Карина Пьянкова - Одни несчастья

Опять меня бросало из крайности в крайность. Из счастья — в отчаяние. Из отчаяния — в счастье. От желания не расставаться с ним никогда до намерения бросить в эту же секунду. И я начала сомневаться в своем решении прекратить все, отпустить его или, точнее, оторвать от себя и заставить жить, не желая видеть моих глаз.

Одно было хорошо в этой компании — ребята оказались настолько шумными и сумасшедшими, что в присутствии всей группы не удавалось долго думать ни о чем грустном. Да и вообще думать. Судзуки, едва переступив порог кухни, напустился на Като за то, что тот, по его мнению, фальшивил в пятой песне. Дайске флегматично фыркнул и демонстративно отвернулся. Но на защиту товарища рьяно ринулся Кодзи, который припомнил лучшему другу лидера все прегрешения, причем настолько точно и последовательно, что к концу монолога у Хиро было совершенно ошарашенное выражение лица.

Мисаки выполз последним и казался самым измотанным из участников In the Dark, видок у него оказался похуже, чем у Кавамуры. Кано тут же наорал на всех и сказал, что ноги у его товарищей по сцене растут не оттуда и хорошо бы их выдернуть, чтобы принудительно вставить в бедренные суставы. Я оперативно сунула Мисаки в руки большую кружку кофе, и младший успокоился как по волшебству. Ноги у всех тут же стали расти оттуда, откуда надо. Даже у Ватанабэ.

— А где Айко? — спросила я, не увидев среди толпы особей мужского пола безотказного менеджера. Кажется, Айдзава посчитала, что может доверить мне своих драгоценных шалопаев с чистой совестью и заниматься своими делами. В принципе тут она права, помереть от голода я им точно не дам.

— Готовится к нашему отъезду, — беззаботно откликнулся Кавамура, которому уже стало гораздо лучше. На смену зеленому оттенку пришел сероватый. По заверению остальных, этот «окрас» для «вампира» была естественным и прекрасно убирался тональным кремом. Все-таки косметикой он пользовался…

В сердце кольнуло. Они уезжают. Уже? Так быстро? Но я же еще не готова…

— И когда?.. — с совершенно спокойным выражением лица и ровным голосом спросила я у Ватанабэ. Сколько времени нам осталось?

— Через два дня, — мягко ответил он, требовательно заглядывая в глаза. — Ты ведь едешь с нами? Со мной?

То, что он задаст этот вопрос, знали, кажется, все.

Я отвернулась. Не поеду ведь. Не смогу. Не захочу… Странно это и страшно. Даже ради него я не готова была разрушить свою жизнь до основания.

— Джулия, тут же опасно… Пожалуйста… — взмолился Ватанабэ. В кухне стояла ненормальная, оглушающая тишина. Все до единого смотрели на нас.

Я вздохнула и отступила на шаг от Ватанабэ.

— Ты же знаешь, не могу, — выдавила я из себя упорно не желающие срываться с губ слова. — Моя жизнь тут.

— Моя жизнь — ты, — еле слышно прошептал он и замолк. Плечи его обреченно опустились, и детская улыбка погасла.

Так странно оказалось чувствовать себя стервой. Настоящей. Жестокой. Холодной. Я сделала больно самому лучшему человеку, которого знала в своей жизни… Но он не осуждал меня. И его друзья — тоже. От этого на душе становилось еще гаже. Я даже не могла себя пожалеть. Не из-за чего. Меня никто не винил… Мне не от кого было защищаться.

Слава богу, я быстро нашла, чем себя занять. Номер телефона, который непонятно как оказался у Джен. Надо узнать, какое помрачение рассудка нашло на инспектора О’Нила, что он дал шефу возможность связаться со мной, хотя заверял, будто для моей безопасности никто не должен знать этого телефонного номера…

Я вышла из кухни и позвонила полицейскому, чтобы задать интересующий меня вопрос. Инспектор оказался удивлен ничуть ни меньше меня самой и поклялся всем, чем можно и нельзя, что не давал номер моей начальнице. Но факт остается фактом. Она откуда-то узнала…

«Наверное, оттуда же, откуда была в курсе, что Такео рядом со мной. И уже не спит», — мрачно подумала я. Ходили и прежде по редакции слухи, что миз Коллинз может кое-что, выходящее за рамки сил человека, у которого вроде бы как и нет совсем никакого таланта к колдовству, но первый раз за все время я смогла убедиться сама, что людская молва не так лжива, как привыкли думать.

И все-таки, как быть дальше? Меня пытаются убить. Это не попытка напугать, уж точно. Еще бы понять, почему я удостоилась такой великой чести… И что с ней делать…

Все началось с того странного и дикого убийства ни в чем не повинного дизайнера, раньше в моей жизни и жизни всего журнала не происходило ничего странного или подозрительного. После того как я обнаружила труп, начался какой-то кошмар. Следовательно, я что-то видела. Или кого-то… Вот только я не видела и не слышала. А сотворенный магом убийца все равно пришел. И тот, кто его послал, не желает отступать. Ему нужна моя голова…

Что мне делать, когда Такео уедет? Кто будет защищать меня? Кому я смогу довериться? Есть братья и отец, которые работают в полиции, но вряд ли провинциальные стражи закона смогут спасти меня от такой жуткой и сильной твари. Особенно учитывая, что магии в них еще меньше, чем во мне… А я могу лишь видеть колдовство, но не творить его.

Выходило, что моим спасением действительно был только отъезд с группой… Но я ведь и правда не могла так поступить! Теперь я поняла: страх перед тем, что я не ровня Ватанабэ, был надуманным, но под ним скрывался страх другой — и еще больший — оказаться беззащитной и ненужной в чужой стране. Да, он любит меня. Сейчас. Пока я звезда в его жизни, далекая и желанная еще и потому, что недоступная. А потом я стану женой. Той, которая всегда рядом. При этом женой, зависящей от мужа целиком и полностью. Без языка, без образования, без родственников…

Я выдавила из себя улыбку и вернулась на кухню, заставив себя снова посмотреть в глаза своего несчастья.

Ни тени укора. Только печаль. Я легко могла возненавидеть его за это проклятое прощение. У него не было недостатков. Не тех, которые заставили бы меня разлюбить…

— Звонила тому полицейскому? — спросил Такео явно только затем, чтобы чем-то заполнить возникшую паузу.

— Да, — тихо ответила я, принимаясь накрывать на стол. Эту толпу не приспособленных ни к чему, кроме выступлений на сцене, мужчин явно оставили на мое попечение, поэтому нужно было срочно их накормить.

Шестерка как один живой организм следила за каждым моим движением, и в каждом взгляде я читала понимание происходящего. Все друзья Ватанабэ знали об этой истории, он рассказал. И почему я не удивлена ни капли? Они доверяют друг другу полностью. Чудо еще, что он за все это время не проболтался обо мне…

— Инспектор говорит, что ничего не рассказывал миз Коллинз, — добавила я, посчитав, что он должен знать. — Либо он солгал мне, либо Дженнет узнала это сама. И она была совершенно уверена, что я с тобой. И что ты не спал.