Александр Турбин - Метаморфозы: таракан

На галерее меня встретил незнакомый Алифи.

— Что ты видишь внизу, человек? — низкий, богатый оттенками голос. Внимательный взгляд уже почти привычных глаз. Темные волосы, зачесанные на правую сторону и волнами спадающие на строгий иссиня черный камзол. Татуировка на мочке узкого уха в форме черной бабочки. Он производил впечатление, этот незнакомец. Впечатление ума. Но еще больше впечатление надежности.

Я посмотрел вниз. — Город, Высший.

— Этот город — наш мир, человек. Каким он тебе кажется? — Алифи смотрел мне в глаза. Спокойно. Уверенно.

Похоже, все уже было решено. Сбросят с парапета? Я еще раз посмотрел вниз и подумал, что это будет не худшая смерть, и ответил, как чувствовал.

— Красивым. Здесь хорошо умирать…

Что-то изменилось в глазах собеседника. Не ожидал такого ответа?

— Ты ищешь смерти?

Странно, мне он неожиданно понравился. Пожалуй, он заслуживал честного ответа.

— Я уже умер, Высший. В тот самый день, когда барр Валлор вызвал меня в ваш мир. Я не живу с тех пор. Я трепыхаюсь, как мотылек на иголке, но это не жизнь. Нет, Высший. Я не ищу смерти.

— Меня зовут Бравин, младший. Твоя судьба, словно капля воды на лепестке белой лилии. Она уже готова сорваться вниз. И близится ветер.

Он был серьезен, этот Алифи — Поэт.

— Не только я, весь этот мир — всего лишь капля на лепестке белой лилии. И эта капля уже падает вниз. Ибо это не ветер, а буря, и она уже пришла, Высший. Просто вы ее не видите. Мне жаль. Вся наша жизнь лишь крохотный промежуток времени.

Я посмотрел наверх, над городом собирались тучи.

— Будет дождь.

Бравин посмотрел на небо, потом на реку, в изгибах которой так уютно устроился город — бабочка, потом снова повернулся ко мне.

— Ты не такой, как другие. И это хорошо, нам нужны такие как ты. Люди невежественны, ленивы, трусливы и непостоянны. На них нельзя положиться, ими нужно командовать, направлять и утешать. Единственное их достоинство — они похожи на Рорка, так же плодовиты. Людей много, но они слабы. Ты не такой, как они. И это плохо. Люди послушны, понятны и просты, ими легко управлять. Всегда понятен их предел и их возможности. Ты — другой. Мне жаль, что мы встретили тебя так. Мы не могли по-другому. Я думаю, ты знаешь, зачем ты здесь. Я уверен, ты понимаешь значение нашего разговора. А сейчас — иди. Назад по коридору или вниз с парапета. Я дам тебе выбор, человек со странным именем Мор.

Я кивнул, взобрался на каменный бортик галереи, прошел несколько десятков шагов над бездной, активно размахивая руками, но удерживая равновесие, потом развернулся и, так же по бортику вернувшись к Алифи, спрыгнул.

— С детства боюсь высоты.

И пошел в свою комнату. Тангир, ожидавший меня у выхода на галерею, только покачал головой.

Как это не удивительно, меня отвели на ужин и сытно покормили. Ник, щеголял новым красным кафтаном, представлявшим видимо одно из поощрений. Тоже мне, гуччи с габаной. Ин не было, а на мой вопрос Тангиру, тот пожал плечами и это был единственный ответ, которого я смог добиться. Что ж, у каждого из нас своя партия в этой трагикомедии.

На следующий день меня одели в аморфное черное одеяние и вывели во внутренний двор…

В отличие от закутка, в который выходили окна моей комнаты, этот двор представлял собой круглую площадку диаметром метров пятьдесят со всех сторон окруженную стенами дворца. Свет, проникавший сверху, падал, словно в колодец. Система окон и зеркал позволяла свету заливать все пространство внизу так, что для теней не оставалось шансов. Особенно в полдень и в столь ясную погоду, которая выдалась в этот день. По периметру площадки стояло одинадцать одетых в длинные развевающиеся белые одежды Алифи, место во главе — пустовало. Конвоиры вывели меня в середину круга, отступили, а потом и незаметно удалились. Подними я руки и разведи в стороны и был бы вполне неплохой флешмоб — часы света.

Среди Алифи было несколько знакомых лиц. Задумчивый Бравин, довольный Толариэль, скучающий Наташа. Был тут и Эллинор, бледный, осунувшийся, с колючим взглядом. Судьи. Вершители судьбы.

Белый круг со мной в качестве черного пятна посередине. Оглянувшись, обнаружил, что на всей площадке есть только одна тень — моя. В том балахоне, в который меня упаковали, я отбрасывал тень больше похожую на уродливую кляксу. Вот же эстеты.

Дабы не упрощать судейской коллегии задачу, я стянул через голову черный балахон и остался в одних подштанниках, грязно-белых, завязанных на пояс. Дальше оголяться не стал, посчитав, что произведенного эффекта уже достаточно, а заработать простатит не хотелось. Мысль, что скоро мне будет не до проблем простаты, была изгнана из мозга с позором, как пораженческая и исключительно недостойная.

— Ты зря разделся, человек. Тебе придется одеться самому, иначе тебя оденут насильно. Нельзя нарушать ритуал. Нельзя отвергать очевидное. — Незнакомый мне Алифи, этакий защитник обрядов выразил всеобщее возмущение. Похоже, очков я себе таким действием не добавил.

— Насильно меня одеть недостаточно, Высший. Меня еще и держать придется. Я не Рорка, чтобы изображать из меня демона тьмы.

Говорить им, что и они не ангелы, я не стал. Несмотря ни на что умирать не хотелось, хотя свои шансы оценивал как откровенно мизерные.

— Черный не одену. Любой другой — пожалуйста, — я упрямо отбросил ногой снятую одежду в сторону. — Или давайте уже начинать, что ли.

Почему я привязался к этой одежде, я сам не мог точно сформулировать. Вот не понравилась она мне. Есть такая аксиома у конспирологов — не верить в совпадения. Они, значит, во всем белом, а я один в черном. От них, понимаешь, теней нет, а от меня — уродливое пятно. Отсутствие тени я склонен был объяснять системой зеркал и точным знанием мест, где надо находиться. Таких мест, на которые свет падал равномерно со всех сторон, не могло быть много. Да и то, что солнце в зените наверняка имело значение. В любом случае, учитывая их помешанность на идее Света, происходящее выглядело подозрительным. Да и просто сбить их с толку, нарушить заданный ритм показалось правильным шагом.

— Пусть так. Я лорд Эллио Ревнитель Веры, обвиняющий города Куаран, утверждаю, что этот человек, по имени Мор, достоин смерти. Он плод ошибки, так как призван с нарушением ритуала вызова. Он плод легкомыслия, так как с ним не был должным образом проведен обряд «приветствия». Он плод безграмотности, так как даже обряд «вдох забвения» был проведен с ошибками. В результате многих ошибок этот человек здесь. Он не стремится к свету. Он весь во тьме. Он груб, жесток, коварен, циничен и беспринципен. Он подставил человека ради сиюминутной прихоти. Он посмел поднять руку на Алифи. Он не ведает красоты, он не видит истины и не может оставаться в живых.