Татьяна Гуркало - Второй верхний предел

Философский бред какой-то. Или не бред? Думать об этом совершенно не хотелось. Да и о своей дороге Хаски имел смутное представление. Она опять спряталась в тумане и только изредка показывалась на глаза, гораздо чаще по-простому подбрасывая под ноги камни, об которые он спотыкался.

Или?

Хаски тряхнул головой и удивленно уставился на предка.

Или это вовсе не его дорога, а спотыкается он обо что-то на пути Тошиминэ Айя. Поэтому и не видит ничего, потому, что не для него предназначено.

— И как мне свою дорогу найти? — спросил Хаски.

— Перестань бегать за собственным командиром. Смирись с тем, что у тебя не получится то, что получилось у него.

Какой ценный и своевременный совет. Понять бы еще, как ему следовать.

И с чего это предок такой добрый?

— Сейчас ты собираешься меня научить видеть хаос? — спросил Хаски.

Амария широко улыбнулся, как хищник, поймавший глупую жертву.

— Нет, — задумчиво протянул он. — Этому невозможно научить. Этому можно только научиться. Прочувствовать, как хаос тебя меняет, и научиться его видеть.

Хаски тряхнул головой. Интересно, что он имеет в виду? Желает, чтобы его потомок превратился в непойми что? Одним больше, одним меньше. Рано или поздно наверняка появится на свет кто-то более достойный внимания Амарии, чем Хаски Дотжо. Так что он ничего не теряет. Эта же сволочь вроде бы будет существовать, пока существует зеркальный коридор.

Пойти, что ли его разрушить? Интересно только, как?

— Меняет? — переспросил первый желтых, искренне надеясь, что он просто чего-то недопонимает.

— Да, меняет, — легко подтвердил Амария. — Ты не беспокойся, это не так и страшно. Всего лишь нужно удержать себя. Говорят, первые люди, которые появились в долине только этим и занимались. Хаос тогда ничто в разломе не сдерживало. Защита и город строились постепенно и довольно долго. А моего коридора вообще не было.

— Меня это не утешает, — сказал Хаски.

— Тебя и не должно утешать, — улыбнулся предок.

— И что мне делать? — спросил первый желтых, отводя от лица очередную небесную водоросль.

— Ничего, изменения уже начались, просто они пока незначительны и незаметны.

— Что?! — возмутился Хаски. — А предупредить нельзя было?

— Зачем? — удивленно приподнял бровь Амария. — Я же тебе сказал, что сейчас ты в разломе, следовательно, ты не можешь не меняться. Тебе следует научиться слушать и думать.

Сволочь. Мертвый ублюдок.

Меняться Хаски что-то не хотелось, даже если в результате он получит дар, о котором никогда даже мечтать не смел. Тут бы для начала разобраться с тем, что есть. Да и неохота быть носителем чего-то, что в любой момент может решить зажить самостоятельной жизнью, сведя человека с ума, или, если повезет, бросив его с тем, что у него было от рождения. Это ведь все равно, что свалиться с пресловутой вершины. Хватит и одного раза. Прекрасно все прочувствовал, когда отпускал свою алартай. Но тогда хотя бы собирался немедленно умереть, а здесь ведь придется с этим жить, потому что отправиться самоубиваться из-за того, что бросила заимствованная сила как-то совсем глупо и недостойно.

— Удержать себя? — спросил Хаски.

Амария величественно кивнул.

Удержать себя. А как? Предок ведь не ответит, скотина. Возможно, он вообще таким вот странным образом развлекается. Скучно ему в зеркальном коридоре.

Удержать себя.

Наверное, чтобы не впустить в себя что-то чужое, для начала следует понять, что там было изначально.

А что там было?

Огонь там был и ветер. Алые языки пламени, выплясывавшие в завораживающем танце, переплетающиеся, то сражающиеся, то сливающиеся воедино, желавшие разрушить, захватить, превратить в серый пепел, очистив пространство для чего-то нового и наверняка интересного.

Удержать себя? То есть удержать огонь? Остановить его?

Но как огонь можно остановить? И нужно ли? Ведь огонь, который не бежит вперед подгоняемый порывами ветра рано или поздно сожрет всю пищу, которая есть на этом месте и погаснет. Умрет от голода, как неразумный ребенок не способный самостоятельно найти себе пропитание.

Огонь жив пока движется. Пока перебирается с ветки на ветку, полыхает алым знаменем, потом притворяется крошечным и жалким росточком, чтобы в следующее мгновение вспыхнуть до небес, поедая деревья, которые только что насмешливо шелестели листвой.

Да, огонь умеет только разрушать. Бежать вперед, оставляя за собой свободное пространство усеянное пеплом. Потом на этом пространстве вырастет что-то новое, у чего не было бы шансов прежде, потому, что старое бы не позволило. Бежать, лететь и не оглядываться, не застывать на месте, не пытаться удержать форму, оставаться навсегда одинаковым и неизменчивым. Огонь, это вечное движение, а значит…

Что это значит?

На самом деле, огонь это только огонь. То есть, либо огонь, либо нет. Он сам по себе меняется, но меняется в каких-то доступных ему рамках. Все, что выходит за эти рамки явно лишнее и его следует уничтожить, позволить огню пообедать необычным блюдом.

Неужели так просто?

Позволить огню сожрать все, что он сочтет лишним. Поверить в то, что он не ошибется, словно поверить самому себе.

А полностью доверять самому себе могут только такие предельно самоуверенные личности как Тошиминэ Айя.

Но ведь бежать за командиром, подражая ему, нельзя. Разве не так?

Хаски тряхнул головой и посмотрел на подозрительно улыбчивого предка, словно надеялся найти в его облике подсказку. Пустые надежды. Этот человек не станет подсказывать, если уверен, что кто-то может найти ответ самостоятельно. С другой стороны, если он настолько в этом уверен, то, наверное, следует гордиться и немного больше доверять такому далекому от совершенства первому помощнику, как Хаски Дотжо. В конце концов, Тошиминэ не настолько глуп, чтобы доверить сектор какому-то совсем уж недостойному этого парню.

Наверное, стоит рискнуть. Превращаться во что-то несуразное совершенно не хотелось. А если он ошибся, то что же, однажды он уже умирал, придется попробовать еще раз. Возможно, на этот раз попытка даже увенчается успехом.

Хаски закрыл глаза, чтобы не видеть Амарию, потянулся к огню, погладил его, словно нетерпеливо приплясывающего охотничьего пса и кивнул, позволяя броситься на добычу.

— Ты что творишь, мальчишка?! — вопль предка заставил открыть глаза и удивленно уставиться на его ошарашенную физиономию.

— Расчищаю территорию, — сказал Хаски.

— Территорию?! Ты должен был почувствовать в себе то, что тебе не принадлежит!

— А я чувствую, — задумчиво признался Хаски.

Ведь и вправду чувствует. Странные светлые блики, пытающиеся притвориться пламенем. Что-то тяжелое и вязкое, как размокшая глина, сбивается в комок и пытается убраться как можно дальше от казавшегося таким уютным места. И ветер, очень много пахнущего грозой ветра. Он отрывает от огня языки, кружит их, заставляет изгибаться и трепетать. Постепенно нагревается и меняется, сливаясь со знакомым сухим и горячим погонщиком огня. Ветер это хорошо, чем больше ветра, тем быстрее побежит пламя. А может оно вообще крылья обретет, превратится в диковинную птицу и наконец, сможет взлететь над привычным миром и оглядеться.