Виталий Каплан - Тайна аптекаря и его кота

Осторожно поднял я голову и начал дырочку продышивать. Дуну — спрячусь, дуну — спрячусь. В конце концов продышал смотровой глазок. Одно плохо, сквозь стекло звуков почти не слышно, но в крайнем случае по губам прочту, даром что ли учили меня братья Гиалху и Тосинархай?

Так вот, заглянул я в комнату. Небольшая была комнатка, подобно той, соседней, через которую я наружу вылез. Стояла там кровать высокая, как раз напротив окна, а на кровати лежал одетый в одну рубашонку Илагай. Рядом сидел на корточках господин Алаглани. Малыш, кажется, спал, а господин раскинул руки, словно держал его голову, хотя, приглядевшись, я понял, что головы он всё-таки не касается. Возле господина обосновался кот, лежал, вытянувшись в струнку (раньше за ним такого не замечалось). И всё! Ничего господин не говорил — во всяком случае, губы его оставались неподвижными. Спина как-то заострилась, а ладони, показалось мне, слегка шевелились. Словно вытягивал он что-то из воздуха возле головы дитёнка.

И это долго было. Во всяком случае, я вусмерть закоченел, и держаться мне было ох как трудно! А там, в комнате, ничего не происходило. Вернее, происходило что-то, чего я постичь не мог. Ясен пень, то не было обычным целительством. Господин не поил Илагая снадобьями, не ставил пиявок, не колол иголочками, как это у восточных лекарей принято. Даже не делал никаких пассов, не водил над головой магнитом, и изумрудом своим — как я давно уже сообразил, чародейским — не пользовался. Просто сидел, раскинув руки над головой малыша, и только спина его порой слегка дёргалась.

Наконец, он с видимым трудом встал, плюхнулся в кресло, стоящее возле окна — я испугался было, что заметит он подглядку мою, но не заметил. Выпрямился, тяжело вздохнул — звука я не слышал, но по движению понял. Посидел так, словно с силами собираясь, затем открыл дверь, взял дитёнка на руки и вышел. Кот встрепенулся, подскочил на четыре свои лапы и за ним потрусил.

А я осторожненько вернулся тем же путём в комнату, затворил окно, оделся, дрожа от холода. Чтобы согреться по-быстрому, от пола дюжину раз отжался скоренько, а потом приоткрыл дверь. Никого в коридорчике не было — небось, спустился уже господин. Тогда я уже уверенно вышел и стал пол драить. Драил и сображал: что это было? Чародейство? Или просто сидел он возле спящего ребятёнка и думал невесёлые какие-то думы?

Впрочем, особо долго размышлять было некогда. Уже солнце к лесу клонилось, свет изменился, потеплел, а значит, пора ужином заниматься. Тем более, что помощница моя по стряпучему делу госпожа Хаидайи-мау, небось, всё ещё почивает, в дороге утомившись.

Так оно и вышло. В зале я, спустившись с полным грязной воды тазом, обнаружи только господина Алаглани. Тот сидел в кресле и гладил расположившегося у него на коленях кота.

Поднял на меня взгляд господин и удивленно спросил:

— Гилар, ты где был-то?

— Да полы мыл наверху, господин мой! — сообщил я деловито. — Правда, не всё успел, до дальней комнаты не добрался. Завтра там помою, а сейчас пора ужином заниматься.

— Разве я тебе велел мыть наверху полы? — спросил он глухо.

— А что, у меня своей головы нет? — Сами знаете, братья, лучшая защита — это нападение. — Я что, слепой, не вижу, что тут чуть ли не год никого не было, в доме? Паутиной всё заросло, пыли накопилось столько, что просто стыдно. А ну как госпожа Хаидайи наверх подымется, а после ругаться начнёт, что неприбрано? Может, на меня ругаться, а может, и на вас. Ведь это, как мнится мне, не какой-то чужой дом, а именно что ваш?

— Ладно, — махнул он рукой. — Готовь ужин.

Ну и сготовил я пищу простую, да полезную. Сварганил смешанку из разных овощей, заправив солониной вареной и соусом из густого сока майдахарских яблок. Которые, как вы знаете, и не яблоки вовсе, а просто так называются. Сделал взвар из сушеных ягод луники пополам с ягодами длинношипа. Ну и окорок снова порезал, благо его оказалось в избытке.

За ужином что интересно было, так это как переменился малыш Илагай. От его сонности и вялости и следа не осталось! Щёки румянились, глаза блестели, а уж как он смешанку мою наворачивал! И болтал без умолку, причём в основном ко мне обращаясь.

— Гилар, а ты умеешь из коры делать лодки?

— Умею, — послушно кивал я.

— А свистульки из стеблей дудника?

— И свистульки.

— А играть на них умеешь?

— Вот уж чего нет, так нет, — охладил я мальца. — Не дал Творец музыкального дара.

Ну, соврал немножко, но и впрямь далеко мне до игры Дамиля. Вот уж у кого дар настоящий, а не полударок, как у меня.

— Жалко, — скривился он. — А меня на лютне играть учат, только пока плохо получается. Но я уже могу сыграть песенку про журавля и цаплю!

— Есть у нас в доме один мальчик, — сказал я, — тоже слуга у господина Алаглани. Так вот он на дудке играет — заслушаешься! Вот кто настоящий музыкант!

— Папа, правда? — живо повернулся он к господину Алаглани. — А ты в следующий раз его сюда возьмёшь? Я хочу послушать!

Ага, «папа»! Ну вот всё и окончательно прояснилось, все кусочки мозаики сложились в понятную картинку. Нечто подобное я и раньше предполагал, но теперь это сделалось твёрдо установленным. Господин Алаглани — папа (глаза у мальца, кстати, схожие, да и линия носа), госпожа Хаидайи (которая мау) — мама. Спутник их господин Гирхай, славный воин — пресветлый… Вспомнил я рассказы брата Аланара, вспомнил и ту записку, что по моей просьбе вы ещё осенью оставили в известном месте. Да, всё сходится. И что, подумал я, теперь с этим делать? Причём даже не мне делать, а всем нам?

— Когда будет следующий раз, Илагай, то неизвестно, — строго сказал господин Алаглани. — Сие зависит от многих обстоятельств, а сами обстоятельста тёмные пока что…

И в упор посмотрел на меня.

Я спокойно выдержал его взгляд — а что мне оставалось? Спросил:

— Господин, не остыл ли взвар ягодный? Подогреть, может? Или прикажете вина достать, кое в сумках ваших гостей обретается, наряду с прочими припасами?

— Какой он у тебя хозяйственный, — восхищённо произнесла госпожа Хаидайи. — Такие слуги — просто камни драгоценные!

Я скромно потупился. Незачем им сейчас было видеть мои глаза.

— Скорее, минерал неизвестной природы, — заметил господин. — Сверкает, но не кварц, режет стекло, но не алмаз, исцеляет головную боль, но не изумруд. А ведь поначалу казался простым булыжником…

— Ты ему не доверяешь? — хмуро поинтересовался господин Гирхай.

— Скажу так: вчера утром он спас мне жизнь, на постоялом дворе. Ну или во всяком случае думал, что спасает.

Ох, было мне что сказать, и сказал бы, кабы не присутствие гостей. Но при них из роли слуги выходить покуда не следовало. Потому я молча потянулся за очередным ломтем свинины.