Анатоль Нат - Бабье царство. Возвращение…

Обычная для любого пограничного города практика поддержки малоимущих. Когда те, кто могут, безвозмездно помогают кому-либо из своих небогатых соседей, в первую очередь кому-то из переселенцев.

Впрочем, переселенцами бедноту называли ещё по старому, давно укоренившемуся обычаю называть так всех тех, у кого не было своего угла в городе, и с нынешними временами не имевшему ничего общего. На сегодняшний день это были в основном те, кто по каким-либо причинам ещё задержался в портовых бараках, и за многие годы, прошедшие со времён массового исхода с Чёрной реки, так толком и не прибился к какому-либо доходному промыслу в городе, превратившись в вечных неудачников.

Впрочем, данный небольшой экскурс в историю Ключёвского Края и взаимоотношениям меж собой разных слоёв местного населения, не относился напрямую к тому предмету, из-за которого баронесса Изабелла де Вехтор, или, для своих, Белла Юрьевна, этим полднем посетила свою пристань. Скорее всего, сей экскурс являлся некоей флуктуацией ума её, вздумавшего что-то пофилософствовать. Наверное, голову напекло жарким августовским солнцем, вот туда и лезла всякая хрень.

Собственно сюда она явилась по совершенно конкретной, довольно неприятной причине, о каковой и собиралась известить местный люд.

Впрочем, палуба самоходной баржи, которую доводили до ума и окончательно отделывали перед отплытием на свадьбу, в этот полуденный час поражала своей безлюдностью. Словно все вымерли.

— Глеб! Глеб!

— Да чё ты каждый раз орёшь-то, Белка, словно тебя режут. Ажно в ушах от твоего голоса звенит. Молока бы тебе, что ли, холодненького выпить? Всё бы не так в ушах звенело.

Из незамеченного Белой палубного люка у неё под ногами, скрытого наваленной на палубу баржи кучей какого-то неустановленного ещё оборудования, медленно до пояса высунулся Глеб Трошин. Подняв щурящиеся после тёмного трюма глаза к зениту, он поморщился, как человек, внезапно попавший на солнце после долго пребывавший в тёмном помещении, и перевёл недовольный взгляд на стоящую над ним, уперев руки в боки Изабеллу.

— Ну чё те опять надо? — недовольно проворчал он, продолжая щуриться на полуденное солнце. — Виделись же вчера. Вроде как всё решили. Чего ты опять у нас забыла?

— Ласковый ты какой, — сердито проворчала Белла. — С тобой как пообщаешься пять минут, так словно ведро лимонов скушаешь, сплошная кислятина. Докладывай! Что это ещё за история с брёвнами?

— Какими брёвнами?

— Не делай непонимающую физиономию, — рассердилась Белла. — Что здесь делают эти люди?! — ткнула она куда-то в сторону берега обвиняющим перстом.

— Солнце моё…

— Я не твоё солнце, я Сидора солнце. А ты не подлизывайся. Ответствуй мне. Кто эти люди и чем они тут занимаются?

— Какие люди?

Ничего не понимающий кузнец вылез наконец-то из палубного люка, и, захлопнув крышку за собой, чтоб, не дай Бог, кто-нибудь случайно туда не свалился, подошёл неспешно к высокому фальшборту баржи.

— А-а-а, эти…, — смущённо протянул Глеб, — Ну, так эта, — довольно косноязычно попытался он что-то объяснить. — Так это ж переселенцы из портовых бараков: Потап Сивый со своими односельчанами.

— Я вижу, что это переселенцы и вижу что это Потап. Я не слышу от тебя ответа. Что они тут делают?

— Ну, так эта. Нам залив от топляка расчищают, — сделал честные, непонимающие глаза Глеб.

— А по моему, они у нас дрова воруют, — обличительно ткнула в нос Глебу своим пальчиком разгневанная Белла. — Которые, между прочим, мы обещали Совету, чтоб он скис.

— Да нет, Белла. Какое ещё воровство? Прежние товарищи, которым мы обещали эти дрова, ничего не вывозят, всё тянут. Зимы ждут. А мне надоела эта бодяга и замусоренный берег. Вот я и разрешил Потапу со своими почистить немного залив и берег. И нам хорошо, избавимся наконец-то от ни на что не пригодного мусора, и ему неплохо, не надо дрова на зиму покупать.

— Немедленно прекратить! А если им нужны дрова, то пусть сами вытаскивают топляк из воды, сами пусть его сушат, хоть на солнце, хоть собственным задом, и сами же, хоть на собственной спине, хоть как, доставляют его к своим баракам.

Эти дрова ещё Пашкин Толян вместе с моим Сидором доставали из воды, а ты их за просто так отдал каким-то лодырям.

— Во-во, — невозмутимо отозвался Глеб. — Именно что Толян.

Всё возмущение Изабеллы скатывалось с невозмутимого кузнеца как вода с каменной глыбы, не оставляя на ней ни малейшего следа.

— А ты, Белка, не прикинула, сколько времени прошло с того времени как они тут с твоим Сидором свою поленницу из топляков сложили? Небось, пара лет уж точно прошла, а ничего с ними так и не сделано. Ты подумала об этом, перед тем как на меня бросаться? Они, поди, уж сгнили давно. Я Потапа и нанял то для того, чтоб он нам берег от хлама почистил хоть как-то. И чтоб можно было бы хоть ездить мимо посвободнее. А как уберут то, что там, на берегу валяется уж, сколько лет, так чтоб сразу занялись тем, что осталось ещё в воде.

— И что? Значит из-за того что тебе какое-то брёвнышко мешает проехать спокойно мимо штабеля дров, можно теперь разбазаривать компанейское добро? На то чтобы эти брёвна из воды достать, между прочим, человеческий труд был затрачен. И немалый. И он, между прочим, денег стоит. Люди в ледяной воде работали, а ты просто так взял и отдал его каким-то портовым лодырям.

— Не за просто так, а за работу. Они нам потом залив от топляка расчистят. А чтоб расчищать, надо ещё место под складирование подготовить. А берег, между прочим не резиновый. Так забит, что там хворостина между стволов лишняя не влезет, свободного места нет.

— М-да? — с издёвкой ухмыльнувшись, сбавила немного напор Белла. — Всю прошлую неделю я здесь наблюдаю эти вялые фигуры и что-то не вижу, чтобы за это время здесь что-либо кардинально изменилось. Где их работа?

— Куда ты гонишь? Нет, так будет, — невозмутимо пожал плечами кузнец. — Не всё сразу. Им надо ещё место возле своих бараков подготовить под дрова, с возчиками договориться, то, сё. Не всё так просто и не так быстро как тебе хотелось бы. И вообще, я тебя не понимаю. Тебе что, это гнильё жалко? Да пусть они возьмут себе хоть весь наш топляк на дрова, лишь нам расчистили перешеек от мусора. Нам же лучше в итоге. Можно будет потом свободно здесь ездить, а не вилять как пьяный грузчик меж сгнивших уже поленниц.

— Сам ты мусор! — взорвалась неожиданно Белла. — Эти уроды и не собирались свои бараки зимой топить, чтоб ты знал. Пока ты тут клювом щёлкал, они продали наши дрова купцам с низовий Лонгары под видом драгоценного морёного дуба. Воспользовались чисто внешним сходством нашего топляка с морёным дубом и втюхали незнайкам ни на что не годные дрова по баснословной цене.