Тимофей Печёрин - Парад обреченных

— Что ж. Дело твое… ваше, — молвил хозяин чуть ли не с робостью, — ну… раз так, то хотя бы перекусите? А то, наверное, даже позавтракать толком не успели. Да и в любом случае лишним не будет. Чтоб ждать было нескучно.

О том, из-за чего Аль-Хашиму не довелось сегодня позавтракать, офицер дипломатично умолчал. Не стал касаться этого вопроса и сам алхимик. И разумеется, не отказался от вскоре принесенной миски с кашей. И голод с ее помощью утолил… и время ожидания скоротал. Прежде чем появился подлинный дорогой гость казармы. Королевский советник. По чьей милости Аль-Хашима и задержали.

Немолодой, но крепкий, лысеющий, одетый в черный бархатный дублет с золотой цепью на груди — советник смотрелся внушительно. И в то же время извечной придворной спеси не выказывал. С хозяином кабинета он вовсе по-свойски поздоровался за руку. Не иначе, оба были знакомы задолго до того, как один угодил в гарнизон, а другой снискал милость короля.

— Не буду миндальничать и мяться, как недоросль перед шлюхой, — обратился советник уже к Аль-Хашиму, — расклад у нас с тобой следующий. По твою душу недавно письмо пришло. Самому королю… а вернее, таким как я. Без кого его величество — слепой, глухой и безрукий калека. Письмо из инквизиции, если быть точным. И, более того, со дня на день в столице будет их человек. Последствия для тебя описывать?

Голос у него был могучий, басистый. Говорил советник не столько властно, сколь веско. Так, что не поверить ему было сложно. Да и возражать было бы как-то не к месту. Вообще говорить что-либо. Алхимик лишь мотнул головой. Как бы признавая, что все понимает. И в дополнительных объяснениях не нуждается.

А советник, грозно щелкнув невидимым кнутом, следом не забыл и про пряник.

— Однако выход есть всегда, — сообщил он доверительно, зачем-то склонившись к лицу сидящего Аль-Хашима, — тебе ли, как мудрецу, этого не знать. Видишь ли… приказывать его величеству никто не смеет. Даже Церковь с ее цепными шавками. Письмо содержало… просьбу задержать и выдать тебя, алхимик Аль-Хашим. Король же вправе удовлетворить эту просьбу. Или послать просителя лесом.

— Предпочел бы… второе, о, благородный господин, — робко молвил на это старик. Суровое лицо советника озарилось довольной улыбкой.

— Вот! — торжествующе провозгласил он, выпрямляясь, — это я и называю ответом, достойным истинного мудреца!

А затем прошелся по кабинету, заложив руки за спину.

— В письме тебя назвали злым и могущественным колдуном, — чеканил советник фразы, как собственные шаги, — а также алхимиком, продавшим душу дьяволу. В обмен на мастерство, другим недоступное. От себя скажу, что сам в колдунов и ведьм не верю. По мне порчи их могут навредить только очень легковерным и внушаемым людям. Но вот мастерство уважаю. Независимо от того, как и где оно получено. В связи с чем нам остается пустяк. Убедить его величество, что с вышеназванным мастерством ты принесешь пользу короне. И стране, которой вечно не достает всего… кроме врагов.

— Создавать золотые слитки недоступно даже мне, — осторожно признался Аль-Хашим. На что советник небрежно хмыкнул.

— И никому, — сразу согласился он, — ты не первый из вашей братии, кто говорит мне про золото… которое можно получить только из золота. И ни из чего больше. Но на этот счет можешь не переживать. Казну мы пополним как-нибудь сами. Простых человеческих усилий на это вполне хватает… пока. А интересует меня вот что.

Советник снова приблизился к алхимику и заговорил вполголоса.

— В молодости, в бытность моряком, побывал я в одной стране… дальней. И там видел чудодейственный порошок, который сами местные жители называют «черной пудрой». Если его поджечь, он взрывается со страшным грохотом.

Так вот. В наших краях эту диковинку наверняка сочли бы колдовством. А там с ней умеет обращаться даже простолюдин… неграмотный вояка. Черную пудру используют, чтобы грохотом отпугивать всяких недругов. Ну, если те вдруг вздумают напасть. Нападают-то они все больше конницей. А кони шибко бояться грохота. В ужасе разбегаются, сам видел. Бах — и грозная рать становится больше похожей на сборище вспугнутых кур.

Людям от взрывов тоже несладко. В лучшем случае в штаны накладывают. В худшем — без рук-ног остаются. Если в них начинают шары с черной пудрой метать. И какой-нибудь шар достигает цели.

И вот хочется мне рецепт этого порошка получить. А еще лучше — производство наладить. Как я уже сказал, уж чего, а недругов Фьеркронену хватает. По самое «не могу». А черной пудрой можно и целое войско рыцарское в бегство обратить… представляю, как они все обделаются со страху. Да и кальдмундских варваров припугнуть. Наверняка они примут грохот взрывов за гром с небес… гнев своих богов.

Аль-Хашим слушал эти рассуждения с все убывающей надеждой. Потому что сподобился иметь дело со многими порошками, знал немало рецептов. Однако ничего, похожего на черную пудру, среди них не было.

И потому…

— Увы! И да простит меня благородный господин, — с сожалением развел он руками, — но об этой пудре я слышу впервые. И не владею рецептом ее изготовления.

— Неужели? — советник сменил тон на разочарованный, — тогда еще раз напомню про инквизицию. И про то, что его величество вряд ли пойдет на конфликт с Церковью, не получая ничего взамен. И советую подумать. Хорошенько подумать — и попробовать. Уверен, что с твоим мастерством любая проблема по плечу.

— Кроме золота, — напомнил Аль-Хашим.

— Кроме золота, — согласился его собеседник, — а чтобы думалось и работалось лучше, распоряжусь доставить тебя в королевский замок. И не вздумай потянуть время. Ну, до того, как инквизитор отвяжется. Потому что гнев короля — тоже не детские шалости.

С этими словами он направился к выходу из кабинета. И в дверях едва не столкнулся с потным перепуганным парнем в форме городского стражника.

— Где капитан?! — возопил он прямо в лицо советнику, в панике, видно, забыв о субординации, — на гарнизон нападение! С колдовством!

Услышав про колдовство, советник вначале презрительно усмехнулся. И зря. Ибо происходящее в гарнизонном дворе объяснить чьей-то легковерностью ну никак бы не получилось.

А началось все с того, что боец, с арбалетом дежуривший на вышке возле ворот, неожиданно повалился на землю. Именно повалился, а не спрыгнул по собственной воле. Притом, что никто его вроде не толкал.

Дальше — больше. Поверженный боец со сломанной шеей валяется себе у ворот. Тогда как оружие его, напротив, поднялось над землей примерно на пару футов. Само, точно летать научилось! И пустило маленькую стрелу прямо в глаз одному из караульных.

Второй забормотал молитву… благополучно забыв о боевой бдительности. За что и поплатился. Неподалеку звякнула тетива охотничьего лука. И несчастный караульный нечленораздельно завопил, схватившись рукой за простреленное колено.