Анатолий Хохлов - Эхо. Творец нитей. Книга 1.

Одним быстрым рывком храмовник вошел в центр вихря и, подняв руку, хотел коснуться плеча бродяги, но вдруг замер, словно парализованный.

То, что в нормальном состоянии занимало долгие минуты, бесконтрольно и под эффектом открытых внутренних врат, произошло чуть больше чем за двадцать секунд. Утихающий ураган трепал не жесткие черные волосы, а мягкое, легкое золото. Глаза, карие и тусклые, теперь светились небесной синевой и были наполнены такой болью, что сердце жреца мучительно сжалось. В одно мгновение, только взглянув в эти глаза, Шайнинг понял, кто перед ним.

— К… Кицунэ-сама!

Маленькая лиса была слепа и глуха. Мир вокруг нее застлала багровая пелена, пульсирующая в такт сбивчивым ударам сердца, и такая тяжелая, что невозможно было сделать вдох. То, что она услышала — не может быть правдой. Все это время Кицунэ держалась только на одном сокровенном знании, что где-то там, очень далеко, за всеми ужасами одинокого пути, ее ждет мама, забравшись на колени которой, можно будет выплакать любое горе. Измученная странница видела маму во снах и говорила с ней, раз за разом обещая, что скоро вернется домой. Она видела во снах бабушку Таку и добрых дедов-самураев. Разговаривала и играла с ними, обретая новые силы для продолжения пути. Можно ли поверить, что все это время люди, мечтой о встрече с которыми жила Кицунэ… были… мертвы?

— Зачем вы врете? — роняя слезы, Кицунэ сделала несколько шагов, прошла мимо отступившего в сторону жреца и остановилась перед лежащими на снегу букетами цветов. — Вам нравится меня мучить? Мама не может умереть! Не может… — колени девочки подломились, и, слабо вздрагивая, маленькая оборотница ничком упала на снег. — …Я же обещала… вернуться.

Она сдержала свое слово.

Слезы текли по щекам Кицунэ, но у нее не было сил ни кричать, ни рыдать. Жизнь покидала ее, маленькая странница буквально угасала, как дотла выгоревший уголек.

С ужасом понимая, что неожиданно возникший неизвестно откуда златохвостый лисенок сейчас умрет буквально у него на руках, Шайнинг бросился к Кицунэ. Но его опередили.

Свет над маленькой оборотницей померк. Грозная фигура в черном плаще склонилась над девочкой и, протянув руку, схватила ее за плечо.

Тайсэй, приподняв тело Кицунэ, хмуро взглянул на ворох тряпок, который теряющая сознание оборотница не выпускала из рук даже сейчас. Тот самый ребенок, о котором говорила Мей? Безмолвный и неподвижный сверток, похожий на большую, замотанную в тряпье, куклу.

— Что же с вами произошло? — произнес Тайсэй и, мгновение помедлив, оглянулся на одну из своих спутниц. — Нуэ, сюда! Скопируй память Златохвостой и перебрось мне информацию о последних ее днях.

Демоница, подавшись вперед, присела на корточки и с нетерпением потерла ладони, над которыми поднялся фиолетовый туман энергии Ци, все больше обретающий алый оттенок. Безликая богиня обмана ликовала. Какая невероятная, никем не ожидаемая удача! Неужели Златохвостая действительно попала им в руки? Уж теперь-то, украв память Кицунэ, Нуэ больше не совершит ошибок и будет как никто убедительно играть роль богини-лисы перед любой публикой!

Алое призрачное пламя потянулось к слабо вздрагивающей девочке, и в этот момент со всех сторон зазвучал шелест клинков, выхватываемых из ножен солдатами Инакавы.

— Руки прочь от Златохвостой, твари! — крепче сжав пальцами рукоять вакидзаси, Шайнинг активировал силовые печати своего оружия. — Хватит мучить ребенка!

Тайсэй в ответ на угрозу лишь мельком глянул на врагов. Обычные самураи, городская стража и слабый храмовник, набрались же они наглости повышать голос!

— Папа!!! — истошно выкрикнула Мичиру, с ужасом осознав, что буквально через мгновение лишится отца.

Шайнинг ответил ей небрежным взмахом руки, полным железной уверенности. Девчонка явно лезла не в свое дело. Бывают в жизни моменты, когда отступать, пряча взгляды и рабски склоняя головы, просто невозможно!

Ударные дозы адреналина добела раскалили кровь. Предчувствие собственной гибели и непоколебимая решимость очистили разум от накопившегося мусора, а праведная ярость послужила спусковым механизмом для массовой смены заряда энергии Ци. Ярко-зеленое пламя взвилось над его головой и стремительными рывками переметнулось на тела стоящих поблизости воинов.

— Ох-хо! — Нуэ, почувствовав смертельную опасность, трусливо сжалась и с сомнением глянула на Тайсэя.

— Черная Тень! — над выжженными руинами снова взвился бешеный боевой клич самураев. — Убери руки от НАШЕЙ БОГИНИ!

Несколько десятков солдат, прекрасно понимая, против кого они подняли оружие, с яростным ревом ринулись в атаку.

Богиня?

Слово пробилось сквозь багровую пелену, и лежащая на снегу и объятая мертвящим пламенем алой Ци девчонка шевельнулась. Реакцией ее было не воодушевление, не радость. Слово хлестнуло Кицунэ, словно плеть, и новой вспышкой боли вернуло умирающей частичку сознания.

Два дня после встречи и расставания с шиамами Кицунэ бежала почти без передышки. Местность вокруг нее оживала, то и дело начинали встречаться группы людей и небольшие поселения с несколькими десятками жилых домов. Присутствие людей подействовало на Кицунэ ободряюще, тем более что эти люди не выказывали злобы и враждебности, охотно разговаривая с малолетними путешественниками, и даже пару раз дарили конфеты. Всеобщее воодушевление чувствовалось в весеннем воздухе. Угроза войны с шиамами исчезла! Наконец-то наступит мирная жизнь.

Кицунэ бежала и бежала, предвкушая скорое возвращение домой. Она только и думала о том, как бы обмануть своих врагов с целью остаться с мамой. Например, можно сделать вид, что, отдав маме сестренку, златохвостая ушла и спряталась, исчезла среди людей. А леди Хикари как бы совершенно невзначай недели через две после исчезновения Кицунэ наймет себе в помощь девочку-служанку. И только мама, сестренка, бабушка и еще несколько самых близких людей будут знать, что эта девочка-служанка на самом деле — хитрая притвора Кицунэ.

Мысли о том, что, может быть, с мамой можно будет остаться, наполняли душу Кицунэ счастьем и ослепляли, словно бьющий в глаза яркий свет. Болтая без умолку, хвастаясь и фантазируя на бегу, девчонка не замечала, что Рими все реже отвечает ей. Сестренку укачало размеренное движение? Пусть подремлет. Лечение ее болезни еще только начинается, ребенку надо много отдыхать.

Только поздним вечером, решив устроиться на ночлег на обочине заснеженной дороги, Кицунэ попыталась разбудить Рими и обмерла, понимая весь ужас своей ошибки.

Маленькая крестьянка дышала тяжело. Личико ее разрумянилось от сильного жара, вздохи были хриплыми, а сон оказался вовсе не сном. Стараясь доставлять сестре как можно меньше проблем и стесняясь жаловаться, Рими терпела головную боль и боль в горле, пока не потеряла сознание.