Елена Силкина - Кошачий бум. Виня

— Вот, держите. По двору носился.

Тедик урчал и бодал Гришу в нос.

— Ах, ты мой хороший! Ты мой сладкий! Гелик, отдайте мне этого чёрного, а?

Сияющая Виня возмутилась.

— Гриша, ты сбрендил! Это же свадебный подарок! Совсем недавно он весь помещался у меня на ладони. Он носился, как метеор, абсолютно ничего не жрал и истошно вопил от голода. Я совала его носом в молоко, кашу, рыбу, мясо — он бил лапами по тарелке и снова орал. Тогда я стала разжёвывать еду и кормить его изо рта в рот. Некоторое время он только так и ел, потом стал есть сам. Теперь он то и дело облизывает мне лицо и обожающе смотрит на меня своими зеленущими глазищами. И ты хочешь, чтобы я его отдала?

Гриша молча пожал плечами и выпустил вырывавшегося кота, который тут же запрыгнул к Вине на колени.

В очередной раз подал голос дверной звонок.

Пришла дородная женшина в массивной шубе и попросила отдать Тедика ей.

— Он недисциплинированный, избалованный. — сухо ответила Виня и захлопнула дверь.

Некоторое время разговаривали на кухне.

Потом осоловевший Гелий допил пиво, открыл в комнате окно, врубил радио на полную громкость и лег спать. Виня сидела возле включённой плиты, потому что в квартире стало холодно, но Гриша бубнил что-то об у-шу и тай-цзи-цюань, мешал писать, и она заперлась в туалете.

Гриша вскоре ушёл, беседовать со стеной ему было не интересно. Сидя на закрытом крышкой унитазе, Виня доделала абзац рассказа, потом пошла в комнату, закрыла окно, выключила радио и забралась на тахту рядом с Гелием под плед и свою пятнистую искусственную шубку. Гелий недовольно заворочался, обхватил её рукой и снова размеренно захрапел.

Засыпая, Виня почувствовала, как пушистый тёплый клубок протискивается под ее плед и устраивается у нее подмышкой, разогнав оттуда всех остальных мохнатых конкурентов — Стрылька…

Утром Виня встала раньше всех и обследовала квартиру на предмет изменений, произошедших за ночь.

Тома Буланова уже не было, зато на кухне появился спящий Пашка, который, как всегда, при малейшем шорохе проснулся со вскриком:

— Кто это?! Кто здесь?!

— «Стой, кто идет»… Я это, я, — размеренно-усыпляюще проговорила Виня, оглядывая стулья, столы и стеллажи в поисках кошек. Все поголовье было в сохранности и дрыхло на мебельных выступах различной высоты, только Стрылька, вылезшая из-под пледа, восседала на Вининой подушке и следила за хозяйкой пристальными блестящими глазами.

Виня вспомнила свой сон: она превратилась в котенка и терлась о ноги друзей, которые ее искали. Друзья ее не признавали, отмахивались, и она с плачем убежала, куда глаза глядят… После пробуждения осталось до странности острое чувство тоски и страха…

Виня передернула плечами и оглядела комнату еще раз, ища, чем бы отвлечься. Долго искать не пришлось — Пашка попросил заварить чаю.

Виня сполоснула ковшик в ванной (на кухне кран не работал), наполнила его холодной водой, поставила на плиту и включила конфорку.

— Что ты сейчас пишешь из прозы?

— Ничего. Только записываю сюжетные идеи. Нет условий.

— Какие еще условия? Сидишь дома, в тепле, не работаешь, накормлена, одета, обута. Чего еще надо?

— Тишины. Чтобы ни радио, ни телик, ни плеер не орали, и люди не галдели и с вопросами не приставали. Гелий, к примеру, способен разглагольствовать круглые сутки, что и делает.

— А когда его нет дома?

— Тогда ты галдишь или еще кто-нибудь. Вы же все постоянно со мной о чем-нибудь советуетесь… Да и некогда. Если женщина работает, то она работает, а если сидит дома — значит, должна готовить, ходить в магазин, стирать, писать библиотечным почерком статьи мужа, потому что и пишмашинка, и компьютер сломались… Все равно нет времени.

— У-у-у, Виня, по-моему, ты капризничаешь. Не знаю, не знаю, в Москве столько возможностей, вот в провинции вообще ничего нет. Если очень надо, если человек захочет, он будет писать в любых условиях, по ночам, в подворотне, в туалете, где угодно — и добьется своего.

— Гелий вообще считает, что лучше всего пишется в экстремале, а тепличных условий не бывает, — съязвила Виня. — Но у меня они были. Мать взяла на себя стирку, готовку, уборку, лишь бы я писала. И сейчас я только пристраиваю в редакциях то, что написала тогда.

Пашка хмыкнул.

— Виня, посиди со мной, — произнес он ворчливо-просительно.

— Мне некогда.

— Ну, пожалуйста. Я тебя очень прошу.

У Пашки была манера надувать свои и без того пухлые губы, глядя круглыми глазками исподлобья, как обиженный ребенок.

— Я занята.

— Ну, пожалуйста.

Он поймал пробегавшую мимо с посудной тряпкой в руках Виню, рывком водрузил себе на колени, обхватил руками и уткнулся бритой головой ей в грудь.

— Погладь меня, ну, пожалуйста.

— Пашка, ты с ума сошел. Гелий увидит. Между прочим, он — твой друг, — успокаивающе сказала Виня.

— Ну, пожалуйста. От него не убудет.

Виня вздохнула. В который раз уже происходила эта сцена? В сто первый?

— Ещё скажи, что от него не убудет, если я с тобой пересплю.

— Конечно! А что тут такого?

— Ничего. Тебе двадцать четыре, а мне тридцать девять. Нашел бы ты хорошую девчонку себе под стать. Я-то тебе зачем?

— А возраст не имеет значения, ты же на свой возраст не выглядишь. А мне вообще нравятся женщины в возрасте. Вот ты мне скажи — ты ребенка родить можешь?

— Нет, — быстро сказала Виня. — Мне поздно.

Она погладила его по голове, усыпив бдительность, резко вывернулась из его рук, убежала в ванную и заперлась.

Покосилась в зеркало. Темные нечесаные волосы, узкое худое лицо с довольно крупным носом и подбородком. Глаза, правда, тоже были крупными. И что в ней привлекает всех этих мужчин от двух до девяноста?

Проснувшийся Тедик пришел к двери ванной и громко заявил о том, что он соскучился, а в доказательство стал драть когтями косяк. Но быстро понял, что хозяйка не собирается добровольно впустить его, и принял меры. Для кошек кухня и ванная представляли собой сообщающиеся сосуды, поскольку возле кухонной раковины имелось отверстие в стене, через которое существу размером со взрослого, даже очень крупного кота можно было легко попасть в нишу с вентилями, располагавшуюся позади сливного бачка.

Виня решила справить естественную надобность, и как раз в самый ответственный момент большой, радостно урчащий кот обрушился ей на спину и вцепился всеми когтями, чтобы не соскользнуть. Он привык так делать еще котенком.

От неожиданности Виня издала такой вопль, что Пашка и мигом проснувшийся Гелий прибежали к двери ванной и стали колотить в нее, громко спрашивая, что случилось.

Виня объяснила. Пашка захохотал, а Гелий пообещал кота наказать. Поэтому Виня не открыла дверь, когда Гелий об этом попросил.