Александр Меньшов - Бледное солнце Сиверии

— Хфитнир — вот твой новый хозяин, — твёрдо сказала Стояна.

Огневолк повернул ко мне свою морду и сделал шаг вперёд. В лицо ударил нестерпимый жар и смрад. В воздухе сильно завоняло серой и чем-то ещё.

Пасть приоткрылась, и моим глазам предстал ярко-красный язык и острые белые клыки. Я мимоходом подумал, что такие могут ствол ели перекусить, и даже не сломаются.

Стояна опустилась рядом и заглянула мне в лицо. Её губы приоткрылись и чужой грубый голос сказал:

— Бор!..

Я живо открыл глаза. Надо мной склонился Кремень.

— Пора! — сказал он. — Скоро придут воины…

Я резко поднялся и сел на лежаке.

Приснилось, что ли? Тут же глянул на руку: на безымянном пальце было одето весьма неприглядное простенькое кольцо. Глянул на левую: а пореза нет…

Что за..?

— Всё в порядке? — спросил вдруг у Кремня.

Шаман удивлённо приподнял бровь.

Я практически выскочил наружу, обежал шатёр и поглядел на камень в виде кошачьей головы.

— Духов Камень, — послышалось невнятное бормотание сзади.

— Что? — не понял я.

Вышедший следом за мной Кремень часто дышал.

— Это… это… — с трудом говорил шаман, как-то испугано таращась на камень. — Много… много десятков лет он стоял там… стоял… Камень сдвинулся!

Я ещё раз посмотрел на «кошачью голову» и неожиданно чётко понял одну мысль: оркам в Сиверии быть.

— Послушай, шаман, — сказал я, поворачиваясь к нему.

Тот замер и уставился на меня своим единственным глазом.

— Я и не вашего племени… И даже не орк. Следовательно, не могу быть вождём.

— Что? — не понимал Кремень.

— Это, — тут я ткнул в сторону Духова Камня, — знак предков…

Шаман по-прежнему не понимал, или делал вид.

— Я и есть единорог. Это, — для пущей верности кивнул на камень, — Тигр-хан…

Молчание. Кремень чуть опустил голову, а я решил продолжить:

— Если бы не этот…. глупый вызов вождю… Хотя, чего «глупый»?

— Зачем же ты его бросал? — наконец-то раскрыл рот шаман.

— Зачем бросал? — повторил я вопрос.

Тогда это было единственным спасительным решением.

— Боги ведают, зачем, — усмехнулся я вместо этого. — И хоть я и победил вождя, но сам им становиться не собирался… Наверное, духи ваших предков посчитали, что Коготь не тот, кто должен возглавлять клан Тигров… Помнишь своё видение? Тигр-Хан вышел из Духова Камня — ты так говорил? И он вышел (тут я снова кивнул на «кошачью голову»), а Когтя… его мертвое тело теперь будут клевать вороны. Он не достоин того, чтобы его сожгли, а прах развеяли по ветру.

Я говорил и видел, как вытягивается морда Кремня. В его единственном глазе мелькнули искорки понимания.

— Но мне, человеку, не с руки быть вашим вождём. Такого не должно быть! Хотя по вашему же закону — я обязан… Посоветуй, что делать…

Кремень подошёл к священному камню и долго-долго смотрел на него.

— Предки услышали меня, — сказал он, оборачиваясь. — Единорог уходит… Тигр остаётся…

Шаман сощурился и на некоторое время замолчал.

— У нашего старого вождя остался сын, — продолжил он. — Его зовут Ярун. Он уже достиг такого возраста, когда пришло время создавать свою семью. По традиции, родители молодых обязаны с заходом солнца привести своих детей к алтарю, к Духову Камню. Жениху отец вручает топор — символ того, что его потомство будет следовать законам чести воина, а невесте её мать дарит камень-кремень, как символ крепости будущей семьи… Будущий муж идёт в свой шатёр, разводит там костёр, зовёт гостей… Молодая же готовит ужин… Так начинается первый день новой семьи. Теперь они полноправные члены клана, которым дано право участвовать во всех его делах…

— К чему это всё? — не понимал я.

— У жениха нет отца… Его убил Коготь. А, значит, некому вручить топор.

— И? — всё ещё не понимал я.

— Вождь… то есть ты, можешь выступить в роли названого отца.

— Я?

— Да…

Мы некоторое время переглядывались с шаманом. Я до сих пор не понимал, почему всё ещё должен это делать.

— Статус Яруна в глазах клана поднимется… И ты отдашь своему наречённому сыну… власть…

— Сделаю вождём вместо себя? — уточнил на всякий случай я.

Мы снова замолчали.

— Так было когда-то… Очень давно… Так можно поступить и сейчас, — добавил шаман. — Правда… надо, чтобы не было «брожения» в умах амбициозных воинов, претендующих на роль нового вождя… Надо суметь обойти их по хитрому…

Это был неплохой вариант. Стоило соглашаться. Но был ещё один момент: я переживал, лишь бы эти треклятые белые орки с севера снова не вмешались в сию «кашу»…

— Пусть будет так! — кивнул я…

И вот сижу в стойбище у алтаря. Пылает огонь, рядом Ярун — мой названный сын. Напротив — его будущая жена в окружении многочисленной родни.

Топор был тяжёл. Его рукоять, испещренная сценами охоты и сражений, холодила ладонь…

Ярун стал на колени и принял топор из моих рук. Я приподнял взгляд, уставившись на одинокую фигуру Кремня. Тот незаметно кивнул мне головой, мол, всё верно, всё правильно. Тоже говорят его жесты. Он снова кивает: «Продолжай».

— Я, Бор, прозываемый эльфами Головорезом, а гибберлингами — Законником, как новый вождь клана Тигра, благословляю своего названного сына Яруна, и вручаю ему топор его предков, чтобы он до конца своей жизни помнил их заветы. Был честным воином, отважным охотником, мудрым мужем. Чтобы его потомство было многочисленным во все времена и до скончания веков…

Угрюмые внимательно изучали меч.

— Ты уверен? — спросил старший из «ростка». — Ты уверен, что это меч Ермолая?

— Мне об этом сказали белые орки. Надо бы этот клинок передать в Молотовку Стержневу, чтобы он опознал его.

— Это можно, — кивнул головой гибберлинг.

— Выходит, — заговорила его сестра, — что Сотникова убили.

— Возможно, — кивнул я головой. — Коготь, со слов шамана, утверждал, что человека, который победил предыдущего вождя, больше нет в живых. А добавь к этому всему те… находки у гоблинов да водяников. Пожалуй, всё больше фактов за то, что Ермолая нет в живых.

Старший брат Вагни хмуро почесал затылок.

— Если это так… — начал он, но не смог закончить свою мысль дальше.

— Что ты намерен делать? — поинтересовался Бёдвар.

Он спросил, и я тут же снова вернулся к своим размышлениям о том, как примечательно всё вышло.

И теперь вдруг я перестал ощущать себя «щепкой», плывущей в бурных водах сарнаутских событий. Мне казалось, словно невидимые «игроки» сейчас глядят на «этого человечишку», терзаемые мыслью о том, мл, как он выкрутится из положения. Как будто именно от этого зависело направление хода следующих событий.

Бёдвар вопросительно смотрит, а я не знаю, что ему ответить… Действительно, не знаю…