Александр Турбин - Метаморфозы: танцор

Ну и ладно, насильно мил не будешь. Логор в таком случае ломал пальцы и, надо признать, добивался своего, но я не Глыба. Боль — не единственный способ, а чаще всего, и не самый подходящий.

— Жаль. Я зайду вечером, может, к тому времени ты узнаешь его лучше.

Мне было все равно, ну, почти. Он жив благодаря мне и умрет, если окажется бесполезен — он заслужил. Я это знал. И он это знал. Ему просто нужно было время на то, чтобы решить. А мне к этому моменту уже незачем и некуда было торопиться…

Обычный охотник из богом забытого места оказался более гибким, чем я, а может, просто менее стойким. По крайней мере, ему хватило всего двух дней, чтобы согласиться со всем, перестать перечить и задавать ненужные вопросы. Он сидел напротив, укутавшись в шерстяное одеяло, потягивая горячий настой и ловя косые взгляды часовых — в маленьких городках сплетни разносятся быстро, и кто он такой, знали уже все. Набить желудок я ему не дал — сначала работа, а точнее, учеба. Забавное, видимо, было зрелище — два хмыря с перебинтованными руками сидят друг против друга и при свете чадящего факела бормочут бессмысленные звуки. Язык врага поддавался со скрипом, но лиха беда начало.

Мне были безразличны предлоги и артикли, спряжения и склонения, да и не провинциальному работорговцу мне рассказывать такие премудрости, но запас слов, которые я худо-бедно смог бы опознать в разговоре, постепенно пополнялся. «Враг», «человек», «Рорка», «убить», «связать», «освободить», «уйти», «пленник», «раб», «цена», «оружие», «лошадь» — легко подбирать слова, когда точно знаешь, зачем они тебе нужны. Так проходило каждое утро.

Мне также нужно было научиться читать и писать — и я мучил вечерами и без того падающего от усталости Тона Фога, более-менее сносно понимающего письменность Высших. Пригодится — не пригодится — заранее не угадаешь, но чувствовать себя неучем было выше моих сил.

Дни же я тратил на занятия магией, помочь в изучении которой мне было некому. А значит, сам. Как обычно, сам, потому что выбора нет. Чародей я, в конце концов, или так, их ботинок шнурователь?

Что делать, когда знания в мире есть, а доступа к ним — нет? Когда ты чувствуешь — вот оно рядом, в руки просится, на понимание надеется, а нет ни рук, ни понимания? Когда этим знанием кто-то пользуется, с кем-то делится, но тебе приходится только смотреть на все со стороны?

Искать.

Как искать, когда зацепиться не за что? Когда стоишь в темной комнате и пытаешься найти даже не черную кошку, а черную мышь?

Думать. И еще раз думать.

Как думать, если нет данных? Совсем. Никаких. Когда не у кого спросить, и некому подсказать, в том ли ты направлении двигаешься? Шагаешь вперед или пятишься назад? И двигаешься ли ты вообще?

Неважно. Нужно сделать шаг. А потом — второй. И направление в таком случае не имеет значения. Абсолютно. Чувство направления придет позже. А пока нужно идти кругами, браться за все, до чего можешь дотянуться, хвататься за все соломинки, подброшенные тебе судьбой. И тащить их нещадно, разглядывать, систематизировать, обламывать и обламываться, но тащить. И шагать дальше, не останавливаясь.

Первый шаг, он самый сложный. От него мало что зависит, но сделать его тяжелее всего. Всегда трудно понять, с чего начинать. С чего начинать, когда ничего не знаешь? Ответ на этот вопрос, на самом деле, прост и очевиден. Начинать нужно с фактов.

Есть факт? Оттолкнись от него. Положи его в основу, начни с него свой путь. Не оценивай — еще рано. Когда собираешь факты, не стоит думать о том, что получится в итоге — слишком велика вероятность отбросить что-то важное, но не подходящее на первый взгляд. И тогда разумное предположение обернется не гипотезой, а домыслом. Просто собери данные в копилку будущих знаний, а все оценки придут потом.

Итак.

Энгелар. Старый дедуган, приветливо встретивший и ласково отметеливший меня на зеленой полянке, пальцем не коснувшись. Только и делал, что выбрасывал руку в моем направлении, а меня возило рожей по земле и синим одуванчикам так, словно слон с разбега прикладывался. Магия? Пока обратного никто не доказал, все невозможное — магия. И как он это делал, на данной стадии совершенно неважно. Это — раз.

Валлор. Поганый экспериментатор, ворвавшийся в комнату и увидевший меня, довольно отдыхающего на кровати. Он тоже выбросил руку, только в этот раз меня не увезло мордой в пол, лишь сердце рванулось в груди, сжалось в тисках, а сознание ушло на отдых. Два.

Переправы. Алифи, руками закрутивший невидимую сферу и рывком отправивший ее к плоту, чтобы через мгновение плот вознесся на недосягаемые для него ранее высоты. И рухнул бревнами да щепками, утопив всех пассажиров. Три.

Там же. Ощущение надвигающейся катастрофы, бетонной плиты, падающей на голову, и придуманное мной зеркало. Трупы, вбитые в землю рядом, и я — живой и невредимый. Четыре. А Рорка с головой, распустившейся красным тюльпаном, — пять.

Что еще?

Ладони, выжженные на груди несостоявшегося убийцы в развороченном доме в Лоррах, — шесть. Лезвие меча Варина, поплывшее, раскалившееся и брызнувшее, словно это была не сталь, а кока-кола из хорошо взбитой бутылки. Семь. И восемь — сердце яростного Рорка в ночь штурма, разбившееся о грудную клетку. Смерть высокомерных Алифи, пришедших после боя карать жалкую обезьяну, — девять.

И главное — полосы мелко нарезанной цветной бумаги, окутывающие мир, конфетти для заклинаний — десять. Хорошее число — десять. Круглое.

Мало? На первое время хватит. Это только дно моего колодца будущих знаний. Или домыслов. Опора. Десять кирпичей в фундамент.

Идем дальше? Идем, раз никто подвозить не торопится. Факты нашлись, пусть мало, пусть обрывки. Никто пока не удосужился навесить на них ярлыки и ценники? Навесим свои. Это, на самом деле, не так сложно — проще, чем снимать чужие.

И для начала нужно объединить факты в группы, найти сходство и отличия. Тем более, самим фактам-то все равно, не пойдут они в суд с иском, мол, оценили неверно, морального ущерба не возместили.

Приступим?

Все случаи, кроме номера четыре, предполагали воздействие на среду. Маг рвал законы физики на тряпки и творил невозможное — на расстоянии ломал руками плоты, черепные коробки, сердца или заставлял выполнять собеседника всякие акробатические кульбиты. И только один раз, в кипящем на переправах безумии я использовал силы, чтобы сохранить законы физики в неприкосновенности вместе со своей головой. Значит с помощью магии можно воздействовать на среду, а можно и защищаться от воздействия. И это неплохо.

Во всех случаях были задействованы руки. Никто не испепелял взглядом. Не читал заклинания, не прыгал у костра, не использовал волшебные палочки, чудо-посохи, камни и артефакты. Только руки. Энгелар, Валлор, а потом и я выбрасывали руки вперед, чтобы сжать вражеское сердце, представить, как вытягиваешь огненные нити на собственный кулак. Алифи на переправе руками закручивал сферы и отправлял их в недолгий полет. И рисунки на груди выжигали руки, и меч Варина плавили тоже они.