Александр Меньшов - Пряди о Боре Законнике

В Сккьёрфборх мы отправились на повозке. Благо из порта как раз выезжали какие-то торговцы, и мы напросились к ним в попутчики.

Полусонные ночные стражники лениво окинули взглядом въезжающие повозки, даже не проверив при этом ни нас, ни груз. И вскоре не смазанные как надо колёса заскрипели по деревянной мостовой.

Городок спал. На уличных столбах висели медные тазы, в которых горело масло. Я снова вспомнил, что в Сккьёрфборхе нет собак, от того так тихо и непривычно.

На площади мы соскочили с повозок, поблагодарили их хозяев и стали расходиться по домам.

У Ватрушек было тихо. В очаге горел тихий огонёк.

— Эй, живые есть? — негромко окликнул я.

Откинулся полог, и с полатей спустилась одна из сестёр. Остальные недовольно ворчали.

— Вернулись? — взмахнули они руками. — Ох! Нежданно…

Потом мы обнимались, весело балагурили. Сестрицы ловко накрыли стол, приглашая к позднему ужину.

Все эти «ну, как» да «что там» решили перенести на утро. Если честно, то мы со Стояной очень измотались. Потому наскоро перекусив стали располагаться на нижней лавке.

Сон сморил нас почти мгновенно. Последнее, что помню, как закрыл глаза, и липкая тьма ночи окутала сознание.

А утром, по уже сложившейся в некотором роде традиции, нас разбудил Торн Заика. По его внешнему виду трудно было сказать, рад он нас видеть, или нет.

— Старейшина зовёт? — улыбнулся я, предугадывая слова Торна.

— Н-н-нет. Он п-п-просил вас за-а-айти к вечеру.

— Когда? — мне не верилось тому, что я услышал.

— В-в-вечером.

— Почему? Он не рад нас видеть?

— М-м-мне сие не в-в-ведомо.

Заика откланялся и ушёл прочь.

Вот это да! Я-то, наивный, полагал, что Старейшина потребует моего незамедлительного прибытия к нему. А тут… Что за ерунда!

Мы со Стояной переглянулись.

— Что ты думаешь обо всём этом? — спросил я у неё.

— Нас не рады видеть.

— Мне тоже так показалось… Хотя Фродди весьма странная личность. Ты не находишь?

Стояна соскочила с полатей и стала одеваться. Я отметил про себя тот факт, что её фигурка становится всё более женственной. И от этого не менее желанной.

— Когда ты на меня так смотришь, — не оборачиваясь, проговорила друидка, — у меня появляется «гусиная кожа».

— Почему? Неужто я такой страшный?

Стояна слегка обернулась. На её лице мелькнула лукавая улыбка.

— Чем будешь заниматься? — спросил у неё.

— Не знаю… Может, навещу Вербову? А ты?

— Пока поем, а там… пройдусь по городу. Посмотрю, что да как.

На том мы и расстались.

Ватрушки с их щедростью и хлебосольством прямо-таки хотели меня закормить. Насилу отбившись, я заторопился выбраться наружу.

Сегодняшнее утро было каким-то сырым. На траве лежала обильная роса, тихий ветерок погуливал среди кривых улочек.

Я не успел пройти и сотни саженей, как вдруг чётко ощутил странный дискомфорт.

— Хозяин, за тобой следят, — услышал я тихий шёпот прямо в своей голове.

— Лютая? Это ты?

— Да, хозяин, — женский голосок стал отчётливее.

Завернув за следующий поворот, я живо нырнул в небольшую нишу меж домов и затаился. Не прошло и минуты, как следом появился невысокий худощавый человечек, закутанный в видавший виды плащ. Он удивлённо посмотрел перед собой, явно недоумевая, куда я подевался.

Сделав пару неуверенных шагов, сей человек оказался практически напротив меня. Прыжок и уже через пару секунд незнакомец оказался поваленным на землю. Сакс неслышно выскользнул из ножен, и его лезвие сладостно прижалось к человеческой шее. Я услышал, как братец Неистовый радостно шепчет, в предвкушении глотка крови.

— Давай, хозяин! Давай… пусти ему красненькой…

— Ты кто такой? — схватив незнакомца за волосы на макушке, спросил я.

— Э… э… я друг…

— Друг? Чего ж тогда за спиной моей крадёшься?

— Меня… послали…

— Кто? — сакс прижался ещё ближе.

— Друзья…

— Слышишь, друг! Или говори прямо, как есть, или сейчас отправишься в чистилище.

— Кое-кто хочет с вами встретиться… и поговорить. Приходите в Меннесфольге, людскую слободку, в гостевой дом.

— Мне это не интересно.

— Зря… вы зря так говорите.

Братья Вороны жарко зашептали мне, что им хотелось бы сейчас «поесть». Лишь их здравомыслящая сестрица сообщила, что незнакомец не опасен.

Его глаза выражали испуг. Я отвёл сакс в сторону и рывком заставил человека встать на ноги.

— Что такого интересного ожидает меня в гостевом доме?

— Мне велено передать только это. Более мне ничего не известно.

— И кого же там искать? Кто пославший тебя?

— Алексей Головнин, повытчик Посольского Приказа.

Этого человека я не знал. Но то, что именно он ищет встречи со мной, немного настораживало.

Незнакомец, заметив мою растерянность, попятился назад и уже через несколько секунд скорым шагом скрылся за углом.

— Ушёл, — недовольно просипел Неистовый. — Совсем ушёл…

— А ну тихо! — рассерженно рявкнул я. — Чего раскаркались?

— Есть хочется, хозяин, — вставил своё слово фальшион.

— Потерпите! Кстати, отчего вдруг вы «проснулись»? Молчали ведь с той самой минуты, как я доставил «слезу джунов» в лагерь к Папанам.

— Ты, хозяин, с каждым днём становишься сильнее, — сообщила Лютая. — Потому снова смог нас услышать. И уже без всяких магических штучек.

Сразу скажу, что весь этот разговор происходил лишь внутри моей головы. Вслух я не произнёс ни слова, продолжая стоять с обнажённым саксом посреди улочки.

— Знаешь, хозяин, — начал последний, — мы будем с тобой до тех пор, пока ты поишь и кормишь нас.

— Это угроза?

— Нет… Печально то, что наше Гнездо не полное…

— Ты говоришь о вашем старшем брате? Как там его звали?

— Да, о нём, о Яростном, — ответила Лютая. — Но он вернётся.

Прозвучало это тоже, как угроза.

— А когда это произойдёт, — подхватил сакс Неистовый, — настанут перемены.

— Перемены? Для кого? — но клинки вдруг молчали. — Я не пойму, что будет потом?

— Придёт другой хозяин…

Больше Вороны ничего не сказали.

Я убрал клинок в ножны и отправился в Меннесфольге.

На небольшом участке Сккьёрфборха, в котором разрешалось проживание людей и эльфов, находился гостевой дом, и небольшой трактир под названием «Тихая Гавань».

К слову говоря, живя среди гибберлингов уже немало времени, мне, наконец-то, стало понятна «вина» Первосвета. Когда мы с ним прибыли в Новоград, то на следующий день я нашёл его полупьяным в чужом квартале. И причём это был квартал гибберлингов. А для них ночевать в своём, так сказать, доме с представителем чужой расы — худшего оскорбления нет. Мне думается, что все остальные кварталы столичные гибберлинги считали своеобразным Меннесфольге. Потому-то они и глядели на рослого гиганта с таким недовольством.