Елена Асеева - Сквозь Пекло

— Лыбедь, — негромко сказал Святозар и шагнул навстречу родственнику.

Лыбедь вздрогнул, услышав свое имя, внимательно вгляделся в Святозара и покачал головой, да поднявшись с ложа, низко поклонился до земли, с хрипотцой в голосе молвив:

— Вроде, ваша милость, мы незнакомы.

— Ты, Лыбедь, из города Новыград, твой отец Путят, а мать Вера. Много лет назад ты уехал в Арапайские горы, чтобы обучиться ювелирному мастерству у гомозулей, — на одном дыхании выдохнул Святозар.

— Да, ваша милость, я, Лыбедь… откуда вы все знаете? — мужчина начал взволновано одергивать свой темно-серый чекмень, который от времени превратился в жалкие лохмотья и был дырявый, да грязный.

— Просто, я, Лыбедь, муж твоей сестры Любавы, — объяснил Святозар, и, шагнув навстречу, обнял своего родственника.

— Любава замужем, ей же было пять лет, — Лыбедь прижался к наследнику, а по его потемневшему от невзгод и тяжелой жизни в темнице лицу, потекли слезы. — Пять лет, а уже замуж вышла, да за самого наследника престола… ах, ах, ах. А, мать, отец, как они живы? — протяжно всхлипнув, поспрашал Лыбедь.

Святозар отстранился от родственника, посмотрел в его темное лицо и от недоедания впалые щеки и глаза и поборов в себе желание, так же как и Звенислав шибануть ногой решетку, ответил:

— Живы, живы и все еще ждут тебя… Но ты не плачь, скоро ты вернешься домой, поверь мне, стоит мне увидеть царя Гмура, и все в твоей жизни изменится…,- наследник тяжело скрипнул зубами.

Храбр подступил ближе к наследнику, заботливо похлопал его по плечу, и протянул руку Лыбедю, заметив:

— Ну, вот, вишь, как хорошо Святозар, родственник твой живой-то оказался, а ты переживал, что он погиб.

— Уж лучше бы погиб, чем так, тут сидючи, — вытирая глаза, ответил Лыбедь.

Храбр, Стоян и Святозар подойдя к одному общему на всех узников ложу принялись раздеваться. В подземелье, где находились темницы, несмотря на сырость было довольно-таки тепло. Наследник скинул с головы шапку и утер мокрые от пота волосы, снял с пояса ножны с мечом положил его на ложе к шапке, и принялся расстегивать да снимать телогрейку и кафтан, и разглядывать широкий порез на них от острия копья гомозуля.

— Гляди, Храбр, этот Гет, не только мне кафтан разрезал, но похоже и кожу на животе, — расстегнув короткополый кафтан, и показывая кровавый порез на рубахе, усмехаясь, сказал Святозар.

Храбр посмотрел на кроваво-красное пятно на белой рубахе, и, протянув руку, осторожно пощупал порез.

— Вот же…,- гневно протянул наставник и бросил убийственный взгляд в коридор куда убежали гомозули. — Я бы им… Но вроде, сынок, порез не глубокий.

— Да, какая разница, глубокий или не глубокий, — обиженно откликнулся Святозар, и вздохнув, сел на ложе, возле решетчатой стены темницы. — Просто не приятно и досадно… — Наследник немного помолчал ощупывая порез и еще раз вздохнув, произнес, — Храбр, можно я на ложе с края спать буду.

— Конечно, мальчик, спи с края, кто ж против, — закивал головой наставник. — А, Стоян, ляжет посередке, он у нас тут самый молодой.

Стоян расстилающий на ложе овчинники для себя, наставника и наследника, что-то хмыкнул себе под нос, но спорить не стал. Святозар положил пальцы на порез и зашептал заговор, а когда рана на животе зарубцевалась, починил порезы на рубахе, кафтане и телогрейке.

— Лыбедь, сними чекмень, я его тебе починю, — сказал Святозар. — А, то на тебя страшно смотреть.

Лыбедь смущенно снял чекмень, а под ним оказалась не менее обветшалая от времени рубаха, которую наследник тоже предложил починить, и, прошептав над вещами заговоры, предал им положенный чистый и починенный вид. Лыбедь надел рубаху и чекмень и сев на ложе, возле товарища по несчастью, который все так же широко улыбался и радостно оглядывал прибывших, принялся довольно поглаживать рукой чекмень. Святозар поднявшись с ложа, сделал несколько шагов в сторону решетчатой двери, застегнул застежки на кафтане, и, развернувшись, посмотрел на сидящего около левой стены темницы на краешке ложа желтолицего темничника, каковой также радостно, как и Лыбедь стал поглаживать рукой починенный чекмень, и часто кивать головой.

— Лыбедь, — обратился к родственнику Святозар. — А, этот человек, что с тобой сидит, кто?

— Это, — широко сияя улыбкой и на морг отрывая взгляд от чекменя, ответил Лыбедь. — Это лонгил, он уже долго сидит тут вместе со мной… Они гомозули хватают людей, которые вошли к ним в проход и сажают в эти темницы. И сидят тут темничники до самой смерти. Охо… хо…. Наследник, а сколько же лет прошло с тех пор, как я уехал из дома?

— Пятнадцать лет Лыбедь, — чуть слышно протянул Святозар и увидел, как по лицу Лыбедя потекли слезы.

— Ах… ах… ах…,- запричитал тот, утирая глаза. — Пятнадцать лет… Какой ужас… верно Чернявушка меня не дождалась, замуж поди вышла… Ох, несчастные мои отец и матушка, сколько горьких слез по мне пролили…,- и из глаза Лыбедя вновь потекли крупные слезы.

— Ну, ну, — строго заметил Храбр, усаживаясь на ложе подле Стояна. — Нечего слезы тут проливать, да наследника нашего расстраивать…Хватит с него на сегодня треволнений, утирай свои глаза Лыбедь.

Лыбедь тяжело вздохнул, вытер тыльной стороной ладони глаза и сказал:

— Вот уж хотел ювелирному мастерству у гомозулей обучиться, а вместо этого пятнадцать лет темничником пробыл…охо…хо.

Святозар заскрипел зубами, и гневно топнул ногой по каменному полу, а Храбр грубо цыкнул на Лыбедя, и, глянув на наследника, сурово произнес:

— И, чего ты, Святозар, теперь ногами тут, словно конь топотишь? Сам же повелел нам мечи в ножны вложить…А мы уже хотели научить этих гомозуль, уважать законы гостеприимства.

— Нет, — покачав головой, ответил наследник. — Нельзя с ними в бой вступать, они мирные и оружие никогда толком в руках держать и не умели… Дождемся царя Гмура.

— Ну, а раз дождемся, — более спокойным голосом, добавил Храбр. — То и не топоти, да зубами не скрипи, а то поломаешь их всех.

Лыбедь беспокойно воззрился на наследника, насухо вытер глаза, и, переведя взгляд на лонгила, который все еще продолжал восторженно гладить его чекмень, молвил:

— Чопжу, познакомься, это наследник престола, Святозар, будущий правитель Восурии, и мой родственник, он муж моей сестры.

Чопжу поднялся с ложа, сделал маленький шажок навстречу Святозару, который продолжал стоять возле двери и внезапно упав на колени, стукнулся головой об пол, и громко на ломанном восурском закричал:

— Ах, свет свечы, валикы и вечны наседник Сиотозал, да валик тот ден, кода ты ывилсы кы нам!

— Чего это он, — испуганно выдохнул Святозар и кинулся поднимать бьющегося головой об пол лонгила.

Наследник схватил за плечи лонгила, поднял его с колен и поставил на ноги. Одначе стоило ему отпустить руки, как Чопжу опять повалился на пол прямо к ногам Святозара, и, ударяясь лбом об его сапоги, с еще большим усердием принялся славить «валикы Сиотозала».