Анатолий Хохлов - Связующая Нить. Книга 3

— Это я? — воскликнула она. — Как здорово!

На белом полотне красовался карандашный набросок симпатичного лисенка, сидящего и обернувшего ноги пушистым хвостом. На голове его красовался небольшой аккуратный бантик, который сразу позволял понять, что этот лисенок — девочка.

— Тебе нравится?

— Просто не представляешь, как! — Кицунэ всплеснула ладонями и подскочила к полотну, указав на его верхнюю часть. — А теперь здесь нарисуй мою маму, сидящую на подушке. А вокруг ее фигуры — золотые лучи, как от солнышка! А вот здесь, справа от меня, — большую кошку… пантеру! Это бабушка. А слева — серого волчонка с грустными глазами! Это Мичиэ-чан. Вот здесь и здесь — двух собачек… худощавые такие и вытянутые, как стрелы…

— Гончие, что ли? — слыша восторженные аханья за дверью, Куо заглянул в комнату и не преминул встрять.

— Да, наверно. Я на картинках видела.

— Деды довольны будут, — Куо загадочно ухмыльнулся, представив пару седых, тощих псов на тонких лапах. Самое что ни на есть точное сравнение. — А меня нарисуете?

Кицунэ уверено кивнула, хотя отдуваться за ее фантазии целиком и полностью предстояло Кано.

— И кто же буду я?

— Волк! — Кицунэ стояла спиной к Куо и не заметила его саркастической усмешки. — Красный волк!

Сарказм сменился выражением довольства.

— Ну, если красный, тогда согласен! У тебя верный глаз, лисенок! А кто у нас Макото?

— Медведь! — не задумываясь, выпалила девчонка. Настала очередь Макото саркастически ухмыляться. — Панда!

— Почему панда? — пробубнил Макото, вздрагивая от неожиданности и удивленно приподнимая одну бровь.

— Большой, сильный, но добрый и… красивый!

Жар смущения прихлынул к лицу великана, и он, пряча взгляд, тихо проворчал:

— Не такие уж панды и добрые…

— Во-во, — Куо, хихикая, сверкал глазами. — Красные волки запросто эту истину подтвердят! Они-то знают, какая у панды тяжелая лапа!

— А я? — осторожно подал голос Кано. — Мне и себя можно нарисовать?

— Конечно! — вот здесь, справа. Бабушка добрая, она подвинется немного правее и отступит чуть-чуть назад, чтобы быть рядом со мной и опекать нас с тобой обоих!

— Я уже взрослый и не нуждаюсь в опеке, — недовольно напомнил Кано. — Ну, хорошо. А кем мне себя нарисовать? — мальчишка гордо расправил плечи, воображая тигра, льва, или могучего водяного дракона.

Кицунэ задумалась на пару секунд, внимательно присматриваясь к Кано.

— Енотик!

— Что?!

— А тебе не нравится? — Кицунэ обиженно надула щечки. — Что, не знаешь, какие еноты пушистые, умные и красивые? А еще они очень чистоплотные и… и добрые!

— Тануки — лучший друг кицунэ! — напомнил Куо. — Разве они не из одних и тех же сказок? Соглашайтесь, Кано-сама! Наша принцесса все верно подмечает!

— Ну хорошо… — Кано все же упрямился, не желая признаваться себе, что он всего лишь енот рядом с волком и медведем. — Если тебе так хочется, я нарисую енота… потом увидишь, как я сражаюсь, и поймешь, кто я на самом деле!

— Ладно. — Кицунэ кивнула и выжидательно уставилась на Кано.

— Что? — не стал томить ее мальчишка.

— А рисовать ты разве не сейчас будешь? Я посмотреть хочу.

— Много времени займет, но я обязательно нарисую. Потом. А сейчас я твой портрет хочу нарисовать. Лисенок, — это же просто шутка была! Сядь снова в кресло, Кицунэ-чан, а я поменяю полотно и начну портрет. Уже настоящий.

— Ладно, только… — Кицунэ схватила вдруг недорисованную картину с мольберта и дернула так, что подставка едва не упала на бок. — Пойду маме покажу!

Не успел Кано даже моргнуть, как Кицунэ выпорхнула из комнаты вместе с картиной.

Маленькая оборотница выскочила в коридор и замерла, увидев леди Таку, сидящую в поданном расторопными слугами кресле. Бабушка даже не посмотрела на выскочившую из комнаты внучку. Обиделась.

Кицунэ поставила полотно к стене и подкралась к Таке.

— Ба-буш-ка-а-а… — виноватым голосом протянула она, погладив ладошкой рукав кимоно старой служанки. — Не сердись на меня… я больше не буду…

Така хотела что-то сказать в ответ, но, понимая, что от этих слов ничего хорошего ждать не приходится, Кицунэ встала перед ней с таким виноватым видом, что даже у суровой бабули дрогнуло сердце.

— Не вздумай плакать, — сказала Така, видя слезы, дрожащие в уголках глаз девчонки. — Иначе действительно сурово накажу тебя, негодная лисица! Я всегда желала тебе только добра, и непослушание с твоей стороны очень обидно для меня.

— Я больше не буду! Бабушка-а-а… ну не ругайся, пожалуйста!

Така вздохнула еще раз, поднялась с кресла и развела руками.

— Хорошо. Я рада слышать в твоих словах честность, Кицунэ, но помни, что один раз обманув — теряешь доверие навсегда!

— Да, бабушка! Я не обманываю и буду тебя слушаться, честное слово! Ты прощаешь меня?

— Я вынуждена это сделать, ведь ты не понимала, почему тебе не надо играть с курительной трубкой. Ох, Кицунэ-чан, ведь я действительно заботилась о тебе. Ты должна больше мне доверять, и помни, что я не помеха в играх, а защита от опасности!

— А какая опасность была в курительной трубке?

— Расскажу чуть позднее, — Така миролюбиво улыбнулась Кицунэ. — Сейчас ведь ты что-то хотела показать леди Хикари? А мне можно посмотреть?

— Конечно! — Кицунэ просияла, уверовав в свое спасение.

Леди Хикари перечитывала и переписывала набело письмо для дайме Торио, когда в комнату вошли Кицунэ и леди Така.

— Мам, мам, посмотри! — Кицунэ с ходу бросилась к ней, держа на руках полотно с карандашным наброском. — Это принц Кано нарисовал!

— Скажи-ка мне лучше, дочка, кто у нас старших не слушается? — борясь с теплыми интонациями в голосе и изо всех сил стараясь быть строгой, спросила Хикари. — Кто убегает и прячется, кто в шалостях меру забывает?

— А мы с бабушкой Такой уже помирились! — Кицунэ поставила картину, подскочила к бабуле, обняла ее за руку и ласково прижалась щечкой к плечу. — Я попросила прощения, и она на меня больше не сердится! Правда, бабушка?

Наивные и доверчивые глазки Кицунэ уставились на старую служанку, которая никогда не смогла бы выдержать такой взгляд достаточно долго, чтобы заметить в глубине девчоночьих глаз, под небесно-синим сиянием, золотистую лисью хитринку.

— Кицунэ обещала подумать над своим поведением, Хикари-сама, — ответила леди Така, слегка краснея под взглядом внучки. — Полагаю, не стоит быть слишком строгой с ней. На первый раз.

— Я буду слушаться, бабушка! — заверила Таку Кицунэ. — Ведь я тебя очень-очень люблю!

«Маленькая подхалимка… — одновременно подумали Хикари, Така и тоже находящийся в комнате Ясуо. — Ничего, подрастет — исправится».

— Хорошо, если так, — Хикари благодушно кивнула и, отложив письма, повернулась к дочери. — Ну же, маленькая моя, показывай, что нарисовал тебе принц Кано. Не томи, я сгораю от любопытства!