Александр Меньшов - Пряди о Боре Законнике

Невзор нахмурился, глядя в сторону.

— Эх, если бы эльфы им не потакали, не навязывали нам «дружбу» с этим зверьём…

Закончить он не успел. Я резко выпрямился, нанося удар горлышком штофа ему в кадык.

Невзор «квакнул», тут же валясь на пол. Нож выпал из его руки и через пару секунд перекочевал ко мне. Навалившись на гиганта сверху, я вогнал лезвие ему подмышку слева, при этом одновременно пытаясь удержать Невзора от желания подняться.

Так мы, молча, барахтались с минуту. И вот гигант затих. Его зрачки медленно-медленно закатились кверху.

Для верности решил снова провернуть нож, но ратник уже не шевелился.

Вот я и выполнил данное себе обещание: убил Невзора первым из всех филинцев…

— Мне сразу твой взгляд не понравился, — вытирая рукавом окровавленные губы, проговорил Яроцкий. — Таких как ты у нас прозывают: «С драконом в глазах».

— Где рубин?

Капитан не ответил. Одной рукой он сжимал клинок, второй держался за правый бок.

Мы стояли один против другого. На полу валялись четыре трупа, ещё двое на лестнице, ведущей на верхнюю палубу.

Яроцкий не выглядел испуганным. Он сейчас просто тянул время, надеясь на то, что кто-то ещё из его людей соизволит заглянуть в каюту, и вот тогда…

Но к его неудаче, матросы, занятые борьбой с яростной астральной бурей, совсем не торопились спускаться.

Однако мне всё же не стоило медлить. Удача могла и отвернуться.

— Где рубин? — повторил я, неспешно приближаясь к Яроцкому.

Тот глубоко вздохнул и бросился в атаку. Все его действия были аж до смешного предсказуемы.

Блокировка, финт, уход под руку и… лезвие клинка туго вошло в левый бок нападавшего капитана. Он судорожно всхлипнул, ощущая, как медленно заползает под рёбра холодная сталь. Его зрачки тут же расширились.

Я додавливал меч ладонью второй руки, загоняя его наполовину своей длины. Потом разжал пальцы и отступил назад.

Яроцкий расставил ноги, пытаясь удержаться, но бешеная качка, да ещё стремительно покидающие его силы, сделали своё дело, и капитан упал навзничь.

И этот готов. Я тут же обшарил его карманы и узелки, висевшие на поясе.

Камень обнаружился на груди в бархатном зелёном мешочке, перетянутом тонкой бечевкой. То, как капитан его бережно припрятал, весьма недвусмысленно говорило о планах Яроцкого.

Этот рубин был огромным богатством… Я, конечно, до конца не понимаю насколько огромным, а, может, и не хочу понять. Ведь и золото, и серебро, и всякие драгоценные камни — это, безусловно, вещи нужные, но мой разум… моё сознание не в силах ощутить ту власть, которую они могут дать.

Честно говоря, меня больше тянет к иным вещам… К оружию, например. Отличный меч, порой, предпочтительнее золотой гривны.

Кстати говоря, мне бы следовало поблагодарить рубин за то, что он отвлёк всё внимание филинцев к себе. Ни подарка Стояны — серебряного обруча, ни кольца огневолка они не тронули.

Жаль только, что отобрали семейку Воронов — фальшион, сакс и кошкодёр. Да и эльфийский колчан с заговорёнными стрелами… Надо будет их обязательно найти.

Я живо срезал мешочек, потом подобрал кое-что из оружия и направился в трюм к остаткам своего отряда.

Ещё не свыкшегося с качкой, меня трепало из стороны в сторону, как последний листок на ветру на осеннем дереве. Пока дошёл до двери, за которой были заперты мои товарищи, пару раз падал на пол. Непослушные пальцы никак не могли всунуть ключ в скважину замка, и это всё это уже злило не на шутку. Я сердито выругался на самого себя, советуя быть более собранным.

Клац! Клац! — лязгнул затвор, и дверь туго отворилась.

— Бор? — удивлённо воскликнули гибберлинги.

— Он самый.

Я стал старательно перерезать путы. Последняя была Стояна.

— Живой! — радостно залепетала она.

Едва её руки стали свободны, друидка тут же повисла на шее.

— Живой, — хрипло повторила она, жадно зацеловывая моё лицо.

Я тоже обнял девчушку. Но вышло как-то неумело… неловко и торопливо.

— Что там наверху? — задал вопрос Востров.

— Нихаз его ведает… Но, думаю, драки нам не избежать. Ну, ничего… ничего-ничего… Пусть знают, что это ещё не конец!

Только мы все вышли из комнатки, как по ступеням стали торопливо спускаться трое филинцев. Так получилось, что впереди всех на тот момент оказался я. Потому и принял основной удар на себя.

Скажу сразу, что Крепыши Орм и Стейн были всё ещё не особо дееспособны: у одного была повреждена рука, у второго нога. Сейчас в основном приходилось надеяться только на себя.

Низкий потолок не давал возможности для полного замаха. Но это всё одно не повлияло на исход боя: не больше минуты и на корабле стало на три мертвеца больше.

Члены моего маленького отряда сгрудились у лестницы.

— Ну, парни… и девчонки… Кто не тля, айда за мной!

Лица и мордочки не выражали особого энтузиазма. А я его и не ждал.

Настрой у меня был боевой. Ясно ощущалось, как играет кровь, как она буйствует в венах, как довольно стучит сердце… Сознание окутывала знакомая уже эйфория.

Вдох… выдох… снова вдох… В бой!

Первым поднялся я. И едва выбрался на палубу, стало ясно, что дела тут хреновые и без нас…

Что такое астральная буря, я знал только понаслышке.

Судно швыряло из стороны в сторону. Это очень затрудняло и движение, и возможность сражаться, но я решился взяться за дело по серьёзному.

Удивлённые филинцы, хоть и были заняты делом, но тут же, не мешкая, набросились на нас. У них ещё не было времени, разобраться, что к чему. И надо было этим пользоваться.

Я приказал гибберлингам стоять рядом, но при этом не делать ни одного лишнего шага в сторону. Уподобившись огромному кулаку, мы стремительно ворвались в ряды ближайших ратников. И в голове вдруг разом пропали какие-то ни было мысли о жалости к врагу.

Признаюсь, что такой ярости я не испытывал уже давно. Или она внутри, в душе, накопилась, или просто это отголоски «драконьего сердца», в общем, на меня снизошло то состояние, которое до сих пор называют сверровским.

Руки, вооружённые клинками, были будто сами по себе. Они рубили, кололи. В стороны летели головы, падали окровавленные тела… На всё это я смотрел, словно со стороны, словно происходящее было каким-то сном.

Даже гибберлинги вдруг отступили назад. На их мордочках застыли маски одновременно и ужаса, и удивления.

Я видел Вострова, Стояну. Они тоже застыли, будто статуи. Их бледные лица, округлившиеся глаза говорили о полном смятении чувств.

Весь мой оставшийся отряд попятился назад к лестнице. А филинцы хоть и продолжали наступать, но видно было по глазам, что люди Яроцкого дрогнули и практически мне не сопротивлялись.

Раз… два… три… финт… блок… замах и удар… Раз… два… укол… Ещё один замах и чья-то голова покатилась по деревянной палубе…