Анатолий Хохлов - Эхо. Творец нитей. Книга 1.

— А теперь, когда все поняли все, — сказала Кицунэ, — займитесь лечением моей сестры, и больше без глупостей! Если спасете ей жизнь, алмазный браслет станет вашим. Но если с ней что-нибудь случится, я вас обоих в клочья разорву!

Кицунэ была готова к тому, что злодеи подчинятся ей из страха или немедленно нападут на нее, но оба толстобрюхих увальня вдруг переглянулись и, сметая все на своем пути, ринулись к выходу. Самурай, невероятно прыткий для своего веса, попросту снес дверь одним ударом плеча. К грохоту обрушения добавился звонкий лязг металла, когда удирающие хозяева больницы налетели на стоящую поперек прохода медицинскую тележку и опрокинули ее. Еще пара мгновений, и громко хлопнула тяжелая входная дверь. Чудовища сбежали.

— Сволочи… — прошептала Кицунэ, растерянно глядя вслед врагам и обмирая от мысли, что медикаменты-то она получила, но упустила человека, пусть и паршивого, но знающего, какие именно лекарства нужны. Маленькая лиса не подумала о том, что двое взрослых, страшных людей вот так запросто могут обратиться в бегство. Она не перехватила докторшу, не избила ее и не заставила работать. Что же теперь делать?! Кицунэ — не врач! Дура! Жалкая дура! — Глотая слезы злости на себя, Кицунэ подбежала к запертому сейфу и, выпустив короткие, острые когти из кончиков пальцев, вонзила их в металл. — Не будь ты мной, на месте бы убила за глупость!

Может, с лекарствами есть инструкции? Тогда еще не все потеряно!

Кицунэ рванула сейф руками, и когти ее, окутанные ярким свечением энергии Ци, вспороли дверцу сейфа. Где-то зазвенел сигнал тревоги, но Кицунэ не обратила на него внимания. Что случится? Прибегут стражи закона и арестуют расхитительницу чужих богатств?

Замахнувшись сразу обеими руками, оборотница снова вонзила когти в металл. Рванув что есть сил, маленькая лиса дотянулась когтями до замка, повредила механизм и… затронула охранную силовую печать.

Здание содрогнулось от взрыва. В клубах дыма и огня печать влепила в лицо и грудь оборотнице целое облако стальных осколков от разорванной в клочья внешней дверцы сейфа. Ударом несчастную девчонку швырнуло к противоположной стене, и, врезавшись спиной в твердый камень, изуродованная лиса неуклюже повалилась на пол.

Кровь залила глаза. Комом застряла в горле, мешая дышать. Мир тонул в багровой пелене.

Взрыв изуродовал оборотницу, но толстые кости черепа и подстегнутая паникой регенерация в очередной раз спасли ей жизнь. Харкая кровью, трясясь и плача от боли, Кицунэ поднялась. Нет времени на мысли о ранах и на потерю сознания. Нет времени думать о себе!

Первым делом оборотница убедилась, что ни один кусок металла не попал в Рими. Большинство осколков лицом и грудью приняла Кицунэ, а миновавшее ее железо лишь оставило мелкие выщерблины на стенах.

— Держись, Рими, — девчонка-лиса, с трудом ковыляя на подламывающихся ногах, вернулась к развороченному сейфу. Собравшись с силами, она снова нанесла удар и распорола когтями внутреннюю стенку стальной дверцы. — Сейчас… я сейчас…

Лекарства в бутылочках и упаковках посыпались на пол, а следом за ними зазвенели, падая, деньги. Серебряные монеты разного размера и ценности. Сейф был не хранилищем медикаментов, а складом ценностей, собранных жадными руками тех, кто захватил власть в темных углах разоренной страны, лишенных контроля со стороны верховной власти. Хозяева этих сокровищ не назывались бандитами, но на деле мало чем от них отличались.

И все же лекарства были среди награбленных негодяями ценностей. Много лекарств.

— Сейчас, сейчас… — Кицунэ лихорадочно шарила руками среди упаковок, ампул и бумажных пластин с таблетками, как вдруг увидела знакомые рисунки. Забавные пушистые зверята, на коробочках с детскими лекарствами. В памяти Кицунэ всплыли красочные рекламные ролики, которые обязательно крутили в кинотеатрах перед показом детских фильмов. Чаще всего в них восхвалялись сладости, но иногда проскальзывала и реклама лекарств. «От жара», «От головной боли», «От боли в горле», «Если заложен нос»… множество фраз хороводом завертелись в голове маленькой лисы.

То, что обычно вредоносно и обманчиво, на этот раз стало путеводной нитью. Кицунэ, отгребая прочь ненужное, извлекала из коробочек с детскими лекарствами инструкции по применению и, отыскивая знакомые значки дозировки, светлела лицом.

— Все хорошо, Рими! — Кицунэ отложила в сторону замаранный кровью листок инструкции и, взяв со стола ложку, наполнила ее жаропонижающим сиропом. Руки тряслись немилосердно, почти половина бутылочки разлилась по полу. — Все хорошо. У меня есть лекарства. Вот… — на коленях оборотница подползла к сидящей у стены девочке и тронула ее за плечо. — Вот… это для тебя, Рими…

Рими не ответила и не шевельнулась. Все в порядке, ведь это просто обморок. Просто обморок, правда?

Непонятно почему, Кицунэ замерла и онемела. Чувство, страшное и холодное, сжало ее сердце так, что свет померк в глазах маленькой оборотницы. Ложка, выскользнувшая из ослабевшей руки, ударилась о серые камни пола и жалобно зазвенела, а тельце маленькой крестьянки, стронутое с места неловким прикосновением оборотницы, скользнуло спиной по стене и повалилось на бок. Легкий тряпичный капюшон от детского платьица соскользнул с головы Рими и открыл взгляду Кицунэ бледное детское личико. Личико с необычайно заострившимися чертами.

Богиня.

Добрая, светлая богиня, своей любовью поднимающая людей на борьбу против зла.

Богиня?!

Прежде чем самураи Инакавы нанесли первый удар, прежде чем Хино Тайсэй швырнул в лица атакующим свою смертоносную силу, Кицунэ вдруг изогнулась в жесточайшей агонии. Из горла ее вырвался нечеловеческий вой, полный такой чудовищной боли и такого смертного горя, что души дрогнули у всех, даже у безликого чудовища, Нуэ. Все вокруг замерли, а над руинами разрушенного города звучал и звучал рвущий людские сердца горестный плачь. Кицунэ звала маму. Звала бабушку Таку и деда Такео, звала свою маленькую сестренку Рими, звала всех ушедших родных вернуться и… забрать ее с собой. Почему она должна оставаться здесь, среди почерневших руин мертвого, разрушенного мира? Мира, в котором силу и власть обретают только негодяи. Мира, из которого все достойные любви люди уходят опустошенными и сломленными, бесследно и безвестно исчезая за вратами смерти.

Пусть враги торжествуют. Пусть смеются и упиваются своей очередной победой. Когда мир умрет, не останется памяти ни о них, ни о том зле, что они совершили. Руины храма канут во мрак, а Кицунэ… что Кицунэ? Она ведь никакая не богиня, а просто еще один ребенок, неспособный жить в отсутствие любви.