Юлия Набокова - VIP значит вампир. (Трилогия)

Что же касается четверки, которую я назвала, Вацлав тоже не был оптимистичен. Он обещал запросить досье вампирш и проверить, не уличали ли их в каких–либо противозаконных делах. Но, учитывая их публичность, он сразу сказал, что вряд ли там найдется что–то такое, что может меня спасти. Потому что в противном случае любой их проступок попал бы на страницы газет раньше, чем вампирская служба безопасности успела бы перехватить утечку информации. Проверить кровь вампирш и установить связь с Жаном тоже непросто. Раз по бумагам у всех них есть другие официальные наставники, подвергнуть их истинность сомнению грозит большим международным скандалом. И чтобы это осуществить, понадобятся очень веские основания. А мои свидетельства к таковым не относятся — кто поверит словам смертницы, которая из последних сил пытается выгородить себя, пороча честное имя уважаемых персон? Вацлав, конечно, выразился более деликатно, но легче мне от этого не сделалось.

Единственное, в чем мы достигли согласия, так это в том, что убийцу следует искать среди вампиров. Только вампир мог слышать нашу перепалку с Изабель на балу, только вампир мог проникнуть в хорошо охраняемый жилой комплекс и только вампиру было по силам выпить из Изабель и Лены столько крови…

— Шерше ля вамп, — невесело пошутил Вацлав, резюмируя наши рассуждения.

Задерживаться у меня они не стали. Вацлав собирался переговорить с Андреем, а Аристарх — заручиться поддержкой старейшин и потянуть время до ментального допроса. Он искренне надеялся, что Вацлав по горячим следам раскроет убийство Лены и найдет настоящего преступника, и тогда мне удастся избежать болезненной и небезопасной экзекуции. Я была менее оптимистична на этот счет. А Вацлав и вовсе выглядел мрачнее грозовой тучи. Тем не менее, когда Аристарх ступил за порог, Вацлав, прежде чем выйти следом, обернулся и сказал:

— Верь мне. Я тебя отсюда вытащу.

И я поверила.

…Какая же я была дура!

Вацлав вернулся следующей ночью. Один, без Аристарха. Злой, бледный, уставший.

Я стояла у зарешеченного окна, глядя, как луна рисует серебристые тени на снегу. Обернулась, обрадовалась, потянулась к нему. Но напоролась на его потемневший взгляд и застыла, где стояла.

Его молчание было невыносимо. Я отвернулась к окну, но стало еще хуже. Теперь его острый взгляд лезвием кинжала танцевал по моей спине.

Когда Вацлав нарушил молчание, его голос был сух и холоден.

— Ментальный допрос для тебя назначен на завтра.

Я оцепенела, не в силах отвести взгляда от лунного кружева за окном. Возможно, это одна из последних ночей в моей жизни. Ведь после ментального допроса путь один — на эшафот.

— Аристарх сейчас пытается добиться отсрочки, — добавил он, — но не буду тебя обнадеживать — маловероятно, что у него получится.

Не дождавшись от меня реакции, Вацлав продолжил подчеркнуто официально:

— Ментальный допрос для объективности проводится двумя дознавателями. Одним, как ты догадываешься, будет Андрей, вторым, — его голос дрогнул, — вызвался я.

Я, застыв, смотрела в окно. Прежде мне казалось, что хуже быть уже не может. Может, еще как может! Вацлав будет копаться в моих мыслях, перебирать по песчинке мое прошлое, рассматривать под лупой мои комплексы и мои страхи, мои влюбленности и мои симпатии. Вацлав, которому я так доверяла и на помощь которого так рассчитывала, станет моим инквизитором и палачом.

— Надеюсь, ты понимаешь, почему я на это пошел, — надтреснуто сказал он за моей спиной. — Я прошел через ментальный допрос, и я как никто другой знаю, что это такое.

— Можешь не оправдываться, — безжизненно отозвалась я. — Искушение было слишком велико.

— Искушение? — проскрежетал он, и я невольно обернулась.

На скулах Вацлава играли желваки, в глазах полыхал пожар, готовый стереть с лица земли весь Париж.

— Ты что, думаешь, мне это приятно?! Я знаю, каково это, когда тебе лезут в самую душу, и согласился на это только потому, что…

— Чтобы облегчить мне экзекуцию? — холодно перебила я. — Что ж, я оценила твое благородство.

Вацлав волком смотрел на меня.

— Нет, ты не понимаешь! Андрей сделает все, чтобы тебя засудить. Он вытащит из твоей памяти всю грязь, которую ты хоть однажды пережила, и закроет глаза на все хорошее.

— А ты, значит, будешь моим адвокатом? — Я нашла в себе силы вздернуть подбородок, хотя мне казалось, что на плечи давит мраморная надгробная плита.

— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы доказать твою невиновность, — горячо поклялся он.

— А если ты ошибаешься? — стараясь, чтобы голос не дрожал, спросила я. — Если я виновна?

Вацлав посмотрел на меня так, что я почувствовала себя ведьмой на инквизиторском костре. Еще миг — и хворост под моими босыми ногами запылает. Но он отвел взгляд и глухо сказал:

— Тогда тебе уже ничто и никто не поможет.

Аристарх пришел уже под утро, когда мне удалось задремать. Я проснулась от его взгляда и, увидев его потухшее, осунувшееся лицо, поняла: отсрочки он не получил.

— Дед, — пробормотала я, поднимаясь на диване, — не кори себя. Ты сделал все, что мог.

Он замотал головой и надтреснутым голосом произнес:

— Если бы я только мог поехать с тобой… Если бы я только знал! Ничего бы этого не случилось…

Он отвернулся, избегая смотреть мне в глаза, и отошел к окну.

— Перестань. Ты же не знал. Ты был нужен в Москве.

Он затряс головой:

— Эдику я был уже не нужен. Он был мертв. А тебя я еще мог спасти. Если бы только не эта проклятая снежная буря! — в сердцах воскликнул он. — Я бы успел прилететь за тобой, пока ничего не случилось.

— А что произошло с Эдиком? — спросила я, вспомнив о несчастном случае с кровным воспитанником Аристарха, который и задержал деда в Москве.

— Трагическая нелепость. Упал на машине с моста в реку.

— А это точно не убийство? — почувствовав смутную тревогу, уточнила я.

— Несчастный случай, — безжизненно отозвался Аристарх. — Дело уже закрыли.

И вдруг взорвался, оборачиваясь ко мне:

— Да о чем мы вообще говорим! Ведь завтра они тебя… Подумать только! Найти тебя спустя столько долгих лет, чтобы вот так потерять…

Он снова отвернулся к окну, и я заметила, что его плечи вздрагивают. Подошла сзади, обняла за плечи и вдруг с удивлением поняла: он плачет. Заглянула деду в лицо и оцепенела: его глаза были сухими и красными, но тело сотрясалось от рыданий, а из плотно сжатых губ со свистом вылетал воздух. Аристарх плакал без слез. И это было по–настоящему больно.

Под вечер заглянула Вероник. Несмотря на ее бодрое «бон суар», выглядела она уставшей, осунувшейся и постаревшей лет на пять. Для вампира это приличный срок. Она крепко обняла меня и тотчас же принялась пылко извиняться, что не навестила раньше. Я остановила ее, уже зная от Аристарха, что Вероник все эти дни проводила в чрезвычайных заседаниях старейшин и Гончих, пытаясь выгородить меня и добиться поблажек и отсрочек. Неудачи были написаны на ее лице тенями под глазами, но, судя по боевому блеску в глазах, сдаваться мексиканка не собиралась.