быть таким изнеженным, как эльф.

Последнее слово он произнёс с явным презрением.

Шаман подбросил в очаг веток. Пламя жадно пыхнуло, выпуская клубы дыма в потолок, где находилось круглое отверстие.

Мы были внутри шатра вождя. Здесь пахло варёным мясом и ещё чем-то таким… Я не сразу смог определить. Но потом заметил в дальней части шатра металлическую треногу, в которой висел таз, полностью засыпанный семенами конопли.

— От «дурного» духа, — пояснил Кремень, заметив мой любопытный взгляд.

Был глубокий вечер. Кремень заварил в большой пиале какие-то травы и затем густо полил их лошадиным молоком.

Мы долго беседовали. Поначалу говорили о всякой всячине. Об охоте, о сегодняшней зиме, о запасах в стойбище.

— Так, значит, ты убил Тигр-Хана? — прозвучало это больше, как утверждение.

Осуждал меня шаман, или наоборот — восхищался, было трудно понять. Может, внутренне он сердился на мой «подвиг», но виду не подавал.

Кремень вздохнул и подбросил веток в костёр.

— Утром сюда придут воины, — сказал шаман, как мне показалось обречённо.

Он взял пиалу и разлил её содержимое по глубоким мискам.

— Тебя торжественно проводят вниз, — продолжал он, — представят клану…

— После всего, что я сделал? Мне кажется, Громыхало давал ясно понять, что за Белого Хана…

— Громыхало!? Н-да! — Кремень усмехнулся. — Вот, что я тебе скажу: Белый Тигр стал слаб. Его слишком часто кормили мясом. Вот он пресытился, разжирел, стал ленивым… Знай, что они все, — шаман махнул в сторону стойбища, — виноваты сами в гибели Хана. Раньше только с приходом зимы наше племя приносило ему жертвы. В иное время он должен был сам находить себе пропитание… Дураки! Это им урок!

— Если этот урок, конечно, племя в состоянии понять.

Старый шаман с любопытством посмотрел на меня.

— Некогда в нашем племени жил могучий воин. Его имя давно стёрлось из памяти, — начал Кремень рассказ. — Однажды пришла одна из самых страшных зим. Одна из таких, которая бывает раз в сто лет. Ужасный холод, голод стали один за другим забирать жителей стойбища. И этот могучий воин пошёл в лес… сам… Он хотел добыть для племени хоть какую-то еду. Но не выдержал испытания, насланного на нас духами предков. Вместо того, чтобы продолжать охоту, этот воин стал бросаться на своих соплеменников, и пожирать их… И с того времени этот орк был проклят. Он оброс шерстью, превратился в тигра. И имя ему дали Хан… Он был самой смертью. И зима отметила его своей печатью, чтобы навсегда отличить от тигриного племени…

— Зачем вы ему поклоняетесь?

— Мы не поклоняемся ему… Никто никогда не ходил в Священную долину. Только шаманы носили туда жертвы, чтобы это чудовище не бродило по лесу, не губило одиноких путников.